Посвящения серебряным поэтам

КОНКВИСТАДОРУ  СТИХА

                когда я вошёл, воспалённый, безумный,
                и молча на карту поставил свой крест...
 
Конквистадор! дары от Люцифера
Ты принимал рукою мертвеца,
И приняла во мрак тебя пещера,
Чтоб лилии искал ты для венца.

В руке был крест, в груди – святая вера.
С отчаяньем безумного слепца
Ты вверил картам веянья Творца,
Во власти чар зловещего Обера.

И тени карт, таинственно и лживо,
Сплотившись в круг чудной, легли игриво
На символы священного листа.

Но в ярости твой не смиренный гений
Испепелил обманчивые тени
Властительным сиянием креста.


ВПЕЧАТЛЕНИЕ  ОТ  АФРИКИ

                Н. Гумилёву

Моей души узорные сады
Переплелись в молитвенном экстазе,
Сокровищами ветреных оказий
Наполнены каирские пруды.

Сверкнут мечами рифы грозных Азий –
Вдоль нильских берегов лежат кресты,
Меж башнями туманные мосты
Сжигает певчий праведник фантазий.

Как чёрная наяда, ночь ночей
Меня объяла холодам очей,
И от меня уводят Галатею.

Но мраморной пещеры властелин
Мне дарит лилий огненный рубин
И средь листвы забытую камею.


ГУМИЛЁВСКОЕ

              её фарфоровое тело
              томит неясной белизной,
              как лепесток сирени белой
              под умирающей луной...

Как лёгок слог его чеканный:
Его незримая рука
Влечёт стрелой перо в туманы,
Где дремлют смутные века.

И там, где над сиренью белой
Лишь склонит ветвь свою ольха,
Блеснёт фарфоровое тело
Его хрустального стиха.

ЦВЕТАЕВСКОЕ

                что это было? – победила,
                побеждена ль?...

Как и Шекспир страдал: быть иль не быть?!. –
Так и она – не знала: победила,
Побеждена ль?.. в стремлении любить
В миг обнажая свой  стан лебединый.

Слегка головку набок наклонив,
Свой кроткий взгляд она дарила свету,
И встретила судьбы крутой извив,
Вверяя тайны ремесла поэту.

БРЮСОВСКОЕ

                Вперёд, мечта, мой верный вол! –
                Неволей, если не охотой,
                Я близ тебя – мой кнут тяжёл,
                Я сам тружусь и ты работай.

Его мечта, как вол последний,
Что тяжким изнурён трудом,
Успешно обращает бредни
В поэзии волшебный дом.

И от оков стихосложенья
Она покой не обретёт,
Но пахарь злой до пораженья
Свой скорбный труд не доведёт.

И пусть она сердита дико
На бессердечного писца,
Тот верит – золотая Ника
Им лавров даст вкусить с венца.

Раскинет крылья трудовые
Неумолимая мечта,
Взойдёт заветная звезда,
И музы отрока святые,

Во власти роковых оков,
Поймут, сквозь виденья кошмаров,
Как сладки хлёсткие удары
Тяжёлых брюсовских кнутов.

О  НЁМ

                ужель девятая Камена
                мне больше песен не споёт

Когда миры в мечтах стенали
Под негой жизненных красот,
Он свой невинный «Ювеналий»
Струил с невидимых высот.

В мирах нас изДали пленили
Французский -севр, японский –чик,
В сливаньях бурных породили
«Шедевров» трепетный родник.

Миры, в них гордо утопая,
Воззвали: кто льёт свет, струя?!.
Из облачного выплыв края,
Он крикнул бодро: «Это – Я!»

Слагал он пылко «Все Напевы»
И брёл, куда вела звезда,
К мирам своей девятой девы
Ещё добавив города.

Как царь, восторженно ликуя,
Вершил неумолимый рок,
И «Третью Стражу» он минуя,
Сам на себя взложил «Венок».

Когда ж над «Радугой» цветущей
Он проносился, чародей,
То в «Зеркале» своём поющем
Узрел загробный мир «Теней».

Но в час, когда живые «Миги»
В «Пути» ему дарили звон,
Явился Мусагетом диким 
Его мятежный Аполлон.

ЛЕГИОНЕРУ  И  СКОРПИОНУ

                сонет, несущий смерть, горящий гневом,
                холодный, острый, меткий, как кинжал.

И он из тех, кто верит в блеск до боли?
Кто пламенем коварства сокрушён?
Из тех ли он, кто – в видимой неволе,
Чьё имя – кровожадный скорпион?

Хотя его уроды и кололи,
И рвали в клочья – на высокий трон
Он символом взошёл, как скорпион,
Что окружён кольцом ничтожной доли.

Но разорвёт его секирой слова,
Не повредив сонетную основу,
Он, словно вездесущий исполин.

Во гневе обнажая злое жало
Холодного и меткого кинжала,
Он поразит весь мир, как Палладин.


ПРИНЦЕССА  ТАИНСТВА

                ты право, пьяное чудовище

                зареет небо новой властью

Во склепе лет, над мраком мировым,
Сквозь сумрак туч, в неведомом томленье,
Являют сны вновь истины рожденье,
Навстречу злу и кликам боевым.

Она вещает смерти горький дым
И дарит снам стыдливое прозренье,
Во мгле ночей – безмерное стремленье
К возмездию, как к берегам родным.

Но ласковой зарёю пробуждённый,
Куплетом сладкозвучным вдохновлённый,
Шепчу сквозь сон забвенья об одном:

Среди миров плутающий повесой,
Лишь истиной – божественной принцессой –
Я опьянён, как пурпурным вином.




Волошинский  Триптих

ЗУБЧАТЫЙ  ПЕЙЗАЖ

По склонам горным лунное сиянье
Спускается, как желчь, к морским брегам,
Разбросаны по коим, тут и там,
Трава и щебень, камни без названья.

Видны фигур каких-то очертанья,
Ползут стада существ, незримых нам;
Среди развалин вековечный храм
Нам дарит йода терпкое дыханье.

Нас овевают сумрачные сны, -
Но,  рдяно-буры, светлы и мрачны,
Мелькают кипарисы сосны, ели.

Огнем глубин и влагой дождевой,
Предстал неповторимый профиль твой,
Как вдохновенный пафос Коктебеля.

ВСПОМНИВШЕМУ  ОБО  МНЕ

Властитель снов, по гребням гор зубчатых
Уплыв к недостижимым берегам,
Успел поведать о незримом нам,
Среди полночной тьмы лесов косматых.

И свой сонет тому я передам
Кто провожал восходы и закаты,
Кто, услыхав вселенские набаты,
Смог воскурять заветный фимиам.

Да, тот, кто смог постичь святой фавор,
Алмазом чьим блестел безумный взор,
Кто был в склеп судьбы при жизни брошен.

Тот – это кто, воспрянув вдруг от сна,
Решил назвать друзей всех имена –
Мой добрый друг – Максимильян Волошин.

КОКТЕБЕЛЬСКАЯ  ГРИВА

Я был в твоих краях и видел профиль твой,
Исполненный любви к земле, тобой воспетой;
Я слышал ветра зов, восторженный победой, -
Как гимн тебе в веках слагал морской прибой.

Заветный Карадаг, лучами дня согретый,
Над пафосом сердец вознесся ввысь мечтой,
И в памяти моей проходят чередой
Кудесники миров, крещенных в водах Леты.

Природный памятник твой истинный венец,
Ты этих дивных мест божественный гонец,
Оставил добрый след, взойдя легендой новой.

Распахнутая дверь… друзьями полон дом,
И музы славные резвятся мило в нем,
Пред львиным образом поэта-богослова.

СОЛО ЗОЛОТОЙ ОСЕНИ

                к 110-летию Сергея Есенина

Ты нам на счастье руку протяни,
И ею лишь дотронься до качели,
В которой мы, как в детской колыбели,
Встречаем наши радостные дни.

И в дальнюю дорогу мы одни
Ушли с тобой, чудные менестрели;
Нам соловьи свои дарили трели,
Которые мы до сих пор храним.

Тебе же вторит роща золотая,
Ведь белых яблонь свежесть колдовская
Струит волос твоих стеклянный дым.

Хоть рано ты ушел под вечны своды,
Ты нас любил, поэт, все эти годы,
А, значит, нами был всегда, любим.