В глубинке

В одичалом, помертвевшем поле
поднялся вдруг ветер ниоткуда,
и осина, сетуя на долю,
задрожала, вспомнив про Иуду.
От пустого дома до порога
старого забытого погоста
я иду заросшею дорогой
где давно и никого не носят.
Никого давно не провожают
в той часовне, не справляют тризны,
смерти нет, ее здесь не бывает,
что ей делать, если нет здесь жизни?
Коршун, крылья распластавши, кружит,
словно крест пространство осеняет,
и я кожей чувствую как души
тех, кто умер здесь, ко мне взывают.

Мы входить умеем в ту же реку.
Не вчера ли плыли в клубах пыли
званые князьями на потеху?
Забродившим молоком кобыльим,
конским потом и курдючным салом
пахли их шатры, глаза как студень,
по Руси прокатывались палом,
оставляя пепел и безлюдье…
Ветер новых нам нанес варягов,
раздувает новую крамолу,
всё предавший князь зарыт под флагом,
и опять безлюдны наши села.
Лишь одни оплывшие могилы,
чей-то тихий и последний берег…
Гой ты Русь, эпическая сила,
не понять умом…Так что же? Верить?