На смерть фридайвера

На кончике пера – познание Вселенной.
Божественный закон питает мирозданье.
С тобой мы вместе это постигали,
Как будто в вдохновенном ритуале.
Ты помнишь, как мы брали интегралы,
Как братья разделяя опыт трудный,
Наставником ведомые к вершине?

Ты помнишь середину девяностых,
Когда еще мы были молодыми,
И жили исключительно наукой,
Соблазнов убежав обогащенья,
Что насаждались подлою эпохой?
Но мысль об этом времени волнует
И душу вдохновением питает.
В безбытность павшие, лишь духом жили.
Порой мне жаль, что не возобновится
То ощущенье братства рокового.

С тех пор прошли года, нас разлучили
Дела и мысли жизни скоротечной,
И вот мне весть пришла, что ты не выплыл,
Когда соприкоснулся слишком близко
С стихийной мощью океанской бездны,
Что ты нашел себе успокоенье,
Земную жизнь пройдя до половины.

На то, увы, имелись предпосылки.
Воспитанный в советских идеалах,
На помощь ты спешил, когда не нужно.
Жеманнице, отдавшейся в охотку,
Ты помогал спастись от кавалера,
Вообразив, что дело того стоит,
И получал лихую благодарность.
А если видел пьяного бродягу,
Башкою павшего на каменную глыбу,
То норовил помочь ему, хотя бы
Тот просто кайф ловил от сотрясенья
И лез в карман к тебе за опохмелкой.

Тогда, чтоб доказать себе и прочим,
Что ты совсем не робкого десятка,
Не клоун всешутейского спектакля,
Ты экстремалом сделался отменным,
И небеса и море покоряя.
Под парашютом прыгал с самолета,
Нырял в морскую глубь без акваланга.
Вот так, не проходивший мимо горя,
Ты  не отверг объятья черной бездны,
Которая в пучину поманила
Романтикой невиданных усилий
И мужества достойных испытаний.

Все глубже раз от разу погружался,
С собой самим вступая в состязанье.
Чего искал ты в темном окруженье,
Какую цель преследовал в пучине,
Превосходя возможность человека,
Стремясь к нечеловеческим глубинам?

Божественный закон питает мирозданье.
С тобой мы вместе это постигали.