Перетяга. Сказка

Жил старик со своею старухой
У самого синего моря.
Мирились с нуждой и порухой.
Старик пережил немалого горя
В том числе от своей же старухи.
Однажды поймал в море малую рыбку,
Да сжалился старче над ней.
"Плыви, мне не надо такого прибытку.
Что толку в улове таком будет мне?"
"Спасибо! – тут молвила Рыбка. – В долгу
Пред тобой не останусь, тебе кое в чём помогу.
Тебя одарю я особенным слухом.
Однако ни с кем ты о нём не делись –
От этого будет зависеть теперь твоя жизнь.
Ступай себе с миром домой ко старухе".
Поплёлся старик. Что тут поделать?
Да по пути он решил отдохнуть, отобедать.
Под дубом покушал, под ним задремал,
Ветвями от солнца и тенью прикрытый.
Домой не спешил, наперёд домогательства знал:
Старуха начнёт донимать то с корытом,
То дом подавай ей с дворянским крыльцом,
А там ведь пристанет – и с царским дворцом…
Замашки старушек известны давно, –
Вот и решил время выждать за сном.
Сквозь сон вдруг он слышит на дубе галдёж –
На ветвях собрались птенцы-молодёжь,
И старая с ними сидит там Ворона,
Она говорит им сердито из кроны:
"Подальше летели бы вы от греха,
Не троньте под дубом того старика!"
Но ей самый смелый противоречил:
"Мне хочется есть! Что внимать ваши речи?
Я подкрадусь к старику потихоньку сейчас
И выклюну левый, один только глаз.
Зачем ему два? Одним обойдётся старик".
"Ах, рыбка, так вот чем меня одарила!
Мой слух понимает их птичий язык!
Ну, погоди же, птенец чернокрылый!.."
Вот с дуба шальной воронёнок слетает,
И к старику – скок-поскок – начал красться.
А следом за ним младший брат стал спускаться,
Похоже, глаз правый его привлекает.
Лишь первый подкрался малыш к старику…
Старик – хвать! – поймал наглеца за ногу.
И был бы разбойничку праведный суд –
Ворона вмешалась в процесс судный тут:
"Рыбак, не губи, отпусти! Птенчик млад!
За это тебе покажу я припрятанный клад.
Вот тут вот под дубом копни посошком,
И вытащишь клад с золотым сундучком.
Разбойник оставил его второпях, проходя,
Ему уж не нужен, так он осчастливит тебя".
Старик отпустил воронёнка: "Что ж – Бог с тобой!
То будет наука тебе за разбой".
Послушал Ворону, копнул посошком –
И вынул он клад с золотым сундучком!
Принёс сундучок он старухе домой -
Старушка цветёт, стала как будто опять молодой.
Жена тут к нему: "Ах, ты мой старичок!"
И в дедову лысину раз-другой – чмок!
У деда из рук даже выпал дрючок,
Кладоискатель – кривой посошок.
Забыла она тут про спесь, про извечный набор:
Корыто, дворянство, про царский убор…
Купили всё сами: и дом, как дворец,
При доме хозяйство, садовник и жнец.
Жить бы на радость да горя не знать,
Да стал тут старушеньку зуд донимать.
Пристала карга к старику, как репей:
"Признайся, откуда такое богатство?"
Старик ей в ответ: "Не скажу, хоть убей!"
"Ну, так прибью за такое упрямство!"
Втемяшится что если вздорной старухе,
То доведёт до беды, хоть накладывай руки!
Мается старый: пропал не за грош!
Не скажешь – беда, а скажешь – умрёшь!
Заметил Петух, что хозяин в мученьях…
"Эй, барин, насыпь-ка зерна, покажу развлеченье".
Старик, не скупясь, стал зерно рассыпать,
Тут куры сбежались на двор – ко-ко-ко – ворковать.
Петух налетел – разогнал весь курятник
И гордо стоит у зерна, как привратник.
Хозяину хитро на кур подмигнул.
Затем прокричал: "А ну, налетайте! А ну!"
И куры с квохтаньем к зерну подлетели,
На Петю с восторгом, с любовью смотрели.
"Вот так-то! – Петух старику говорит. –
Со стаей живу – ни одна не ворчит".
Понравился Петин намёк старику:
"Да что я, ей Богу! – одну одолеть не могу?"
Старуха с утра ещё пуще браниться:
"Скажи, старый чёрт! Где сумел поднажиться?
Аль я не жена, не твоя ли супруга? "
И скалкою метит по лысине въехать.
"Достала меня ты, однако, подруга!
Быть может, такая тебя успокоит утеха?.."
Взял он старуху за ворот атласный.
Повёл в дровяник в тихий угол негласный…
Когда возвращались – Голубка идёт с Голубком!
Старуха перед ним так и кружит юрком,
Готовая бисер метать перед старче,
В глазах – свет кометы, быть может, и ярче.
Похоже, он средство припрятал средь дров,
Что придаёт уваженье, и, может, любовь?
А Петя, причину ту зная, смеялся,
Когда из-за стен тихий стон раздавался.
Старуха шептала: "Ай-яй! Как не стыдно?"
Старик признавался: "Ох, стыдно, обидно!
На старости лет заставляешь грешить.
Но как мне иначе тебя ублажить?
Вот, на тебе первый ответ… А вот пятый!
А спросишь ещё – так получишь восьмой и девятый!
Ответ я тебе дам на каждый вопрос,
Чтоб не совала ты впредь любопытный свой нос!"
Взмолилась старуха: "Всё-всё, дорогой!
Чёрт это мутит, он ходит за мной.
Сама бы я разве к тебе приставала?
Он зудит и зудит, а я изнывала.
Ты знаешь меня – ведь я ж не такая.
А нынче я стану – совсем золотая!"
"Ну, золотой будешь – нет, погляжу.
А шёлковой точно, как ублажу!
Вот перетяга* – чтоб впредь тебя чёрт не зудил,
Ты на неё, как на образ священный, почаще гляди!"
"Ах, рыбка, спасибо! За дар необычный,
Что голос теперь понимаю я птичий.
Иначе бы как уловил я Петрушин намёк и совет?.."
Теперь лишь старуху вдруг чёрт защекочет,
Пред ней уж готовый на стенке ответ.
С тех пор в их дому, во дворце, между прочим:
Склад, лад меж собою, совет да покой,
Старик, не старик стал – а муж дорогой.
На том и продлил он свою и старушкину старость.
А надо-то было, ну сущую малость.

*  Чересседельник - конская упряжь. Ремень, протягиваемый от одной оглобли к другой через седельце. Бывают веревочный, ременный, сыромятный.