Поэма об Ильиче

Тише, тише, мое поколение
Не кричи на меня сгоряча!
Я сейчас расскажу вам про Ленина,
Про Владимира Ильича

Среди леса дремучего, темного
(Этим славится наша Сибирь)
На полянке в пеньках и колдобинах
Родился славный город Симбирск

Все там знают Володю Ульянова
Он там был первый парень в селе
Вы его не увидите пьяного
Разве только чуть навеселе

Вовка с детства был верным товарищем
И кататься любил на коньках
Он в то время учился-тогда еще-
Оставлять всех кругом в дураках

Воровал помидоры колхозные
Из рогатки пулял хоть в кого
Собирались колхозницы грозные
И ухватами били его

Ох, горели ушибы и ссадины
Вовка проклял все быдло и рвань
И держась за отбитую задницу
Убежал в славный город Казань

Бело тяжко, и есть было нечего
Кроме кислой капусты в обед...
И однажды сентябрьским вечером
Поступил он в университет

И пока он в общаге студенческой
Корешей самогонкой поил
Брат его-избавитель отечества
В Петербурге царя завалил

Правда брата чуть позже повесили
За стрельбу в многолюдных местах
Вовка с горя напился на сессии
И неделю ховался в кустах

Его ждали второго и третьего
А четвертого вышли искать
Так что опыт подполья, поверьте мне
Ленин начал тогда набирать

Вылез он из кустов весь ободранный
Без штанов и с больной головой
Его встретили-злого, голодного
И без слов проводили домой

Кое как он пришел в общежитие
Руки-ноги от грязи отмыл
И друзья поспешили налить ему
Самогонки для тонуса сил

И тепло алкоголя ядреного
Шибануло по старым дрожжам
Развязался у похмеленного
Язычок для езды по ушам

Сразу вспомнил он царскую мафию
Обещал им Санька не простить
И рыдая в его фотографию
Поклялся за него отомстить

Спиртом тут же и песня навеяна
Про враждебные вихри в дыму
И друзъя, выпивая за Ленина
Присягнули на верность ему

Напрягали мозги свои куцые
До нелепого шума в ушах
В эту ночь родилась Революция
В их бунтарских хмельных головах

И не стало приятней занятия,
Возглавляя очко, как насест,
О труде не имея понятия,
Втихаря почитать манифест

Потрясти на маевке листовками
Иль жандарма ударить дрыном.
Забросать постового морковками,
и перила измазать говном.

Развлекались студенты от вольного,
И слегка принимали на грудь...
Но устав от напряга подпольного
Вовка думает в Центр махнуть.

Здесь нет хода для буйной фантазии
Из-за полной дремучести масс.
И он едет чинить безобразия,
Оставляя в Казани наказ:

Чтобы дело святое продолжили,
Оставаясь идее верны...
И казанцы подумали - Дожили..
И, вздохнув, подтянули штаны.

И поехал Володя по Родине,
Подбивая народ на борьбу.
А за эти примочки Володины
Весь народ получал по горбу.

Но ходили рассказы про Ленина
Как про верного делу борца
И рассказов тех было немеряно,
Байкам не было видно конца

Став при жизни живою легендою,
Вовка шухер везде наводил:
То ходил с пулеметною лентою,
То и вовсе без ленты ходил.

Сбились с ног все охранки с полицией,
Как-то вроде поймали уже!
Но Володя, хитрее лисицы,
Отсиделся в своем шалаше

Уходя от романовской мафии,
Наш Ильич умотал за бугор,
Чтобы там, за бугром, в типографии
Раздраконить из искры костер.

Подготовка у Вовочки та ещё
Он менял паспорта, парики...
А его боевые товарищи
Помирали по тюрьмам с тоски

Правда, было, утрачивал бдительность,
Карты, женщины, деньги, вино...
И за эту вот неосмотрительность
В очень крупную клетку окно.

Но и в этих суровых гостиницах
Он прикидывался дураком-
Он лепил там из хлеба чернильницы,
А затем наполнял молоком.

Объяснял он соседям по камере:
Чтобы враг догадаться не смог,
Он придумал особую тайнопись
и херачит на ней между строк.

Мол, все это для писем приятелям...
Только что-то он не рассчитал,
Лишь заслышав шаги надзирателя,
Он чернильницу в рот запихал.

И соседи в смятеньи увидели,
Как он хлебом зачавкал в углу
И, подумав, что чем-то обидели,
Пригласили беднягу к столу.

Не скупились ни Федор, ни Гогия,
Не уставились словно столбы.
Когда он им развел демагогию
Про этапы подпольной борьбы.

Он отведал огурчика хрусткого,
Запивая грузинским вином,
И на дурня посетовал русского
Поздно крепкого задним умом.

А когда он прилег с зубочисткою,
И отрыжку скрывая в ладонь,
Сели рядышком парни плечистые,
В их глазах загорелся огонь.

Он тем временем двигал теорию:
Подымайся на бунт, мужики!
И заметил, мол, делать историю-
Это вам не пердеть в пузырьки.

Его речь становилась бессвязнее,
Вдруг Ильич отвернулся к стене
И кого-то там выругав грязно,
Засопел и заохал во сне.

Так, года проводя в заключении,
Лишь крепчал большевистский костяк
На Володиных нравоучениях,
Да на крепких рабочих костях.

Стал со временем Вовка солиднее,
Носит галстук, подтяжки купил,
Чтоб врагам его было завиднее,
Он бородку себе отпустил.

Но за этой цивильною внешностью
Скрыт все тот же шальной баламут
И с той самой опасной беспечностью
Его подвиги снова зовут

То нет-нет кочегаром прикинется
Пожалев четвертак на билет,
То на карточку в кепочке снимется,
То на лестнице вырубит свет,

То оденется в робу рабочего
И идет получает паек...
Но его кроме этого прочего
Государственный Зимний привлек

И торча на Дворцовой, на площади,
И глотая слюну в тишине
Думал он с отрешенностью лошади:
Вот туда бы, в правительство, мне!

Долго Вовочка планы вынашивал,
Наблюдая ночной Петроград.
Во главе государства, мол, нашего,
Недоразвитый Керенский, гад!

В тишине оглушительно хлопнула
Дверь в какой-то парадный подъезд...
Тут терпение Вовкино лопнуло,
Кликнул он делегатов на съезд.

Моряки и солдаты, рабочие,
Без особых претензий на власть,
Просто были до драки охочие,
Им бы лишь помахаться бы всласть.

Наконец принята резолюция
Раздолбать этот Зимний к чертям.
Революция - так Революция,
И терять, в общем, нечего нам.

Ленин крикнул: постойте, ребята
Я до Смольного щас добегу,
У меня там в заначке граната,
А оттуда я вам помогу!

И пошла во всю прыть подготовка
К переломному пункту судьбы.
Пистолет, пулемет и винтовка,
И народ в предвкушеньи пальбы.

Замер весь в ожидании Смольный,
Замер весь в ожидании мир.
Тот кто раб - через час будет вольный...
Ильича ж потянуло в сортир.

Все, пора, поднимаясь с упора,
Он кричит, надевая штаны,
Мужики, передать на Аврору:
Пусть стреляют начало войны!

И едва только эхо от выстрела
Растворилось в полночной глуши,
Побежали все к Зимнему быстро,
С диким воплем: Мочи их, круши!

Юнкеров похватали за шиворот,
Покидали в октябрьский снег,
Черепушки слегка покрошили им,
А потом постреляли их всех.

Очень красным все это понравилось
И войдя в анархический раж,
Захотели они позабавиться:
Побежали громить Эрмитаж.

Многим было искусство в диковину
И они обалдели слегка
Увидав расписные штуковины
И узрев высоту потолка.

Очень их озадачили статуи-
Беломраморный римский стриптиз...
Осадила рванина патлатая,
И стыдливо уставилась вниз.

Пролетела минута молчания,
И никто не решался войти
Зал наполнился хриплым дыханием,
Вдруг послышался возглас: Пусти!

Сквозь толпу протолкался детина,
Перегаром разя на аршин
Вкруг хлебала свиная щетина,
А под шапкою струпья да вши.

Грозно вскинул с винтовкою руку
Крикнул гулко: Айда, мужики!
А вот эту буржуйскую суку
Я сейчас раздолбаю в куски!

Окрыленный таким обязательством
Он решительно к ней подошел,
И обрушил скульптуру с ругательством
С постамента на мраморный пол.

И толпа с диким гиканьем ринулась
Боевой обнаружив задор,
На шедевры искусства накинулась
По скульптурам стреляя в упор

Вот к портретам, где царские дочери
С пулеметом моряк подскочил
Лихо выпустил длинную очередь,
А останки потом обмочил...

В это время министры наивные
Заседали за круглым столом,
Разводили дебаты активные
Как Ульянову сделать облом

Наконец-то седыми министрами
Принят был стратегический план...
Тут внезапно послышались выстрелы
И к министрам вбежал адьютант

Я прошу извинить за вторжение,
Только вас не спасли юнкера
Потерпели они поражение
Вам, ребята, смываться пора.

Повставали со стульев министры,
Но едва только сделали шаг
В кабинет ворвались коммунисты
И оставили всех на местах.


В Смольном Вовка восстание праздновал
Вместе с Надей и Феликсом пил.
Он на хлебушек масло намазывал
И наш русский народец хвалил

Феликс тихо Володе поддакивал
Придвигаясь к Надюше впритык
И селедочку в соус обмакивал
И накалывал сало на штык

Надя, глядя на Феликса пьяного
Напряженно решала вопрос
Ну куда бы спровадить Ульянова?
А Ульянов почесывал нос

Только что получил он известие
И на стену едва не полез
Что КерЕнский, проклятая бестия
Всех надул, и куда-то исчез

А, плевать, убежал, ну и ладно
Глядь на стол-а бухла-то и нет
Слушай, Феликс, в натуре, не в падло
Ты б смотался за водкой в буфет

Тот опешил слегка от  нахальности,
Но пошел, А Ульянов тотчас
Сел нашептывать Наденьке сальности
Про рабочий сознательный класс

Тут ворвался Дзержинский с бутылкой
И с размаху поставил на стол
Сбил небрежно фуражку с затылка,
Захихикал, к окну отошел

И вскричал с восхищеньем : Засранцы!
Морячки, как я только узнал,
Оцепив телефонную станцию
Перетрахали весь персонал!

Поперхнулась Надежда: Дзержинский!
Как при мне ты посмел так сказать?!
Ты опять поступаешь по-свински...
Ну вас на фиг, пойду-ка я спать

У Дзержинского щеки зарделися
Ленин резко схватился за стул
Подскочил неожиданно к Феликсу
И в лицо ему водкой плеснул

Бились вазы, предметы летали
В стены с хрустом вонзались штыки
Два маститых вождя пролетариев
Друг об друга ломали клыки...

Вот в таких вот невинных дебатах
И вершилась судьбина страны
На плечах матросни и солдатов
Ввергли Родину в пекло войны

В перерывах же, маясь со скуки
Вольдемар с ходоками трындил,
Брал бездомных детишек на руки,
И с бревном на субботник ходил.

Впереди будут Троцкий и Коба,
И не давший осечки наган,
И понурые люди у гроба,
Разорвавшие в клочья Каплан...

Это там, далеко, но сегодня
Пъедестал уготован ЕМУ,
Злому демону из преисподней,
На страну опустившему тьму.

Фараону своей пирамиды,
В коей проклят был каждый кирпич,
Желтой мумии жалкого вида
Под названьем ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ.

                КОНЕЦ