Погналась, милая, ты за вчерашним днем!

Зима задумала упрочить статус свой
И вызов бросила: «Хоть день, да мой!»
Три месяца — невнятица в погоде,
Сейчас иль никогда — февраль уж на исходе.

В последний свой денек затеяла кураж:
«Бураны, вьюги — что за саботаж?
Вы где там куролесили по свету?
Аврал всю ночь — чтоб справились к рассвету!»

И ветер завывал во тьме, как никогда,
Деревья падали, гудели провода,
Оборваны, змеились по земле,
Метель — как сотни фурий на метле.

К утру — заносы, не проехать, не пройти,
Мороз, пороша, только и гляди,
Чтоб тротуар, укрывший свой изъян,
Не ухватил, как за ногу капкан.

Сечет лицо, и полы буря рвет,
Гул не стихает сутки напролет,
Но март зиме легонько погрозил
И свой мандат весенний предъявил.

Мороз и снег, да уж совсем не те,
Не сизость — синева в речной воде,
Пусть всюду прежний стылый неуют,
А птицы только радостно поют.

В узорчатых сапожках русый март
Пожаловал без нарт и без плацкарт,
И пусть ему от роду только день,
В плечах косая бравая сажень.

Сугробы что ни час плывут, спеша
Смыть сорный след ночного куража,
Ах, зимушка-зима, ведь даже жалко,
Что след твой будет помнить только свалка.

28 февраля — 2 марта 2005