По душам

               
                (Памяти погибших поляков в авиакатастрофе.)

Искренно полякам сострадаю.
Мне за сорок лет знаком
Трагизм родных потерь.
Жаль, что, как они, не зарыдаю
В смерти (к слову) ни по ком
Из глав у нас теперь.
                Знать бы, лучше б чахлая кобыла
                Их живыми б довезла, –
                Весенний уж сезон...
                «Господи, скажи, что это было?» – 
                Ночью дума извела,
                И мне приснился сон.
В небе ослепительного света
(Видно, слух дошёл не вдруг
Из комы новостей)
Троица – блондин и два брюнета –
Встретила, став в полукруг
Явившихся гостей.
                Первый, самый рослый, отделился 
                (По настрою важному
                Понять я горе смог) –
                За троих прибывшим поклонился
                И пустился к каждому,
                Чеканя звонкий слог:

«Дайте руку,
                братия поляки!
                В вечности
                не встретишь разве ж вас?
Тревожусь я о них –
                оставшихся
                без скиптра.
Не думал никогда,
                что распря промеж нас
дойдёт
             до планетарного
                арбитра.
Я тащусь с вас.
                Удивляетесь невольно?
Стиснул?
                Тоже?
                Извините за контакт, –
знали б вы
                и те они,
                как русским больно
за из века в век
                не праведный ваш такт.
Нет,
        не навяжусь
                в тупом
                сведеньи счётов,
да и бесполезен
                наш
                небесный спор,
только
             и ежу
                понятно отчего – то,
что
       сама земля
                вам
                объявила приговор.
Вред – мечта,
                коль путь к ней –
                через пламя:
хорошо,
               когда
                зальёшь водой...
Но бывает –
                цель,
                гамбитами пылая,
справедливой
                обливается бедой.
Правда,
              знаю –
                с речью вы летели…
Только –
                долгий в ней к полякам русский глас.
И не с дружбы –
                всей элитой –
                в самом деле:
свадьба смутная 
                днём памятным пред глаз.
Вам
        при жизни
                к миру присмотреться б
                больше:
с мнением сегодняшним
                не знаться, ишь! –
Ну,   
      а что вот Польша?!
Так...
          ничего...
                самозванцы лишь.
Ну бывали
                раз в сто лет,
                коль в среднем взять,
именитые
                и что-то вроде них,
но, чтоб себя
                миссионерами культуры обязать,
требуются
                тыщи их!
Надо, чтоб
                народ народа уважал, –
канул в лете
                лёд средневековья.
– Северный сосед
                нам задолжал...
Здравствуйте!..
                Да что ж это такое?!
Вы на нас,
                паны родные,
                шляхта милая,
Зло глядите,
                как когда-то – шастав тут..,
словно русский – польская фамилия,
а Россия – гмина-дщерь,
                презревшая статут.

Нами
          ваша спесь
                в штыки
                неоднократно атакована 
грудью
              правды точной
                и нагой,
но
     жеманства дурь – 
                хреновая штуковина:
существует –
                и ни в зад ногой.
Вот –
          пустили утку,
                вам –
                дай только повод…
Сукина детина 
                интригантка-клевета!
Нынче
            новым
                маслом
                смажут старый довод –
мол, смерть эта
                тех же рук,
                что та.
Будто бы весна –
                давайте,
                оживая,
будто бы парад
                приветствовать торжественно!
На земле террор –
                всем
                рана ножевая,
что
      иначе поступать здесь –   
                безоглядно-женственно.
Дайте ВСЕМ стаканы!!!
                Мы –
                за встречу дунем,
а живые –
                слёзно,
                на колени став,
пусть
          помянут
                в назидданной думе –
как
       амбиций жертву –
                ваш состав.
Я люблю вас,
                ваш народ
                душой
                размашистой,
и
  на родственных,
                прощающих
                правах
заклинаю:
                ради будущего
                наших стран –
сейте
          истину
                во снах!»

Кончив речь,
                сместился чуть поодали;
гости же
                поникли подбородками к груди, – 
видно было:
                много б они отдали,
чтоб узнать,
                что ждёт их впереди.
Я сам в тот миг,         
                от них буквально в метре,
оцепенел,
                едва дыша...
Раскачиваясь
                тополем при ветре,
второй из трёх
                продолжил не спеша:

«Вы помните,
Вы все, конечно, помните –
Как отче наш –
Прошедший бурный век:
Взволнованной метался мухой в комнате
И всюду рыцарем
Советский человек.

Себя сверг Ленин:
Чхнув на очерёдность,
Толпу безбожную
В другой направил курс.
Стремительная наша мимо-лётность,
Однако же,
Нашла любви ресурс.

Даря её,
Себя мы не любили:
Как квочка первосуточных цыплят,
Самоотверженной защитой были
Воткнувшим в нас свой угнетённый взгляд.

Не знали вы,
Что наш советский мавр,
Катая обруч мира в грязь и ветер,
Сизифом мучился, не понимав,
Какой у равенства был вектор.

Земля – гора!
Но в ней есть грот.
Кто где среди землян? Кто знает?
Вам потому двадцатый год
Россия не припоминает.

Ну кто же из живущих тысчи лет
Нашёл дорогу в рай садов в расцвете?
Их не было таких.
И нет на том (кому – на этом) свете.

Тогда –
Несясь на всех парах,
Желая жизни обновленья –
Безжалостно ввергали в прах
Мы всякий камень преткновенья;
Средь них был 
Камень на душе
У всех подмятых местью братства,
Но – в глупь считалось нам уже,
Пускаясь в лес,
Волков бояться.

И тут – война!
И вкралась с ней
Изнанка-истина,
И обнажила:
Кто от каких растёт корней,
Чья, чем наполненная, жила.

Но вы не знали,
Что мы, за троих –
Ценой великой – силясь сами,
Жестоко мучились
Ещё и от интриг,
Из них – с Катынскими лесами.

Какой народ,
Такая и цена,
И цели,
И способностей застрелье, – 
Не долго сделать мужем пацана,
А мы державу
Создали быстрее.

Но – сказочно
Семейство без уродов
И романтична
Мощь без слабины, –
Мы камни своего
И ближних огородов
Не соберём до внуков седины.

Весной,
Свершая дружеский облёт –
И между нами кукнула кукушка,
Теперь –
Рябая выросла петрушка
В обменной грядке
Рыбою об лёд.

Лицом к лицу
Кишки не явлен горб,
И с виду зад не плачет геморроем,
Но хватит газам выйти,
Чтоб
Родился вопль пшеков-героев.

Был
И сейчас понятен
Ваш предвзятый вой, –
Достаточно
Услышать сердце:
Вы – мировой семьи сегодня иждивенцы,
Снискав сей статус
Возомнившей головой.

Я интернационалист –
И вас приветной псиной
Рад видеть
В тихой сапой
Нас обложенной стране,
Но,
Чтоб
Так выиметь
Россию!..
У нас своих избыточно вполне.

У бойни той
Другой исход мог быть,
И мы последственно
Скатились к таковому:
Хана писала рулевому –
Предать,
Разрушить
И забыть.

Война – и есть война,
Кто не был в мясорубке –
Не вправе
Путь победный осуждать!
Не приведи господь
Под стать повторной муки –
Что сотворят
Галдящие умельцы побеждать??!

Такие – мирно –
Умудрились как-то
Направить в лоб народа своего
Подпасынков отчизны,
Дилетантов
И неизвестно в будущем кого.

Те так же будут,
В малое вникая,
Заискивать пред всеми без приват,
Прося прощенья,
Даже не икая,
В чём был народ и не был виноват.

И станут тоже, грамотно и живо
Обогащаясь,
Людям оставлять ресурсный жом,
Под туш патриотических призывов
Знакомить авто-ретро с гаражом,
А вследствие
ОБРАЗОВАНЬЯ взрыва,
Своих детей
Учить за рубежом.

Но и тогда,
Когда с планеты-дома
Под шумный разговор
Исчезнет наш язык,
Я буду поминать
Дождливым эхом грома
На всей шестой земли
И грусть, и русский зык.

На ошибках нам учиться,
Братцы,
Выпало и в новый бурный век;
Пусть масштабом наших кульминаций
Содрогнётся каждый человек!

Господи,
Храни звезду пановью
И в сознанье гражданам навей:
Гневаться –
И нам не снится новью,
Но и час расплаты не новей».

                На очереди третий,
                Как в спектакле
                (Но что пришлось увидеть мне,
                Не рёк пока мест он... –
                Не плачут на земле,
                Как гости эти плакали!!!
                И понял: эти слёзы –
                Всех землян страданий стон):

«Воистину, собратьев по перу
Мне дороги душевные порывы,
Но ближе стало моему нутру
Всё, что вне политической наживы, – 
Мы лишь тогда так искренни, так живы,
Когда детьми зрим взрослую игру.
Речь нашу полуправда-полуложь
Прокладывает гранью тьмы и света,
Как меж нулём космическим планета
И пеклом солнца нас проносит тож;
И всё ж, сколь правду жизни не тревожь,
Она не выдаст чёткий ряд ответов, – 
Друзья мои, простим сердцам поэтов
Горячку нервов и смиренья дрожь.

Зигзаги судеб, ребус связи ли –
Не победит рассудок человечий,
Как нам не объяснит помёт овечий
Происхожденье круга и земли.
Другая свыше воля нам дана:
Тернистых стёжек опыт набирая,
В котором не найти конца и края,
Иметь возможность отдыха и сна,
И знамое к потребе применяя,
Полученный коктейль испить до дна.
Но в том и суть: понять сей сути суть!
Блажен, кто в ней не смыслит абсолютно, –
С него, как с гуся, ежели прилюдно
Посмеет глупость ляпнуть иль писнуть.

Слова, слова… Внимания не стоит,
Кто не сумел их в деле проявить,
Но в притчах, кто, посмев душой кривить,
Вину слезою наказанья смоет.
С молвой, что всё случайно по сегодня,
Не соглашу я выводов своих:
Не видевшие книгу судьб Господня,
Не вправе отвергать взаимность их, – 
Мы знаем, что пустая подворотня
Сквозит простудой, как слогами стих.
История живёт для человеков,
Чтоб истину во времени нести,
Но кто-чего в ней как-то исковеркав,
Не в силах сам и дать другим спасти.

Поэтому, к Всевышнему взывая,
Мы ищем, ждём мозаики расклад,
А Он, в негодованьи завывая,
Кладёт на свой всеобозримый лад,
По вере, делу, правде раздавая
Кому-то хрен, кому-то шоколад.
Нам лишь, умнея взад на всяком прошлом,
Доступна часть анализа времён,
Ведь сколько б ни был прах земной умён,
Он сонмы выдающихся имён
Скрепить в послушный веер не силён
Добром великим их, иль злом оплошным,
Не говоря о мелочном и пошлом
И обо всех, кто славой их затмнён.

О други, нам бы мыслить о красе
Творений, славя Сотворенья чудо!
Вы лезете, мы лезем, лезут все
В бутылку, чтобы пробкою оттуда;
Бог милостивый, кто мы и покуда
Взаимной будем тлёю на росе?
На сё былой водицы ковш пролью мал:
Нам не вражда и власть прогресс дают,
А плен наук с искусством, мир и юмор,
Где предки знанья будущим куют,
Наш стран-ный климат, словно интернет,
Небесной Канцелярией подогнан,
За шлейф починов ведает ответ –
Противный в чём-то - где-то родный орган.

В чём и зачем нам разницей сверкать?
Кого хотим мы урезонить этим?
Давайте обоюдное искать,
А встретится иное – не заметим.
С величием сношения в напряг, – 
Возьмём в пример друзей четвероногих:
Пород навыводили разных-многих,
А держим дома в основном дворняг.
Опять же о собаке (как бы ей
Не обозлиться на мужскую скуку) –
Нас много окружает кобелей,
Но на охоту выбираем суку.
Усвоим же мы разницы науку:
Двор делает шутами королей.

Кто не был молод, тот не бедокурил,
Не дрался, не глупил, не крал банкнот,
И по тому, как он главу понурил,
Отец вникал, раскаялся ли тот.
Да в детстве – падав, все мы как один
От страха и слёз боли задыхались, 
Под мам грозу – ну-ну! дадим, дадим!.. –
С обидчика-земли уж усмехались.
А лгать учились как! Святая Дева,
Да если б так могли Адам и Ева –
Не кланялись бы мы сейчас мечу
(Не богохульствую – шучу, шучу...)!
Мы выросли, с нас спрос теперь другой,
Не нравится, так – "чао, дорогой".

Поговорим о странностях судьбы
(В другом не вижу я решенья спора).
Не знай Россия Сталина кабы,
Я не имел бы с вами разговора:
Слагать ни к месту наклонений узких –
Поляков ожидало, что и русских.
Т-е-п-е-рь-то!!!...............*
Фюрер вам изложит сам
Свою причастность к памятным лесам; 
Я не приемлю методов буржуйских:
За деньги даже судей покупать, – 
Не для того случалось мне не спать,
Чтоб на свои же кости наступать.
Но вред – жевать политики нарезку,
Откроем для культуры занавеску.

Хитами музыкальными блистав,
Живя в сердцах блокады поколений,
Нелепо в закулисном цехе стал
Шестаковичем Дмитрий – нотный гений.
Будь всеми проклят грязной правды свет!
Её молясь наивно эталону,
Я так же дал обмолвленный ответ,
Что описал с другой свою Мадонну.
Не главное, как тайны кто постиг!
Другое: совершенным духом их
Стремились чуткость в детищах своих
Мы уподобить истых чувств вершине,
Сумев вскружить на времени машине
В бессмертных танцах музыку и стих.

Война, война… Победная арена
Покрылась мхом заслуг-метаморфоз,
Но – нужно время, чтобы стал навоз
Насущным хлебом, выросшим из тлена.
Пока: у нас примеры той войны,
Где – Вечный.., В бой идут.., Они сражались...
И многие Мгновения весны 
С Катюшей у Страны огромной сжались.
Спасибо перлу Харбора (прости,
Враг у ворот) за темы для народа,
Как рядового Райана спасти,
И кто был в списке Шиндлера из Взвода,
Да, главное – какой была порода
Собаки у танкистов – донести!..

Нет, я не опускаю. В самом деле –
Поднять лишь выше в сём не нахожу...
Возьмусь-ка за другие параллели –
В них чаще я, как в зеркало, гляжу.
Вот я тогда свободу воспевал, –
Да кто же осознал химеру эту:
Её – царю сон вряд ли навевал,
А я хотел – народу и поэту.
Листая дел мятежных панораму,
Углы срезая жизненной кривой,
С печалью вижу Фредерика драму:
Фортепиано вдрызг на мостовой;
Так паучки свою съедают маму,
И богомол прощается с главой.

Забавной также балуюсь мыслишкой:
Коперник – реформатор-волонтёр –
Самосскому наукой нос утёр,
А мог, к примеру, сгинуть докторишкой.
Не буду из себя святого корчить,
В приметы веря, но – судьбы печать:
Мне заяц дал Онегина закончить,
Дантесу – путь в сенаторы начать.
Чем чаще в жизни крайности менялись,
Тем изощрённей был расправы рок:
Съязвил Владим Владимыч мне, не каясь,
А перед смертью те ж слова изрёк.
Пардон, вы с Джугашвили не смеялись,
Что он-де от полётов был далёк??

В лиху годину общего Отрепья
Когда-то разделить нам довелось,
А без него России б не потреб я,
И Ленин не шатнул земную б ось.
И вновь перекликаются просторы,
Не только русско-польские, причём,
Где схожие помощницы-Авроры
И память стен Шопена с Ильичом.
Признаюсь, что вопрос меня тревожит
В причастности моей к ним наконец
Тем, что я раньше выстрелил, быть может,
Чтоб Зимний уцелел от ядр Дворец.
Кто жил и думал, вряд ли молодец,
В ком не родился провидений жрец.

Мелькали девы разные меж нами
(Скрывать не умно нам на небесах).
Виват Мария, жертвовавша снами,
Чей радий с сексом не был на весах!!!
Не без курьёзов слава женщин гналась:
Мы тоже были здесь удивлены,
Как Курником Вислава опозналась
И мирными трофеями войны.
Ну как не вспомнить вашу нашу Анну?!
Чистейшая, нежнейшая душа,
Лечившая сердец любую рану,
Надеждой к ним дорогу оглашав;
Не знаю – вам, а русскому Ивану...
Ах, как бы... полька тоже хороша!

Сейчас в Россию, шутят скоморохи,
Сбежаться стае хищников не прёт
(Увы, теперь у нас дороги плохи).
Ах, сказка-быль Икара самолёт:
Шасси подъяв – он носом уж клюёт!
Так прыгают, пожалуй, только блохи.
Но вот беда – ирония судьбы:
Дань скорости безвременьем встречает,
Как пуля беспристрастно умерщвляет
Охочего до яростной борьбы, – 
И там и тут плоть нашу помещает
Поспешность в преждевременны гробы.
Блажен грибник, который угощает,
А сам не ест им сорванны грибы.

Не по-христьянски – Богу души отдав,
Носиться с грузом гнева и обид, –
Мы теми ж только кажемся на вид,
Но нет внутри и места для отходов.
Простим друг друга раз и навсегда,
Забыв, как тело, чёрствость между нами!
...Народы бы смирились без труда –
Покинув море с ценами-цунами...
Господь один с дней будущих глазами,
А мы, все залетевшие сюда,
Общаемся и молимся слезами
От всей души в преддверии Суда.
Да вы сейчас поймёте это сами –
Пожалуйте за нами в никуда...»

                Сколь ночи той... А сна того... Но тоже –
                Прошедши, днями кажутся года;
                Услышал много и увидел всё ж я
                Знакомого и нового тогда.
                И вдруг нежданной мыслью осадился,
                Лепечущей поэту в унисон,
                Что, может быть, и я не зря родился –
                Хотя б увидеть и поведать сон;
                Ручаюсь, каждой букве верен он,
                Как баронессе при смерти барон.
                ...Ни ввек так дружно не белели цветом
                Деревья в пышных завязей бантах!
                О чём я?.. А!.. Да всё ж о том и этом:
                О жизни, о любви. И о цветах.


 *– после боя можно всем и каждому, умничая, кулаками махать и извращать правду, пользуясь текущей российской недальновидностью руководства, если не сказать – подлостью.


 
апрель-май 2010г.