В полном разгаре страда деревенская!

            Силантьич дождался ухода жены, высмотрев из-за занавески, как Клавдия торопливо прошагала на автобусную остановку, что располагалась через дорогу, как раз напротив их дома. Сегодня, в воскресный день, Клавдия наметила съездить до райцентра, навестить дочуню Люду. Для такого случая Клавдия, когда ещё только  начало светать, затеяла квашню, а с утра уже напекла сдобных крендельков для дочуниной семьи - зятя Николая и внучка Стасика. Как всегда, по своему обыкновению, Клавдию до автобусной остановки проводил кот, полосатый и толстый, с хитрющими зелёными, как крыжовники, глазами, которого звали Лоцман. Лоцманом его прозвал Силантьич или Силыч, проще говоря. Этого кота, а, точнее, котёнка, им с женой когда-то привез зять Николай. У них там, в городе, их кошка  окатилась.  Так и  пришлось Силычу и Клавдии принять в своё хозяйство ещё одну скотинку.
          Силыч слыл в Бричках (так  звучит название деревеньки, где он родился и вырос) сметливым, работящим, рассудительным мужиком. С виду он был несколько замкнут. Кряжистый - косая сажень в плечах, так, что на груди и под мышками иной раз рубаха рвалась. Трудяга был, что и говорить, завидный! Своими руками дом, пятистенок рубленый сладил, сараюшки в подворье соорудил, загончик добротный для домашней птицы - всё у него было обустроено! Что и говорить, Силыч был - мужик основательный и сообразительный. Мимо дачных построек проходил обычно неспешно, присматривал, где какая досочка "плохо" лежит. Что для приезжих дачников ненужным хламом считалось, то для дельного Силыча  нужным оказывалось. Силыч и Клавдия имели большое подворье! Скотинку держали при дворе: коня Орлика, корову Звёздочку, козочку Катьку, и гусей с курями. Забот обоим хватало! В дощатой конуре проживал у них кудлатый, чёрный кобель Цыган. Ночами на цепи сидел, дом сторожил, а днём был сам себе господин: не хулиганил зря, если только озоровал с Катькой, играючи приставая к козе, привязанной за колышек на лужайке возле дома. Катька отвечала Цыгану тем же. Подскакивала, целилась рожками в пса, а тот заливисто, радостно лаял, так они сдружились крепко промеж собой, что летние дни у них протекали незаметно. Понимали, стало быть, друг дружку.
          А то ещё, задумает Цыган до пруда с гусями пробежаться, так и идёт рядом с самим вожаком, весело помахивая куцым хвостиком. Умного гусака, упитанного и важного, в Бричках окрестили маршалом Жуковым. Стая под его руководством совершенно самостоятельно паслась на лугу возле воды, и в одно и то же время  вожак гусиного отряда  маршал Жуков неизменно приводил ватагу своих подопечных в целости и сохранности домой.
       ... Силыч проводил глазами отъехавший автобус с Клавдией. "Уехала, значит," - удовлетворённо заключил Силыч и сразу же, сбегав в баньку, достал из-под худого ведра припрятанную полуторолитровую бутыль самогона, полученную им намедни от знакомого дачника за небольшую тележку навоза. Силыч отхлебнул глоток первача, одобрительно крякнул и вышел во двор. В небе не было ни облачка, солнце насыщало светом и теплом огороды, где во всю бушевала зелень, а подрастающая ботва картофеля была усыпана белыми и фиолетовыми цветками. Стояла летняя безветренная благодатная погодка! Силыч втиснул ладони в узкие прорехи рабочих штанов, постоял в задумчивости минуты две, внимательно наблюдая, как мохнатый шмель лакомится нектаром, лазая в гуще соцветий пышных розовых флоксов. Ему подумалось : "А не поставить ли где в лесу три-четыре улья, мёд - дело прибыльное?" И сразу же переключился на другое, увидав Андрея Андреевича Сутёпова, проходящего мимо с детской коляской, в которой он вёз небольшую бочку для воды. Он направлялся к пруду. Когда Сутёпов поравнялся с Силычем, тот коротко намекнул: "Не зайдешь?" Словоохотливый Андрей Андреевич сообразил, что намечается выпивка и оживлённо откликнулся: "Только воду в бочку накачаю и к тебе!" Андрей Андреевич проживал в Бричках вот уже пятнадцать лет, с тех самых пор, как развёлся со своей женой. А до этого - работал бухгалтером до самой пенсии. Был он несколько бестолков и до того многословен, что деревенские прикрепили за ним прозвище "Горбачёв". Андрей Андреевич приехал сюда аж из самой Суздали и его в Бричках  всё поголовно  устраивало. Он был одинок, но из-за его любвеобильности и расторопности в делах амура, местные женщины редко обходили Андрей Андреевича стороной, поскольку он имел чуть ли не к каждой из них свой особенный подход. Даже молоденькие бабёнки его навещали время от времени.
        Андрей Андреевич заторопился к пруду, начерпал в бочку воды, а после с гружёной бочкой завернул во двор к Силычу, оставив её возле калитки. Силыч тем временем наготовил немудрящей закуски: сала, а также лука зелёного нарезал с редиской, хлеба тоже. Тут и Витя про прозвищу "шкворень" подоспел. Ну, тот выпивоха был заправский. Аккурат, каждый выходной, как зайдёт к Силычу, обязательно, прозондирует обстановку. Нос-то у него за версту дармовщинку чуял. Шкворень был к тому же и рыбак заядлый. На речку ходил с бреднем и не только. У себя в усадьбе пруд вырыл, благо, сам-то работал экскаваторщиком - как себе не услужить? Вот и развёл у себя в прудке рыбу всякую:  карасей, подлещиков, ротанов тоже напускал. Иногда рыболовным сачком рыбёшку выуживал, заради интереса. Выпивал он всегда  без меры, а потом буянил. Жену поколачивал, та даже убегала, пряталась у соседей, ждала, когда Витёк посмирнеет.
       Ну, сообразили, стало быть, мужички на троих. В головах заколбасилось. Потащились за двор и прямо на завалинке устроились. Дачники, стоявшие у остановки для них были - не помеха. Жизнь хороша, и жить хорошо!
        "Горбачёв" - то, тот сперва женщин проходящих разглядывал, оценивал вслух, какая она из себя, стало быть, и на что сгодится, становясь пуще прежнего говорливее. Потом немного осоловевши, он поднялся с травы, цепляясь для равновесия за изгородь: как видно, ему вздумалось проверить, на месте ли его бочка. Бочка оказалась на месте, где он её и оставил, возле тележки. Потом его потянуло пройтись по хозяйскому подворью, а заодно Орлика хлебцем попотчевать. В нём вдруг проснулся залихватский героизм. Андрей Андреевич отвязал Орлика, хлопнул мягкой ладонью по его крупу, а затем вызволил и корову Звёздочку. И вернулся назад, на завалинку.
          Силыч уже к тому времени крепёхонько спал, сморённый летней жарой. Он привольно раскинул руки, и тонкие заливистые посвисты вырывались из его обгорелого носа. Витёк пел, дымя сигаркой, а вернее, подпевал сиплым голосом,  вторя доносящейся звучной песни с противоположной стороны улицы, из окон дома, что стоял у остановки. Андрей Андреевич тоже немедля подхватил, и они запели вместе: " Не плачь, девчонка! Пройдут дожди! Солдат вернётся! Ты только жди!" Видимо, дачники, откуда доносилась песня, любили громкую музыку и так отдыхали. Спустя час все трое уже спали, лёжа прямо на завалинке, громко при этом храпя. Силыч - один, в стороне, а "Горбачёв" и "шкворень" в обнимку, как пели, да так и свалились.
             Мимо них, спящих, с гордым достоинством прошествовал отряд хозяйских гусей под предводительством вожака - маршала Жукова. Гуси чинно, неторопливо шли домой, в хлевушок своим известным маршрутом, а их вожак, строго посмотрев на опьяневших вдрызг мужиков, взял и сильно ущипнул, походя, за мягкое место Витька "шкворня". Тот всхрапнул, заохал во сне и ещё крепче обнял Андрей Андреевича за шею.
           Тем временем, Орлик и Звёздочка, почуяв долгожданную свободу, перешли дорогу и потянулись к тому дому, откуда одна за другой доносились  эстрадные песни.
           Домашняя скотинка Силыча, конь и корова, а следом и увязавшийся за ними кот Лоцман  решительно устремились в гости, к соседям - дачникам. Звёздочка рьяно пнула рогами калитку, отчего та сразу гостеприимно распахнулась перед мычащим и ржащим рогатым скотом. Дачники, сидящие на остановке, заходились от хохота до изнеможения! Животные ничего плохого никому не делали, они всего лишь наслаждались дарованной им волей, летним  солнцем, теплом и музыкой!
            Через десять минут прибыл автобус из райцентра. Приехавшая Клавдия, увидев такое дело, заахала, заохала и погнала своих животин, размахивая сумкой, домой, обратно, в подворье. А трёх спящих, невменяемых собутыльников в сердцах отходила огромной хворостиной.