Светлана Уланова

ПРОРВЁМСЯ

Рассказ

     Таня шла, не разбирая дороги. По щекам текли слёзы. Она то и дело вытирала их рукавом выцветшего серого пальто, но они  никак не хотели останавливаться. Было холодно. Стояло начало октября.  Как назло, дул промозглый ветер. Хорошо ещё, что не было дождя, хотя, хватило и того, что он шёл несколько дней, превратив дорогу в сплошное месиво. Девочка еле волочила ноги: ошмётки грязи вперемешку с сухой травой походили на кандалы.  Таня остановилась, заправила выбившиеся русые волосы в платок и начала вытирать обувь о сухую траву.  В свои двенадцать лет Таня носила тёмно-зелёные брезентовые туфли своей матери с двумя большими пуговицами.  Туфли хлябали, и приходилось носить их с шерстяными носками, потуже обвязывая шнурками. В школе она очень стеснялась своих башмаков. Её старые туфли развалились ещё в прошлом году, а новые взять было неоткуда, что ж поделаешь – война…  Шёл 1944 год.
   - Что делать, что делать? – думала девочка, - Как сказать Лёле?  Нужно бежать… домой, там мама, она знает…
Она обхватила рукой края одежонки, где вместо пуговицы чёрным паучком жалко болтались нитки.
    - Ещё и пуговицу где-то потеряла…, - подумала она и побрела дальше. Кусты вдоль дороги шелестели разноцветной осенней листвой и изгибались, иногда принимая на себя порывы ветра, словно хотели защитить путницу. Она понимала, что до деревни было ещё далеко и нужно успеть до заката.  Достав из кармана кусочек чёрного хлеба,  девочка  на ходу перекусила.

   Мария -  родная тётя и, по совместительству, крёстная Тани, жила в городе Л. Проводив мужа на фронт, она работала на шахте, трудилась в лаве, где своим непосильным трудом женщины в те роковые военные годы заменили мужчин.
    В деревне, где жила Таня с матерью, младшей сестрёнкой и старшим братом, единственным мужчиной в семье, свой огород не давал умереть с голода.  Большую часть урожая отсылали на фронт, себе оставалось мало, и они с трудом сводили концы с концами, но, всё-таки, здесь было легче, чем в городе.  С наступлением весны ели разные травы – лебеду, крапиву и  пучки, колбу, петушки и саранки. Зимой пекли «тошнотики» из мёрзлой картошки.
   Таню привезли к Марии недавно. Главной обязанностью племянницы было отовариваться по продуктовым карточкам, простаивая долгие очереди в магазинчике под мостом. На одного человека приходилось по 1,200кг хлеба на полмесяца, 600г крупы и 200г сахара в месяц.

      В это злополучное утро Таня встала рано, умылась, туго заплела косу и,  положив продуктовые карточки в карман,  вышла из дому. Было пять утра. День обещал быть солнечным, только ветреным.  Народа у магазинчика было, как всегда, много. Девочка встала в свою очередь и задумалась. В какой-то момент она загляделась на грязных голодных  воробьишек, которые наблюдали  за людьми с крыши магазина, и, слетая к ногам, выискивали крошки. Нащупав в кармане несколько семечек, Таня вынула их и бросила птицам. Воробьи  накинулись,  быстро всё склевали и ждали добавки.  Девочка улыбнулась.
     - Не задерживай очередь! – вдруг, услышала она за спиной визгливый голос, который заставил её вздрогнуть.
Обернувшись,  увидела грузную женщину в цветастом платке.
     - Спишь чё ли?  Чё-то раньше я тебя тут не видала…
     - Не здешняя я… К Лёле приехала.  С деревни... У нас там, в школе пятого класса нету…Помогаю вот…
     - А сама-то где?
     - В лаву ушла…уж сутки, как там…
Вдруг, откуда ни возьмись, около Тани оказались несколько мальчишек,  на вид старше её. Они устроили потасовку, задевая девочку и стоящих рядом людей. Потом вскочили и также быстро убежали. По очереди пронёсся недовольный рокот.
     - Кто следующий? – крикнули из окошка магазинчика.
Таня встрепенулась.  Засунув руку в заветный карман, она похолодела… В кармане было пусто. Карточки исчезли, все до одной. Она в панике стала выворачивать карманы, но обнаружила только шелуху от семечек, которая посыпалась на землю. На неё тут же набросились знакомые воробьи, в надежде найти съестное. У Тани потемнело в глазах и зашумело в ушах. Побледнев, она пошатнулась и чуть не упала. Слёзы покатились по щекам. Изредка всхлипывая, девочка  пыталась стереть их с глаз, но только размазывала по лицу грязными пальцами. В очереди понимающе стихли.
     - Господи! Что же делается? - покачала головой женщина в цветастом платке и протянула карточки в окошко. Получив паёк хлеба, она отломила кусок от буханки и подала девочке.
     - Спасибо  - тихо прошептала Таня, подняв на женщину  полные слёз голубые глаза, взяла хлеб и побежала к дому крёстной, не теряя надежды, что карточки лежат там, и она их просто забыла.

     Но карточек дома не оказалось. 
     - Потеряла, потеряла… - пульсировало в висках, – Как теперь Лёля жить будет?
Девочка ещё раз обвела взглядом комнату, достала из кармана ломоть хлеба,  и, глядя на него, всхлипнула. Потом разломила его пополам. Маленький кусочек завернула в тряпицу и спрятала в карман, а больший – оставила на столе, прикрыв полотенцем.  Понимая тяжесть случившегося, не дожидаясь возвращения крёстной, она выбежала из дома.

     Долго шла Таня по дороге к родному дому.  Она примерно знала путь. До деревни было около 25 километров.  Как долго шла наша путница, она и сама не знала. И вздохнула с облегчением, увидев  издали знакомую гору, на которой росли две тонкие берёзки: именно здесь летом она с матерью собирала ягоды.  Там, за горой, её деревня. Смеркалось.
    
     Мать мазала обветшалый дом глиной, пока ещё позволяла погода, и снова не начались дожди.  Увидев дочь у ворот дома, мать всплеснула руками, уронив ведро, и чуть не упала с лестницы, на которой работала:
    - Таня?! – вскрикнула она – Что случилось? Ты с кем?
Дочь бросилась к ней и, захлёбываясь слезами, начала свой рассказ.

    …Паёк собирали всей деревней.  Помогли все, кто, чем мог: кто-то принёс сушеных ягод, кто-то – горстку сухарей… Мать приготовила мешок картошки, да мешочек прошлогодних сушёных грибов, которые Таня  с братом помогали  собирать матери.  Больше ничего и не было. Утром, выпросив коня в колхозе, погрузили всё в телегу и поехали к Марии в город. Двоюродный дед Михаил, потерявший  ногу ещё в конце 42-го, ловко управлял лошадью.
             Всю дорогу ехали молча.  Каждый думал о своём.
   Таня представив, как Лёля ищет карточки, тяжело вздохнула и обняла мать.
 
    Подъехав к дому Марии, они столкнулись с запертой дверью.  Коня привязали к дереву у подъезда и сели дожидаться хозяйку.  Ждать пришлось долго, часа два, прежде чем  они увидели тёмную фигуру Марии. Лицо её осунулось, потемнело.  Её выразительные глаза  в ореоле тёмных кругов казались ещё больше, как печать переживаний и бессонной ночи.
    - Лёлечка, милая, прости! Я не хотела-а-а…их потерять  -  бросилась  к крёстной девчушка, чуть не запнувшись о мешок с картошкой,
    - Вот картошка тебе и грибы…
    - Я тебя везде искала…- с дрожью в голосе пролепетала Мария, обняв племянницу. Та уткнулась лицом в фуфайку тёти, и обе расплакались. Мать обняла их обеих. Рядом, отвернувшись, нервно сжимая самокрутку, стоял дед Михаил и, тайком смахнув влагу с глаз, проговорил:
    - Ничего, дочки, прорвёмся!