Гамбургские хроники семёновского полка

Культ личности есть не всегда плохо.
                Плохо – не есть!
Саам Придуумаал


Урок Первый: НЕВЕЗУЧИЕ
...На последнем уроке в дверь класса часто просовывались бледные «дылды»
и пунцовые девицы. Он им кивал, и дверь, смущённо краснея, закрывалась. Мы
бежали по домам, а он натаскивал «этих» в медицинский, на биофак... Мы глядели
на них снисходительно: несчастные, они не учились у Сёмы. Но Олег Кляксман*
толкнул как-то трезвую идею: «А может, у них такая же англичанка или
математичка?»... К нему ехали из других школ, городов, республик. Приедешь,
когда у него восьмиклассники решают институтские задачки. И если бы главный
враль СССР Кешка Сафонов* объявил, что и недоросли-марсиане залетают
подучиться,.. Поступаемость у нас была – в самые «блатные» годы и институты –
кино «Вам и не снилось»... Впрочем, всё по порядку.

Урок Второй: «СТУДЕНЧЕСКАЯ ВЕСНА-80»
Брест. Юбилейно-ленинская коференция по как-бы-общественным
как-бы-наукам. Узнав, откуда я, Смоленский медик Костя засиял как олимпийский
рубль: «Слу-ушай! Меня в Брянск отец возил после школы мозги вправлять к
одному гениальному мужику!..» Оказалось, и гомельчанку Олю в институт готовил
тот же легендарный дядька. Я сразу понял, о ком речь, и нахально представился его двоюродным оруженосцем и вообще приближённым к особе. Народ выразил
недоверие и начал, как говорят актёры, «общаться мимо меня»...

Урок Третий: ЭТО ЛЮБОВЬ
Диалог шёпотом из соседней комнаты нашей «хрущовки»:

Первая подруга старшей сестры: Не реви!..  Что ты в нём нашла?
Старый,* лысый...
Вторая подруга старшей сестры: Не-ет: это у него лоб... умный.

«В нём погибло» много чего великого: психолог, спортсмен, актёр,
президент... И со всем этим добром под напряжением вольт в триста он рухнул
на нас... Начиналась химия в седьмом классе. Но пятиклашки любили его авансом,
по наследству от старших братьев и сестёр. Родители «шестаков» загодя осаждали
кабинет директора на тему «Ада-Григорь-на-к-кому-идёт-мой-оболтус?»
Нет, были у нас и хорошие учителя. Но влюбиться можно было только
в Семёна Захаровича Гамбурга. Что вся школа и делала. Поголовно. Он  был
безоговорочный лидер, арбитр, «вожак стаи». По его, по Гамбургскому счёту, не
существовало в русском языке слова «контингент». Весь его «Семёновский полк»
состоял из пары тысяч конкретных нас, и каждого он знал и помнил.
От «Битлз» мы знали, что «Любовь нельзя купить». А вот хитрый Сёма

_
* Имена и фамилии реальных людей изменены в интересах безопасности автора – Г. С.
** Герою повествования было не более тридцати пяти лет – Г. С.
- 2 -


умудрился: он вкладывал в нас любовь щедро, без соплей, наперёд и сполна, не
требуя процентов. И поливал нас, и пропалывал, и верил в звёзду, в избранность
каждого для большого, нужного людям дела... Рассчитывались той же валютой...
Или можно как-то иначе?

Урок Четвёртый: «ДУ Ю РУБИШЬ ИН ИНГЛИШ?»
«Не тянуть» вражеский язык (до появления «Битлз», естественно) было
почти почётно. «Быть дубом» в алгебре или путать сестёр Лариных по фамилии – клинически объяснимо. (В девятом Вовчик Сидельский меня «убил», сказав, что
не читал ничего после «Му-му».) Но учиться у Сёмы и «не рубить» в химии хоть
на троечку – это как сидеть голодному голой попой на сундуке с сокровищами. 
Кстати, троечка наша в других школах имела фамилию «хорошо»... Вы
загляните в списки победителей городских олимпиад – и, как говорят финны:
«Ссудите, саами*»... Вы говорите: «Можно прожить без химии»? Может быть.
Но не без Сёмы! Не верите? – Прошу к столу.

Урок Пятый: О ФАШИЗМЕ И НЕ ТОЛЬКО
...Война. Копенгаген. Квартира Нильса Бора. Фашисты стучат сапогами
на лестнице. Представили? И вот мы – гениальные мы из восьмого «б» плюс Сёма –
кидаем нильсову Нобелевскую медаль в «царскую водку»** (не дрейфь, Нильс:
после войны мы тебе новую отольём) и быстренько ставим стакан на подоконник.
А фашисты – они же идиоты: они не знают, что царская водка без цвета и запаха
«кушает» золото без осадка, но не берёт стекло!..
Вам ясно? Учились бы фашисты у Семён-Захарыча – выросли бы людьми, занимались бы делом, и фашизма бы просто не было! Записывайте рецепт: берём
одно величие человеческого разума, аккуратно всыпаем самоценность науки и
и подаём это дело тёпленьким в головы учеников – в пять минут и на всю жизнь!
Соль-сахар по вкусу... Эй! Не расплескайте по дороге!

Урок Шестой: БЕНЕФИС
Чем бы ни стали эти разные мы из четвёртой школы – те, кто это прочтёт – вспомнят «на раз»! Как и троечника Конан Дойла: то, что вам сказала бы горемычная
собака Баскервиллей, намажь вы ей морду фосфором, вы бы поняли и без перевода.

Когда он бурно, на кураже рассказывал, как великий А. Бутлеров гнул
«восьмёрки» из кочерёг кованого железа и прыгал с места через саженный забор,
завуч прибежала нас «усмирять» через два этажа! Успех был оглушительный!

Урок Седьмой: ВСЕГДА И НИКОГДА
Он всегда любил нас. Всех, без исключения.
Никому не отказал в помощи. Искал шанс подкинуть «интересненького»
из институтской программы, чтобы вы одним махом заработали пятёрку в
четверти. Хотя для нас важнее было его восхищённое «Са-абража-ешь!!!»
И, подозреваю, он это прекрасно знал. Только вот за помощью прийти было

_
* Финн, финны (финск.)
** Смесь азотной и соляной кислот в пропорции 1:3 – Г. С.
- 3 -


непросто: он учил нас спрашивать, но не просить. И, злясь на своё непонимание,
мы хотели докопаться сами, доказать ему и себе свою состоятельность. И кое-кто «докопался» до того, что эта наша самостоятельность и была его учительской сверхзадачей.
Никогда не вставал в позу и не говорил с нами свысока.
И никогда нам не врал. И потому был поверенным в делах, о которых
ни друзья, ни родители с милицией не ведают по сей день.
Никогда не «сачковал»: его киловатт горел все сорок пять минут
(которые были нам малы, минимум, – размера на два)!
Не шаблонил («не подсказывать!», «не вертись!»): имел в меню блюда поизысканнее: острое «Внимание: человек думает!», аппетитное «Та-ак: теперь
что делаешь?» или сочное «Умница!»
Переживал за каждую вашу двойку и сиял, если вы её исправляли. И
двойка порой сама испарялась из журнала. Химия – как Восток: дело то-онкое...

Урок Восьмой: ЦВЕТ ТВОРОГА
...Поставив опыт средней приличности, впс* наваял формулу реакции и
гордо прилепил сбоку: «осадок творожистого цвета». «Свист на трибунах».
Сашка Коплов, давясь от смеха, дал знать: «всё окей». Маринка Гурасова кивнула:
«Формула – гуд!» Чего тогда ржут?!. Мечусь у доски «сухим листом»,** боясь
угодить в свои ворота. Сёма: «Помочь?» Взрыв хохота. Соображометр отключило,
скупая слеза снизила видимость. Сёма: «Дальтоник! Цвет посмотри!.. Несторов!
Помоги.» Генка под стоны класса зачеркнул мой чудный творожок и написал до
ужаса знакомое слово «белый». Жизнь ещё не кончилась, но смысл уже потеряла... 
Он пришёл за мной в туалет: «Наревелся? Пошли в класс, балда!» Сёма
внешне строг, а в глазах чёрти пляшут: «Человек старался. Что будем ставить?» Приговоры были «пять с творогом!» и «глазника в школу!». Сёма: «Предлагаю пять.
Возражения?»... Тема о пользе творога для моего зрения мурыжилась ещё месяц!..

Урок Девятый: НАГЛЯДНАЯ ПЕДАГОГИКА
...После урока он спросил: «На дело» со мной пойдёшь?»
Как только его назначили главным по этому «делу», Новогодний бал трёх
школ организовался сам собой... В разгар веселья у дверей Дворца пионеров
выросли три пьяных бугая: «присоединиться». Их зычный девственный мат
оглашал окрестности. Мы выскочили в тот момент, когда главный «присоединист»
замахнулся бутылкой... Это он зря. Секунд за шесть Сёма, в юности боксёр и
баскетчик, провёл «воспитательную беседу». За пару минут подоспели «скорая» и
милиция. А легенда, согласно прейскуранту, живёт в веках...
Непедагогично? – Ещё бы! Сорокалетний мужик лупит трёх «малолеток»
(каждому за двадцать) на глазах обалдеших учеников!
Но древняя мудрость гласит: «Марь-иванна, а они первые начали!»...
Пока весельчакам накладывали шины, наш Геракл отказался составлять
протокол. Но сказал: «Мне стыдно, что я был вашим учителем.» И тут мы
окончательно «выпали в осадок». «Если он решил их не  «сажать», значит, так

_
* Ваш покорный слуга – Г. С.
** Особый удар в футболе, когда мяч летит зигзагом  – Г. С.
- 4 -


правильно»,– подумал я и подобрал в снегу серьёзный ножик с наборной ручкой –
лет на восемь строгого режима... Который потом бездарно потерял в грибном лесу
под Навлей.

А ведь тот бал стал моим первым опытом – как сценарным, так и
режиссёрским. Знал бы Семён Захарович, в какую дорогу меня налаживал...
Или знал?.. «Аплодисменты!» и низкий поклон.

Урок Десятый: САМУРАЙ «ТЕРЯЕТ ЛИЦО»*
Здоровяк Олег Асанов матерно выругался и ткул кулаком хрупкую Лилю Листунову, отказавшуюся писать контрольную за него. Она убежала, держась за
бок. Такого у нас на уроках еще не бывало. «Мерзавец!» – как хлыстом щёлкнула
в тишине Оля Цирульская. Асан резко обернулся и обругал её, когда подлетевший
с перекошеным от гнева лицом Сёма врезал ему пощёчину и закричал: «Подлец! «Настоящий мужик никогда не поднимет руку на женщину!.. Слышишь, ты!..
Я тебя вызываю! Когда вырастешь! Запомни: буду ждать столько лет, сколько потребуется!.. А сейчас иди, вызывай на меня милицию!»... Милицию Асан не
вызвал (там его уже знали). А летом крупно сел за разбой вместе с моим соседом
из второго подъезда – тем самым, который махал бутылкой в предыдущем эпизоде...
Единственный раз мы видели такого Сёму. Это было крррасиво!

Урок Одиннадцатый: ПОД ЗАНАВЕС
Вы спросите: «Дорогая редакция»! А почему это всё написано в таком
юбилейно-прошедшем времени? Отвечаю. Семён Захарович жив и на здоровье
не жалуется: жаловаться не умеет. Незадолго до пенсии он перешёл в другую
школу, где вместо панибратского «Сёма» получил более солидный титул:
«СемЗах».
Российское правительство, справедливо рассудив, что ему слабо воздать
этому обыкновенному необыкновенному учителю даже за десятую долю его
заслуг, передало эту почётную задачку правительству Германскому, где Сёма
проживает в последнее время.

Не все из тысяч нас стали звёздами. Как не все из нас, раслетевшихся
по планетке, общаются с ним теперь. Но все мы – его. И пусть он это знает ещё
сто лет! Ваше здоровье!


Окт. 1994 – март 2010, Оттава







_
* Потеря самураем контроля над собой (лица) роняет его достоинство – Г. С.