Герасим

Считаясь недочеловеком,
Косноязычный и глухой,
В сельпо работал дровосеком,
Дружил с осиной и ольхой.

Сопровождала в лес собачка,
Им нареченная Му-Му.
Ее прельщали не подачки,
А обхожденье по уму.

Но таковы собачьи чары,
Как им случалось быть одним,
Герасим делался волчарой,
Звериной близостью томим.

В сельпо над дружбой издевались,
И толковали по углам,
Но слишком поздно догадались,
Что он читает по губам,

Но терпеливо переносит;
Исполнит, что ни поручи.
А если что-нибудь попросит,
Кричат: «Герасим, помолчи!»

Так корчи улицы немытой
И безъязыкой слободы
Влекут насмешки черни сытой
Из образованной среды,

Что под защитой государства
Творит, глумясь, жестокий суд,
И обрекает на мытарства
И немоту беднейший люд.

Раз  в лес собрался - нет собачки:
Какие странные дела -
На заднем дворике за тачкой
Она потомство принесла.

Забавно выглядят щенята:
Без шерсти, с крупной головой,
С хвостом, задорно приподнятым,
И пятипалою рукой.

«Не люди, но и не собаки,
Что за зверюшки, не пойму» -
Галдят над выводком зеваки.
Тревожно ежится Му-Му,

Пытаясь защитить малюток
От лезущих нескромных рук,
От злых, нечистоплотных шуток
И предстоящих новых мук.

«Скорее утопить уродцев,
А то не вышел бы скандал -
Закинуть их на дно колодца», -
Так председатель приказал.

Работники посовещались
И отказались в тот же час.
Толпой к Герасиму собрались,
Чтоб передать ему приказ.

Но в стороне стоял Герасим,
С суровой думой на челе,
В такой момент он был опасен,
И это знали на селе.

Он зарычал на изуверов,
Понявши, что они хотят,
И стало ясно без примеров,
Кто был отцом у тех зверят.

Герасим разорвал рубаху,
И страшно высунул язык.
Сельчане замерли от страха
И онемели в тот же миг.

Герасим с ними попрощался,
Хлебнув зелья  на посошок,
И в темном лесе затерялся,
Собрав свой выводок в мешок.