в чернила, в закат. И кровавый пергамент

Чернильный закат. Дуло в центр виска.
И стяг, что борьбою пылал, кровоточит.
За прожитой полночью тянется ночь.
Возможно ли, что суждено ей помочь мне?

___

Чернильное небо и влажный асфальт.
Сегодня четверг, и, по-прежнему, мокро.
Кобальтом с лазурью окрашен мой стяг,
Гласящий с побитых запястий: «Бой с болью».

И брошен еще один день на борьбу.
И стоит задуматься: Так ли и надо ль?
Но я, почему-то, лишь просто иду,
По черным траншеям, смеясь и кривляясь…

Спасителен дым сигареты: чуть в кровь –
И нечто, привыкшее ранить – не ранит.
Возможно, наркотиком станет и боль.
Ведет к привыканию. И я это знаю.

Мерещится, будто, лечу, чтоб упасть.
И воздух глотаю – и не надышаться.
И, кажется, снова, я ранена так,
Что лучше стерпеть. Но так тянет признаться.

И тянет сорвать все, что так не к лицу:
Притворство, лукавость, и слабость… и слабость…
Но сжатая гордость ударом в лицо,
Напомнит: молчание – лучше, чем храбрость.

И вырвется криком последнее: стой!
И канет, быстрей, чем успею сломаться.
В чернильное небо, как в боль, с головой,
Лететь упиваясь. И не отдышаться…

И не отстрадать. И лечение нет.
И мокрый асфальт. И дуэль рук и бритвы.
Я, думаю, все ж, суждено мне пропасть,
Героем, в нескладной, без имени, битве.

В закат окунаю перо, вывожу,
Чернилами, мокро, в кровавый пергамент:
Когда, я устану любить – я скажу.
Когда ты прозреешь, меня уж не станет.