Исповедь спасённого моряка

Однажды небольшая шхуна,
Скользя бортами по волнам,
Брела к далёким берегам,
Пройдя счастливо глаз тайфуна.

Затих недвижно рулевой,
Устало смотрит в океан,
Качая сонной головой,
Три дня не спавший капитан,
Матросы на носу лениво
Поют, и песня их тоскливо
Течёт, теряясь на просторе,
А за кормой вода журчит,
Искрится в свете Солнца море,
Переливается, блестит.
Ничей покой не нарушая,
Лишь ветер, шхуну погоняя,
Играет парусом протёртым.
Вдруг голос: «Человек за бортом!»

Несчастной жертвой урагана
Стал юноша лет двадцати,
Глотнувший смертного дурмана.
Его уж было не спасти.
И вот в преддверии могилы
Среди сочувствующих глаз,
Собрав в комок остаток силы,
Он начал медленный рассказ.

«Гонимый тягой к приключеньям,
Гордец по молодости лет,
Я принимал за оскорбленье
Любой родительский совет.
Я тоже был рождён когда-то,
И вот в далёкие те дни
Отец узрел во мне прелата,
А мать задатки для судьи.
Но, от рожденья непослушный,
Не мог я высидеть в тиши.
Ушёл, покинув город душный,
Искать свободы для души.
Отец погоню посылать,
Но кто возьмётся отыскать
В дороге путника?- Не каждый.
Меня не удалось поймать.

Я долго странствовал. Однажды
Судьба (иль рок меня привёл)
В портовый город, сытый, важный,
А я был голоден и зол.
Хибар там нет, везде палаты,
От злата пухнут пояса,
Всех частей света чудеса,
Купец привёз, рабы-мулаты
По шатким сходням с корабля
Мешки несут – дрожит Земля.
Один упал и разорвался.
Под тонкой тканью оказался
Изюм величиной с кулак,
А я был голоден, дурак.
К добру я руку протянул,
На ту беду купец взглянул,
Заметил это, и кричать…
Я и не пробовал бежать.

Как били, помню я нетвёрдо,
Лицо в крови, глаза в пыли,
Потом связали, понесли,
Купец смотрел надменно, гордо.
«Несите на борт»,- приказал,
И я судьбу свою проклял.

Разбор недолгим был, с укором
Сказал он, будто нам двоим:
«Не знаю как, а стал ты вором.
Так будь теперь рабом моим!
А коль не хочешь быть рабом,
Иди домой, иди с клеймом».
Помощник дико покосился,
Уж угли жаркие раздул,
Повел глазами, словно мул,
Ну, что с меня – я согласился.

Четыре года плавал я,
Четыре года я томился.
И умерла душа моя,
И мой рассудок помутился.
Я был хозяйскою собачкой,
Я делал то, что он хотел,
И воспротивиться не смел,
Живя очередной подачкой.

Как часто жалкая толпа
Себя хозяином считает,
Пока хозяйская стопа
Над нею прочно выступает.
Уйдёт она, и вот они –
Голодны, холодны и серы,
Влачат безрадостные дни.
Им без хозяев мало веры,
Им нужен новый властелин.
Беспомощен народ один.

Заботясь о своём кармане,
Хозяин отдых не давал.
Я был в Алжире и в Омане
И море, как пять пальцев знал.
Когда гудела сталь ветрил,
Когда гроза мутила воду,
Я так его простор любил,
Как может раб любить свободу!

И вот, лишь выйдя из Пирея,
Мы угодили в ураган.
Вдруг хлопнул парус, в щепы рея,
Седой и злобный Океан
Нас закачал, понёс, играя,
И уж зовёт к себе ко дну,
Корабль, как пёрышко, швыряя,
Поставив бортом на волну.
Шипя, бурля и клокоча,
Девятый вал нас подминает
С расчётом точным палача…
Что было дальше, всякий знает.

Случайно уцелел вельбот.
Настала ночь, волн хоровод
Над утлой шлюпкой издевался,
Но я был счастлив, я смеялся,
Я выжил в этой кутерьме,
Теперь не страшно в черной тьме.
Кой-как мы время коротали,
Безвестных плотников хваля,
Что крепко ботик наш сбивали.
Вдруг кто-то крикнул: «Вон Земля!»

Рассвет пал белой пеленою,
Туман окутал плечи скал.
Прибой мохнатою стеною
Меж жизнию и нами стал.
Без вёсел, с рваными бортами
Наш бот к опасности несло,
И даже чудо б не спасло
Нас от свидания с волнами.
Спаси Господь! Всё ближе смерть,
Ревёт и бесится стихия,
Я вспомнил лица дорогие
И стал молиться. Не успеть
Молитву кончить – камни рядом,
Уж пена, брызги сыплют градом,
И вдруг удар, истошный крик,
И я забылся в тот же миг.
Очнулся я уже средь вас…»
Сказал и умер сей же час.

А море ласково плескалось,
В форштевень синевой дыша,
И в крике чаек отзывалась
Навек свободная душа.

1988