В печи на копотном огне...

В печи на копотном огне
душа стомилась в чугуне,
горча без перчика-лучку -
старушка ждёт-пождёт дочку!

Подмогой бабке лишь ухват,
да домовой ей кум и сват.
Скрип половиц. И боль в костях.
Ох, чует, девка как в сетях.    

Притих за печкой куманёк.
И сны черны, что чугунок.
И дни, что летошняя хмарь.
Не кажет носа и почтарь.

До златоглавой триста верст.
Для старой это как до звёзд.
Докандыбать бы до луны
до почтаря, до сатаны.

Роятся звёздочки как встарь.
Бывало, юрким был почтарь.
И! Прежде бабка как огонь,
враз обожжёт, чуток лишь тронь.

Повыродились почтари,
на весь район их токмо три,
как в вёсны  - талая вода,
утёк  весь люд жить в города.

Не дать бы ране дубаря,
пока допрёшь до почтаря.
Сварливый, въедливый дедок
почтарь до бабки не ходок.

Повыводились кобели.
Канай себе и не реви.
Пущай старуха ты, но мать,
чтоб всех на ноги подымать.

Жива ль бесчувственная  дочь?
Канай, хотя канать не вмочь!
Чтоб сдохли эти почтари.
Пропасть и всё огнём гори!

В избе, в  протопленной печи
посля остынут кирпичи,
помрут сверчки и домовой.
Вставай, блажная и домой!

Дочке, коль честно говоря,
изба и мать до фонаря,
и кобели, и почтари.
Вставай, дойди и не умри!

Так жили вдовы без мужей…
Вставай, палят уж из ружей!
Нужны, зазря не говори,
и кобели, и почтари.

Хитро, вишь, лыбится луна
и ваш почтовый сатана
культяпкой, чёрт, трясёт спецом
тебе под носом - с письмецом.