Владмир Нечаев

           НОВЫЙ АДАМ

Слово кончается – выцвело и полиняло,
Так убывает прежде послушное тело.
Следом за телом ли, или же слово вначале
В тесную комнату с улицы шумной влетело?

Скучно становится жить. Раздавай свои песни.
Слово – тугие покровы заветного дара.
Что же расскажешь ещё, что полней и чудесней
Непостижимости и повторимости шара?

Всё, что поймёшь, то проймёшь. Истлевает рубаха...
От соловьиного горла и звука предела
До немоты, наготы, до звериного паха –
Новое будет тебе и достойное тело.


   
                ***
В сквозняках – откровенья и вести,
Молоко закатившихся глаз,
Призматический лёд перекрестий,
Взор небес, опекающих нас.

Подожди, скоро окна откроет
Тот старик, чей неярок камзол.
Над продутой, простуженной кровлей –
Шорох бронхов и свист альвеол.

Подожди, это шум электрички
Перспективой истекших времён,
Там, где точка – лишь сила привычки
Бить летящую птицу в угон.


            ***
Как я люблю этот воздух, рассеянный, дымный!
Нет уже яростной охры и рвущейся сини.
Смерть – это в меру и впору. И дерево стынет
Тенью прозрачной пустых и распахнутых скиний.

Это отлив, мелководье. Белёсые воды
Где-то у кромки стоят в ожидании часа.
Смерть – это дрёма и дума уставшей природы
В крепях дыханья и в рёбрах лесного баркаса.

Это желанный ковчег, где всего понемногу,
Нет только правды да кривды, да бедной свободы.
Что же ты видишь в проёме за снежным прологом,
Птицу ли с веткой, летящую в тесные своды?


              ***
Когда в лиловом холоде полей
Затеплятся вечерние огни,
Не кайся, не ищи и не жалей,
И не считай потерянные дни.

Не голоден, – тебя, как птицу, с рук
Господь кормил небесным молоком.
И ты был вхож в тот терпеливый круг,
И отзывался птичьим языком.

О чём древесный торжествует лист? –
Он не должник, и заплатил сполна.
На всякий зов – есть долгий-долгий свист,
На каждый отклик – камня тишина.



             ***
А этот мир не переделать:
И будет злой, и будет добрый.
Не помнит восковое тело
Ни слёз, ни лавров, ни злословья.

Здесь, на излучине, за плёсом –
Желтей песок, да камни чёрны.
И риторическим вопросом
О борт нахлёстывают волны.

Мы разошлись и разминулись,
И встречный налегал на вёсла,
А время отливало пули,
Отметив грубые ремёсла.

И мы, слукавившие, смертны
В забытой славе Воскресенья.
Когда б не альт грозящей смерти,
На что нам было б искупленье!


        ***
Если долго молчать у воды,
Где растёт молодая трава,
Влажный голос простой лебеды
Донесёт в полудрёме слова

Нараспев – и зови не зови,
Так за сердце, схватившись, упасть.
Просторечье зелёной крови –
Эта сладость тщеты, эта власть…

Ничего не хочу я просить,
Только слушать течение дня,
Только воздух простуженный пить,
Стебель тела послушно клоня.

Что мне музыка гулких небес,
Что мне лира – зови не зови!
И стоит очарованный лес,
На крови, на дремучей крови.