Ромка

Его принесли в клетке в подарок на день рождения. Две недели бедняга прожил в духовке, пока не была куплена большая подарочная клетка, в которой его и преподнесли мне, его будущей хозяйке. Это был молодой полуторамесячный попугай кореллы.
Смеющиеся гости гурьбой ввалились к нам в дом и предъявили подарок. Оказалось, у этого чуда в перьях есть имя. Друг Сашка, у него обитал пернатый, как раз просмотрел по ТВ замечательный мультфильм про боцмана и попугая. Главными героями мультика были усатый моряк и большой попугай по имени Рома. Поэтому без вариантов будущий подарок назвали Ромкой.
Неказистый, серенький на вид, Роман обладал противным, режущим голосом, а сквозь прутья клетки на нас с интересом смотрели крупные глаза-бусины. Клетку поставили на кухню, на подвесной шкафчик.
С этого дня началось общение попугая с семьёй. Каждое утро пронзительный вопль с кухни, будил всех домочадцев. Они вскакивали с кроватей одновременно, как по команде, смотрели сонными глазами друг на друга, не понимая, что происходит: налёт с воздуха пожар или наводнение. Соседи сверху, и снизу просыпались тоже, и квартира оглашалась назойливой трелью телефона, барабанным боем по батарее и матом с верхнего этажа, который прекрасно пропускал потолок.
Пришлось принять меры. Друзья-биологи подсказали, что все попугаи, да и вообще птицы, боятся темноты, и клетку на ночь стали накрывать черной тряпкой,
С каждым днём Ромка нас поражал всё больше и больше. Пернатый питомец был страшно любопытен. Любознательность просто перла из этого комка перьев. Сидеть в клетке Ромка не желал, он скандалил до тех пор, пока, сжалившись, клетку не открывал хозяин, и тогда Ромка тут же садился на его на плечо заглядывал сбоку в хозяйский глаз и начинал клювом перебирать волосы за ухом. С этого момента мы начали его обучать разным словам: «Ромочка, Рома-а-а, хороший-й-й-й». Попугай наклонял голову и почему-то начинал квакать. Потом, семеня ножками по плечу, он придвигался поближе к уху, и если в этот момент разговор прекращался, клюв кореллы приоткрывался и пребольно щипал вас за ухо. После такого щипка ухо горело и светилось красным светом. Ко мне сразу приходило осознание своей неправоты.
Особенно забавно было наблюдать за ним по утрам в будни, когда все собирались на работу. Как только Ромка-хитрец услышит из-под тряпки чей-нибудь голос, он тут же громко и безопеляционно заявлял о себе, предполагая, что хозяева глухие и пропустили мимо ушей его душераздирающий крик. Если через минуту покрывало не снимали, вопль повторялся громче и резче. Ор продолжался ровно до тех пор, пока кто-нибудь из нас не бежал опрометью на кухню и с остервенением не сбрасывал тряпку. После чего наш герой во всей красе с разинутым клювом кивал с жердочки, приветствуя освободителя, и шепеляво выводил «Привет!». Мы открывали клетку, и Ромка совершал первый облёт квартиры. Было очень весело. Все домочадцы бегают, либо пытаясь поймать, либо увернуться от «мессершмитта» а попугай летает и кричит вместе со всеми. Особенно он любил принимать участие в общей борьбе за ванную и туалет.
За завтраком, несмотря на то, что Ромке еду клали первому в клетку, Ромка начинал бегать и суетиться по столу, виртуозно обегая все тарелки «восьмерками», очевидно проверяя, а не надули ли его хозяева с едой. Пришлось выяснить кулинарные пристрастия нашего подопечного. Первый раз он удивил тем, что, когда я подносила куриную ножку ко рту, Ромашка взлетел со стола и с криком «Вонзай!» вцепился в неё обеими лапками, от неожиданности я раскрыла рот и выронила кусок из рук. Тяжело порхая, «агрессор» взлетел на кухонный шкафчик. Затем он принял позу «орла», сел на «добычу» и начал клевать жареное мясо с куриной ноги. Такого поведения никто от него не ожидал, он словно не знал, что все птицы в природе питаются растительной пищей.
К пяти месяцам Ромка стал настоящим красавцем. Пёрышками желтого цвета оперилась Ромкина голова, где расцвели оранжевые щечки. Хохолок попугая стал частенько задорно торчать вверх.
Повзрослев, птица-говорун научилась трем небольшим фразам: «Привет, Рома!», «Кто там?», «Хороший привет!». И еще занялся поиском подходящей супруги. Для начала Рома оккупировал посудный навесной шкаф. Он посчитал, что там можно свить гнездо. Это нас несказанно удивило, и мы сели за книжки. Проштудировав добрый десяток дома, стали брать в библиотеке и выяснили, что кореллы-самцы преданные мужья и высиживают яйца без участия самки, т.е. «мадам» занимается кладкой и изгоняется из семейных пенат, поскольку несерьезно относится к браку и доверять ей святое (детей) нельзя.
Ромка очень ответственно подошел к этому вопросу. Он садился на краю шкафчика и зорко следил, чтобы никто не смел подносить руку к посуде. Если все-таки надо было достать тарелку «жених» раздувался на глазах, растопыривал крылья, дабы казаться больше своих размеров и начинал шипеть, делая выпады головой в сторону обидчика. Порой приходилось доставать чашки с веником в руках, почему-то веник производил ужасающее впечатление на Романа, и он мгновенно прятался в недрах шкафа, кося оттуда черной бусиной.
В качестве посадочной площадки этот мини самолёт избрал лысину моего отца, и папе приходилось постоянно ходить с платочком в руках, чтобы периодически протирать темя.
А вот в жены попугай выбрал большую куклу с длинной шевелюрой каштановых волос. Ромка садился ей на голову, и часами нежно перебирал её волоски. Он начинал посвистывать и бубнить сквозь клюв признания. После бурной любви с куклой сыпались просьбы посетить посудный шкаф и отложить яйца. Кукла естественно не соглашалась. Тогда все начиналось сначала, пока «брачующийся» не терял последние силы.
Потом у нас в семье прибавился еще один жилец – хомячиха, которую мы почему-то назвали Луизой, причем никто не мог вспомнить, откуда взялось это имя и кто его предложил первым. Луиза тоже обустроилась на кухне, в своей клетке и начала с первых же дней активно запасаться провиантом на случай всемирной голодовки. Один забавный случай я хорошо запомнила.
Дело в том, что и Луиза, и Роман обожали листья одуванчиков. Каждый из нашей семьи, обязательно собирал листики и обязан был отдать их по приходу домой.
Ромка обычно первым брал свой листик, кричал и начинал вертеть в клюве, Луиза всё делала медленнее, но основательней. Она разрезала резцами листик на несколько частей и распихивала это богатство по защечным мешкам, становясь при этом страшно аппетитной барышней с круглыми формами.
И вот однажды Ромка и Луиза получили свои листики и сели с ними разбираться. Хомячиха мгновенно распределила зелень по мешкам и завидущими глазами уставилась на Романа. Роман же, как назло, уселся перед хомячихой и начал вертеть листок в клюве, тут нервы грызуна не выдержали. Луиза встала на свои короткие ножки и медленно пошла к попугаю. Подойдя вплотную, она аккуратно обрезала листочек одуванчика с двух сторон клюва Ромки и не спеша затолкала его в свои защёчные мешки. От такой наглости Ромка заверещал пронзительным голосом. Луиза же села на задние лапки и сверлила глазками оставшийся кусочек листа в клюве попугая. Уйдя мыслями в себя, она повернулась спиной к Ромке, и он не растерялся, разбежался и клюнул обидчицу в толстый зад. Луиза сделала кульбит в воздухе, приземлилась на пол, и ошарашено села вращая глазами во все стороны. Она так и не поняла, что это было? Пришлось впредь раздавать одуванчики по отдельности.
А уж, как Рома любил танцы! Как только раздавалась музыка «диско» и гости на празднике начинали танцевать, он садился на жердочку, закатывал глаза и начинал раскачиваться наподобие маятника. Один раз он доплясался до того, что просто упал с жердочки на дно клетки издав такой вопль, что, наверное, у мертвого осла отвалились бы уши.
При звонке во входную дверь слышался крик: «Кто там?», при входе на кухню: «Привет, Рома», а если ему что-то не нравилось, Ромка бросался кусочками ластика, небольшими корочками хлеба, капустными листами и еще тем, что попадалось ему в клетке.
Это чудо природы прожило в нашей семье 16 лет. К сожаленью Ромка сильно заболел, и вскоре его не стало, но разве можно забыть друга или члена семьи, а он был и тем и другим для нас.

20 декабря 1999 года.