Метафизика рассвета

   Я огромней мiра,
   просторней неба
   и выше бога.
   А, взглянуть с похмелья, - маленький, слабый, с походкой какой-то птичьей.
   Я гораздо  старше их всех, и, к тому же, знаю о них так много,
   что мои бесконечности их бесконечностей бесконечней, вечности вечней,
   а энергии энергичней.

   Это я к тому, что  во мне живут
   гугЛОплексы всяческих там вселенных:
   параллельных, перпендикулярных, диагональных и разных прочих.
   И они всё множатся в чертогах моих нетленных,
   возникают, взрослеют, гаснут и снова рождаются в недрах отчих.

   А душа моя - калейдоскоп времён, пространств, измерений.
   В ней мiров и эонов больше, чем снилось гностикам и джайнистам.
   Там летают фениксы и пегасы.
   Поэты толпами бродят,
   и каждый десятый – гений.
   Разноцветные кварки друг к другу ластятся.
   Смертные ищут бессмертья.
   И птицы щебечут над полем чистым.

   А бигбэнгов во мне, будто в бурном море бурунов.
   Не вода в них бурлит, бьёт ключом кварк-глюонная плазма.
   В ней горит, не сгорая, пророк мой Джордано Бруно
   и кричит не от боли, а от героического энтузиазма.

   У меня не три, а немерено ипостасей.
   Душ во мне, как у деревенского дурака махорки.
   И живут они все в любви
   и полном почти согласье,
   неслиянно и нераздельно,
   не прося ни денег, ни славы, ни водки, ни чёрствой корки.

   И ещё скажу тебе безо всяческих политесов,
   что прирост населенья моих мiров
   экспонентой летит куда-то.
   А у вас в мiравейнике
   Восемь миллиардов условно живых балбесов? Да ещё покойники.
   Но и этих не так богато.
   Впрочем, все вы дети мои. И нет у меня бастардов.
   Обитаете в асанкхейях кальп, пронизывая эоны.
   …А у ваших богов времени, всего шесть тысяч лет.
   Или порядка того... Да у физиков несколько миллиардов.
   И из этого хронотопа выбраться,
   так же трудно, как зеку сбежать из зоны.

   А у нас гуляй - не хочу! Никаких запретов.
   Воспари же над всей этой мысленной круговертью
   апокалипсисов, вздохов брахм, сиратов, голгоф, фаворских рассветов...
   Смертный, радуйся своему бессмертью!

   В многомiрье сУдьбы людей, богов, цивилизаций напоминают деревья.
   И чем больше вселенных родится, тем гуще на древе веток.
   Если ты в этом мiре, допустим, попал под трамвай,
   то в других продолжаешь жизненное кочевье.
   И рука твоя там крепка, глаз - остр, конь - быстр, лук - меток.

   Если где-то случается мор или, хуже того, война,
   если плачут дети и женщины, а солдаты смерти справляют требу,
   знай, что есть мiры, где всё не так. ...Там птенцом из окна
   выпадает Игорь не вниз, а вверх! И Шагалом летит по небу.
   В тех мiрах Прокопыч стал академиком. Лёня здоров.
   У Танюшки детишек много.
   Березовский беден, но честен, живёт в Кирьят-Яме. Гжегож заведует Ватиканом.
   А в одном из мiров гениальный поэт Серёга
   жив, бросил пить, курить и считать меня графоманом.

   Мессалина там по ночам превращается не в Лициску,
   а становится - о чудо! - святой Либератой. И никто не зовёт её потаскухой.
   Иисус не предал Иуду. 
   Агасфер на Ваганьковском получил прописку рядом с Высоцким.
   Дездемона с мужем позвали Кассио на групповуху...

   А когда тёмной улицей, вдоль аптеки бреду устало,
   на фонарь гляжу, вспоминая Экклезиаста,
   если грустно мне, и если воздуха слишком мало,
   я дышу присносущим светом с усердием  исихаста.

   Грусть уходит. И я потихонечку вспоминаю
   кто я, где я, куда иду, происшёл откуда...
   А подёрнутый рябью канал, превращается в стаю
   белых чаек и улетает в сторону моря. Или показывает иное чудо.

   И опять узнаЮ на обшарпанных стенах, в плесени узорах заморских,
   родные лица, глаза. Слышу голоса в гуле ветра и в громыханье трамвая.

   И глядят на меня, говорят со мной пророки
   Аль-Халладж, Иоахим Флорский, Николай Фёдоров, Эверетт,
   Бах, Тарковские (оба), Андрей Рублёв,
   и многие, чьих имён не знаю.

   А потом, возвратясь домой, творю мiры, подбирая слова, как по шапке Сеньку.
   На псалтыри тихонько бренчу, проявляя к ближнему милосердье.
   И, в коан Трисмегиста канув, трансгрессирую помаленьку
   из Атмана в брАхман,
   из мiра в мир,
   из себя в тебя,
   из жизни в бессмертье.
   

   ...Утро. Выхожу из дома. Ширкает метла во дворе.
   Горький дым плывёт над землёй в глазах вызывая жженье.
   ...Это дворник, гастарбайтер Сурт, в трансмiровом костре
   жжёт листву и мусор, не веря в Преображенье.