Начало из цикла Предчувствия детства

Детство мое, за семью ветрами –
                симбирское –
                здравствуй!
Когда подступает минута покаяться да сердцем успокоиться,
                вспоминаю тебя,
Ситцево-батистовое,
                истовое
                у истоков бытия.
Вспоминаю сундучок, у печки-«галанки», с перинкой мягкой,
                пуховой.
Я и сама – пёрышко, с крыла светлого слетевшее, на землю чёрствую,
                да все ж родную…
Надувает ветер платье батистовое,
                развязывает банты белые,
                катает по улице от перекрестка до перекрестка:
Дальше – нельзя,
                не разрешено –
                решено
                уберечь от мира большого да опасного.
Уберечь,
                пока сил хватает у насельников дома родного.
Вспоминаю запах остывающего малинового киселя на подоконнике,
                теплым
                темным вечером.
И удаляющийся стук острых каблучков, припозднившихся крепдышиново-шифоновых
      фей-красавиц,
                непонятно-взрослых…
                И я такой буду?
Спокойно,
                надёжно,
                надеждно.
Ходики тикают-такают.
                Течет время длинное-предлинное – ничем не измерить.
Из бесконечности в бесконечность переливается,
                и жизнь впереди загадочная, зовет-манит:
Расти скорее,
                корнями прорастай,
                силою наполняйся – пригодится…
Вспоминаю родное гнездышко,
                ласкою надышенное:
                пятеро на шестнадцати метрах,– тепло,
                не тесно – все так живут…
Ещё подвалы есть.
                Там пахнет непривычно-странно,
                и зеленый мох растёт прямо на гнилых ступенях,
                что ведут вниз.
Спуститься бы к тёте Поле,
                да запреты!
                Заперты двери в мир неизведанный.
Лишь бабушка иногда открывает – разрешает сойти за лоскутками
                шифоново-крепдышиновыми.
Женщина в круглых очках, день и ночь за машинкой строчит в полутьме строчку,
                прямую, длинную.
Пронзительное сочувствие одиночеству!
                Как избежать?
                Бежать!
По улице светлой, солнечной
                то-по-ли-ной,
                длинной-предлинной:
Три дома, да решетка сада, с розами чугунными,
                за которую дикие акации тянутся:
Рви стручки!
                Делай погудки –
                погодки!
Еще не знаю, что Родина – десять лет без войны.
                Мое-то время – бесконечное
                и вечный солнечный свет за плечами.
Только трава тревожит. С корнями её сплетаюсь,
                чувствую, да не пойму:
                Что рассказать хочет?
                Что знает?
                Ноет сердце тогда…
В заплатках мои погодки, а я в оборочках.
                За руку в балетную студию водят,
                пианино «Шредер» купили, к сундучку прижали
                – ждут,
                когда музыка зародится под пальцами тонкими,
                гнущимися.
                Не слушаются пальцы!
                Наказывай – не наказывай…
А утром дед на кларнете играет.
                И никто не знает,
                как сердце в такие минуты слезами умывается –
                улыбается.
                И так светло к мелодии клонится.
                А она как вода живая:
                пьёшь, а выпить нельзя –
                Из бесконечности весточка!