Щупальца спрута

Щупальца спрута – и липкий страх.
Бисером пота – по желтой коже
вышита дата, когда сказал
Бог: «Успокойся и спи». Тревожат
всё же сирены. Но нет шоссе.
Шасси убрали куда подальше.
Рушится башня. И ровно в семь,
в первой декаде декабрьской блажи
желтая кожа пожухла так,
словно поджег ее кто-то – свыше
времени – мера моя – пятак
выпавший решкой, когда услышал
Бог: «Не усну, не проси домой –
рано. Орел выпадает реже,
но я попробую». Этот бой
кто-то из нас проиграет. Пешка
ходит не дальше твоей тоски –
в тапочках, по коридору – синим
выкрашен пол и панели. Сгинь,
спрут, засидевшийся в черном теле!
Белая простынь и желтый жгут –
мерзкий, резиновый и – холодный.
Нет уж, на небе пусть подождут –
я зажимаю рукой аорту.

Не просочится ни капли на стол –
сколько б ни резали желтую кожу.
Бог, не подписывай мне приговор –
вечер еще совершенно не прожит.
Щупальца – скальпель по мякоти дней
легким движением. Больно – не будет.
В белой ладони – всё так же моей –
ландыш лежит. И какие-то люди
смотрят спокойно, не видя меня, -
прямо на стол, по которому – красным
капает подпись и дата, когда
Бог улыбнется: ну, странница, здравствуй!