Городской сюжет

Тихая улица. Дом. Огонек…
Красною Пресней идет паренек.

Топчет под мэрией мокрый асфальт
Парень, свернувший на Новый Арбат.

Кто же стеной вдоль забора идет,
Кто же покоя себе не дает?

Кто же садится в троллейбус пустой?
Это - из Кунцева парень простой.

Что ты часами стоишь на мосту,
Что же ты смотришь с перил в пустоту?

Трудно поверить, что только мельком
Был в этой жизни с Марусей знаком.

А начиналося все как всегда:
Вместе учились в путяге тогда

Вова с Марусей. И все пацаны
Были в общаге в нее влюблены.

Каждый хотел бы с Марусей гулять,
Только не мог ее взгляда поймать:

Шустрая девушка с черной косой
Ловко ребятам давала отбой.

Вова Коровин, невзрачный на вид,
Как-то в смущении ей говорит,

В сторону робко ее отведя:
- Слушай, Маруся, устал без тебя!

     Знаешь, я много девчонок видал,
     Только подобной тебе не встречал.

     Будешь смеяться… Не смейся, молю!
     Должен признаться: тебя я люблю.

И пред лицом его искренних мук
Сердце растаяло гордое вдруг.

Ты суперменом себя посчитал
В час, когда Машу домой провожал,

Месяц от счастья ходил полупьян.
Знала путяга про этот роман.

Минуло лето: настало опять
Время учиться и время страдать.

Вова с утра заглянул в кабинет:
Что же ее на занятиях нет?

Вова задвинул последний урок,
Мчится на дальний конец на метро,

Лифта не ждет – и бегом на восьмой:
Только б к Марусе скорее домой!

Двери открыла Володе сестра:
- На баррикаде Маруся с утра!

Впрочем, просила тебе передать,
Чтоб приходил ты ее навещать.

Вова спускается с лестницы вниз:
«Вот так Маруся и вот так сюрприз!

Видно, поладить мне с ней не легко…
Впрочем, доеду, не так далеко!»

Давка. Метро. Пересадка. Вагон.
Лестница. Дом, где орет мегафон.

Красные флаги. В толпе среди них
Ищет Марусю вспотевший жених.

Радостным криком встречает она
Вовку, с путяги своей пацана,

Виснет на шее и кружит его.
Тронут, не в силах понять ничего,

Вова молчит и волнуется весь.
- Так я и знала, что встретимся здесь!

Ласками Маши серьезно польщен,
Вова и горд, и немного смущен.

- Что это значит, Маруся? Пойдем…
- Ты же пришел защищать Белый дом!

     Просьба, конечно, меня извинить:
     Я не успела тебе позвонить,

     Думала, ты догадаешься. Вот…
- Маша, чего в Белом доме народ?

- Ельцин отгрохал собачий указ,
     Он унижает Россию и нас!

     Что же ты, Вова, все царство проспал?
     Он же Парламент теперь разогнал.

     Продал Америке бедную Русь,
     Нагло ограбил Советский Союз,

     Начали войны кругом полыхать…
     Что мне, Володя, тебе объяснять?

     Он по державе прошел, как Мамай,
     Нынче ж указы его выполняй!

     «Всех депутатов – долой! По домам!»
     Мы не сдадимся, Володя, врагам.

     Ночью на Съезде был избран Руцкой…
- Знаешь, Маруся, останусь с тобой!

Время проходит. Ачалов кричит.
Слушает Вова, вникает, молчит.

Думает, хмурится, бледен, суров…
Топчется с Машей у ближних костров.

Взгляд загорается, руки – в кулак:
- Вот мы ужо покараем собак!

Ветер свирепствует, тучи несет,
Пар подымается, ливень идет,

Хмурое небо вокруг над Москвой.
Только один между ним и землей –

Крепость стеклянная – держится Он.
А между тем уж ОМОНа кордон

Тесно смыкается, плотным кольцом
В клещи сжимая опутанный дом.

Мокрые листья несет по земле.
В хищном усердии где-то в Кремле

Планы свои замышляет бандит.
А на ступеньках в Двадцатом сидит

Вова с Марусей в обнимку. Молчит.
Смотрит в пространство и сердце стучит.

Маша его убеждает: - Не трусь!
     Вместе с тобою погибнем за Русь.

- Слушай, Маруся, а где автомат?
Маша смеется, глядит на ребят:

- Экие в Кунцеве парни живут!
     Наш из путяги, Володей зовут…

Грохнули все в сигаретном дыму.
Сделалось жутко, тревожно ему,

Лопнули нервы, душа взорвалась:
- Знаешь, Маруся, политика – грязь!

     Что ты забыла под этой стеной,
     Хочешь, тебя провожу я домой?

Вспыхнуло гневом Маруси лицо.
Смотрит она на спирали кольцо,

Смотрит она на кордон упырей:
- Что ж, убирайся тогда поскорей!

     Как же заставить тебя умирать?
     Каждый сам вправе судьбу выбирать.

     Нашим ребятам в путяге – привет,
     Я защищаю Верховный Совет!

Бедный Володя, промокший насквозь,
Нежно коснулся Маруси волос,

С силой прижался к любимой груди.
Молвила Маша: - Ну что ты? Иди…

Вова прошел сквозь ОМОНа кордон.
Вот и остался вдали Белый дом,

Вот и спускается он в переход,
Тихо беседу с собою ведет:

«В этой стекляшке собрался народ.
Что Хасбулатов с балкона орет?

Как же надеется он удержать
Эту жестянку, едрить его мать?

Бруно спираль и ОМОНа кордон…
Эта же нечисть все прет на балкон!

Знаем ты этих прохвостов кругом:
Кто-то нас всех заманил в этот дом.

«- Встать за Россию!» А с чем и куда,
Это с балкона молчат господа;

Видно, я буду отличным бойцом,
Если на танки – да с тухлым яйцом!

Совесть чиста моя: я не шучу!
Просто я зря умирать не хочу.

В чем я презрение мог заслужить:
Чем я виновен – желанием жить?!

Звал я Марусю: со мной не пошла.
Видно, не хочет. Такие дела…

Видно. Марусе иная судьба,
Видно, Марусе сегодня – труба», -

Шел, рассуждая и делая круг,
Бывший ее одноклассник и друг.

Вова прошел чрез родимый порог,
Встретив отца молчаливый упрек.

- Что там, Володя? – Сестренка к нему.
- Плохо, Наташа… - Володь, почему?

- Что ты пристала и вьешься как хмель?
Падает Вова без чувств на постель.

Тикают ходики. Время идет…
Утро подходит. Сестренка встает.

Лифт заработал, и солнце в окно
Сквозь занавески бросает пятно.

Вова укрывшись лежит с головой.
В тело врезается жар роковой,

Нервно закрыты Володи глаза,
Следом соленым застыла слеза,

Стиснуты зубы и боли в спине.
Пот прошибает Володю во сне:

Чудится Вове знакомый район,
Ветер колючий, ОМОН, стадион,

Шапки, пальто, камуфляжи, платки,
Дети, иконы, костры, мужики,

Нервные крики – и сто голосов
Вторят среди баррикады лесов.

Вова прощается с ними навек:
Выбрав свой жребий, идет человек.

Вова крадется – и стыдно ему:
Медленно жмется к забору, к дому,

В тень, в палисадник ныряет трусцой,
Мимо кордонов несется рысцой,

Вот и – «высотка», метро, зоосад.
Он оглянуться боится назад:

Только в толпе, где бушует гроза,
Чьи-то его провожают глаза.

…Сдернув с него одеяло, отец
Крикнул: - Подонок! мерзавец! подлец!

Тыкает пальцем Володе в экран:
- Глянь, что творится: придурок! болван!

Вова в трусах забежал в коридор:
Танки лупили по Дому в упор.

- Ельцин! Собака! Проклятый Руцкой!
     Так я и знал. А Маруся… Постой!

Вова опомнился, трубку схватил,
Только держать ее не было сил:

Прыгало сердце и руки тряслись.
Но на Таганку поди дозвонись!

Эхо расстрела – у всех в голове.
«- Живы?
           - Не живы?» -
                летят по Москве

Фразы короткие на проводах.
Вновь набирает Володя в слезах

Номер Маруси. До вечера он
Крутит и мучает свой телефон,

Звонит в квартиру на Калитники:
Только зловещие в трубке гудки!


…Месяц проходит, а, может быть, два…
Помнит Володя Маруси слова,

Помнит Маруси убийственный взгляд:
Раны души все сильнее болят.

Шепчет ночами Володя в бреду:
- Слышишь, Маруся, я скоро приду!

Голос знакомый смеется над ним
Сквозь разгоранье пожара и дым.

Крики: - Маруся! Прости подлеца! -
Будят средь ночи сестру и отца.

(После домой еще месяца с три
Вова с путяги носил фонари,

В группе тебя обзывают: «Дебил!
Так докажи, что Марусю любил!»)

Ночь заключает в объятья свои,
На «Краснопресненской» смолкли бои,

Ельцин кончает бутылку вина,
В сонном молчанье вздыхает страна,

Облако черных волос по плечу
Снова приходит во сне москвичу.

Вова, не в силах себя превозмочь,
Снова выходит в холодную ночь,

Бродит по Пресне ночной под дождем,
Ищет во тьме огороженный дом,

Медленным шагом идет от Креста…
Броситься хочет Володя с моста.

Ветер врывается в полы пальто.
Крика Володи не слышит никто:

Он растворился и замер во тьме.
Что у Володи теперь на уме?

Слышите, пресненцы; слышите, все:
Кто же по мокрой идет полосе,

Кто же садится в троллейбус пустой?
Это – из Кунцева парень простой…