Память

      
У стен Кремля,
как реквием гранит.
В нем пламя чью-то память бередит.   
Без звонков поминальных, без крестов
спешим мы запоздалый долг отдать,простой.
Здесь люди видели, как чья-то мать,
Старуха, овдовевшая когда-то,
К могиле неизвестного солдата
несла венок из восковых цветов.

Настасья дров на зиму напасла.
Коль не помрет,  то до весны ей хватит,
Самой бы не под силу,очень  кстати
ей помощь оказал Степан, сосед.
Гостил у матери своей он Кати,
Ему пошел седьмой десяток лет.
Ровесник был ему сыночек Насти,
Да не вернулся он тогда с войны.
Все довоенные Настасье снятся сны,
как долго, выйдя замуж, не рожала,
зато красиво пела и плясала,
а Катька – та двух девок родила.
Потом родился  у нее Васек -
Живой голубоглазый паренек.
Ах, сколько она ночек не спала,
боялась,вдруг как с сыном что случится.
Ну, а теперь чего же ей не спится?

Опять,опять душа болит о том,
как мужа увели в тридцать восьмом, 
и с горя сокрушается она,
что не скосила их двоих война.
В комоде фотография невесты Васяткиной,
а два фотографических портрета
отца и сына – рядом на стене.
Когда-то был здесь маршал на коне.
его повесил Ваня – муж Настасьи.
Ей помнится, еще Катюшин зять
картинку ту советовал убрать,
да не  послушалась, а, верно, надо было:
картинка та Ивана погубила.
А ране сын хотел снять образа.
Сурово Спас смотрел ему в глаза,
и Настя крепко Васю отругала.
А нынче вроде снова верить стала
та молодежь,которой двадцать лет.
К ней как-то приходил москвич-студент,
с вниманием рассматривал икону
и спрашивал,не может ли продать.
Была  хотя бы новая какая,
а то уж ничего в ней не видать.
С парнишкой сговорились обменять,
он даст ей новую, а ту возьметна счастье.
Тогда ему пожалилась Настасья на то,
что  мучило ее  давно,
что муж и сын  незнамо  где зарыты,
могилы их заброшены, забыты
и нет  над ними  знаков и крестов.
«Война»,- сказал солидно  паренек.
Что понимать он в этом деле мог…
В учебниках не сказано про то,
что жизнь подчас горшее всех смертей
у «бабки»,пережившей сыновей.
 
Как будто не бывала молода,
как будто не  рожала никогда.
На кладбище – ряды чужих оград,
И нет за одиночество наград.

                1965