Баллада о двух смертях

БАЛЛАДА О ДВУХ СМЕРТЯХ

Мой отец убит был в сорок первом,
Я родился много лет спустя.
Быть не может – думаете – нервы! –
Вру, словами вздорными крутя?!
Насчёт нервов, может быть и верно –
Я не камень, чтоб их не иметь.
Да и врать, конечно, очень скверно…
Что я знаю про отцову смерть?

Значит вру?!
Да нет, всё это было –
В том далёком сорок роковом.
Чёрный взрыв!
Гнездом судьба сложила –
Смерть отца подстерегала в нём!
А точней – отец упал под Вязьмой.
С ним полёг весь лыжный батальон.
Части тел найдёшь по полю разве…
Был, и нет!.. не слышен даже стон.

Чёрною тяжёлою землёю
Был завален бедный мой отец.
Заметало снежною крупою
Поле боя, и всю даль окрест.
Лишь рука из-под земли торчала,
Жжёной рукавицею дымя…
Шли по полю смерти санитары –
Зиму леденящую кляня.
Рассуждали меж собой устало
О прошедшем бое, о войне:
-Все погибли – говорили вяло…
Но, вдруг – чу! – Эй, кто там в стороне?!

Погляди, рука… кажись живая!..
Надо ж завалило как землёй!..
Нет, куда там, – точно ледяная –
В рукавице только  дымовой.
Так фитиль под ветром тихо тлеет,
Но от смерти разве отогреет.

Развести костёр что ль, и погреться? –
До костей промёрзли… хоть ты вой!
Факел вишь, оставлен нам в наследство…
А вдруг то знак – что там боец живой?!
-Чудится – и в самом деле дышит
Под ногами мёрзлая земля.
Вдруг, браток, что под землёю – выжит –
И рука его торчит не зря!

Застонал отец тогда чуть слышно…
-Жив боец! – знать смерть не подошла!..
Доставай лопаты, раз так вышло…
Пока стонет русская душа!
-Холодно братишке под землёю…
-Да уж, не теплее сверху нам.
Если б не рука… - сейчас отроем –
Потерпи браток, который там!

Стукнули сапёрные лопаты
В мёрзлый грунт, как в железобетон.
Взмокли спины братьев медсанбата…
Ветер хлещет их со всех сторон!
Пальцы не согнуть от лютой стужи…
«Мессер» в небе, точно ворон кружит…
Но сжимая зубы, два бойца
отрывали моего отца.

А рука, как будто подгоняла,
Будто умоляла – поспешать!..
Жил солдат, земельку отгребая…
Мёртвым всё равно уж, где лежать.
Но душа его, расставшись с телом,
Странно вдруг повисла над землёй…
Сквозь неё – война огнём летела,
Вьюжила метелью фронтовой.
Очереди небо прошивали:
Жизни, судьбы, головы, сердца…
Чтоб сердца домой солдат не звали,
И в глазах потухли небеса.

Тело без души само боролось…
Это видел с верху мой отец.
Мёрзлая земля, как лёд кололась,
Только бледность с сажей на лице,

Еле отличимого от мёртвых.
Вот они вокруг бойцы лежат.
С батальонным командиром, взводным…
Строиться в колонну не спешат.

Маялась душа – бойцов жалея.
Рядом с ней, других душ – батальон.
Говорил ей – «Твоё тело цело!»
А комбат скомандовал – «Кругом!»
И её, как ветерком качнуло.
А потом, невидимо для глаз,
В тело омертвевшее вернуло…
Вот и весь о смерти той, рассказ!

Хотя, смерть ещё блуждала рядом –
Вымещая на служивых злость.
Изучала санитаров взглядом:
Может бросят? – тяжело небось?!
Висла на ногах и на носилках…
Но вдруг – растянулась в тридцать лет.
Видно поскользнулась та на льдинках,
Иль пихнул кто… - мол, не засти свет!

А как встала – стала уж другою:
(в голове осколок посмирнел)
Раковой болезнью роковою,
За всех павших, папа отболел!
Не было тогда с ним рукавицы…
Ну, а если б, если бы была?
«Скорой» бы ещё поторопиться –
смерть, глядишь бы снова обошла!

Я отцу до гроба благодарен
За великий подвиг фронтовой!
Выжить – это пест Господний, знаете –
В виде рукавицы дымовой!
Может быть, её бойцу связала
Девушка в сибирской стороне.
Может мама, так семью спасала –
Загодя подумав об отце?!

Это дар судьбы: отцу и сыну.
Да, и мне! – иначе бы не жил.
Крепок был отец, но обессилел –
В полста четыре – голову сложил!
В семьдесят застойном мирном годе
Смерть его добила до конца!
В летнюю, чудесную погоду
Не страшнее, но больней свинца!

В первый раз убит был в сорок первом,
Во второй – десятки лет спустя.
Умер не в сырой земле - в постели…
Знать такая выпала судьба.
Видимо, давно уже сгорела,
Полностью истлела, расползлась,
Рукавица та… и не успела
«Скорая»… - а смерть вот, добралась!

Нет отца. И далее не будет.
Буду я – и, дай Бог, будет сын!
Вот и всё!.. Кто это позабудет?
Жизнь идёт ущельями морщин.

1995г.