Дикие лебеди. Сказка в стихах

      Стихотворное переложение сказки Андерсена

Где-то далёко-далёко отсюда -
Там, куда, стужи не вытерпев лютой
Снегом одетых полей,
На зиму птицы спешат перелётные,
У одного короля, беззаботные,
Жили двенадцать детей.

Мальчиков-принцев одиннадцать было,
Эльза, сестрица, их крепко любила.
Братья любили её
Тёплою, нежной любовью сердечною.
Вместе они проводили беспечное
Раннее детство своё.

Мать их давно умерла, но ни разу
Дети ни в чём не знавали отказу,
Всё им дарила судьба.
Там, высоко, у престола Всевышнего,
Видно, была за сироток услышана
Матери доброй мольба.

Только не вечно им жизнь улыбалась,
Тяжкое горе к ним тихо подкралось,
Слёзы принесши и боль.
Где и любовь, и заботы, и почести?
Скучно отцу жить в своём одиночестве -
Снова женился король.

Всё изменилося с новой женою:
Ведьмой свирепой, колдуньею злою
Та королева была.
Стала она волхвовать, приговаривать
И на невинных детей наговаривать,
Стала им жизнь не мила.

Много пришлось от неё потерпеть им.
Мачеха стала выказывать детям
Лютую злобу свою.
По наговору колдуньи нечистому
Первую Эльзу отправили из дому
К бедным крестьянам в семью.

Но и того показалось ей мало:
Ведьма о принцах выдумывать стала
Всякую ложь. Наконец,
Даже такие взвалила провинности,
Что на детей, их не зная невинности,
Начал сердиться отец.

Пользуясь вспышкой отцовского гнева,
Поутру к принцам вошла королева,
Крикнув им: «Из дому прочь!
В дебри летите, кормитесь отбросами,
Чёрными птицами став безголосыми,
Сгиньте в бездонную ночь!»

Только, хоть сильно того ей желалось,
В воронов их обратить не удалось.
Дикие лебеди в высь,
В ранних лучах золотисто-пунцовую,
Через высокие окна дворцовые
С жалобным криком взвились.

Землю печальным окинувши взглядом,
Низко они пролетели над садом,
Где забавлялись не раз,
Взмыли над речкой, осокой поросшею,
И, покружившись над домом и рощею,
Скрылись бесследно из глаз,

Солнышком с высью лазурною слиты.
В полдень, над местом глухим и забытым
Плавая в нежной сини,
Будто бы силой какой заворожены,
Там, над избушкой в трущобе заброшенной,
Долго носились они.

Словно желая увидеть кого-то,
В окна они заглянули, в ворота,
Длинные шеи клоня,
И огорчённо, в тоске неизреченной
Прочь полетели, никем не замечены,
Крыльями в небе звеня.

В дикой глуши между тем подрастая,
Эльза красавица стала такая,
Что на земле никогда
Между людей таковой не являлось.
Благоговейно дивясь, преклонялось
Всё перед ней. И когда

Ветер, в своём шаловливом побеге
К розам ласкаясь в истоме и неге,
Спрашивал в утренний час:
«Кто красотою сравнится с плутовками?»
Розы шептали, качая головками:
«Эльза прекраснее нас!»

Дальше летел он, игривый и шалый.
У богомолки убогой и старой,
В храме склонившейся ниц
Перед Распятьем в молении истовом,
Ветхий молитвенник он перелистывал,
Роясь средь жёлтых страниц.

Будто смирённый величием были,
Спрашивал ветер: «Вещаешь не ты ли
Людям Великий Завет?
Выше и чище найдётся на свете ли?»
«Только лишь Эльза в своей добродетели!» -
Чуть шелестело в ответ.

И по селениям из дома к дому,
От одного пробегая к другому,
Полнилась молвью земля,
Дань отдавая красавице писаной.
Слух о её красоте, всеми признанной,
Вскоре достиг короля.

К Эльзе любовь пробудилась ли снова?
Или раскаянье в сердце отцово
Влило живую струю?
Только, колдунью не слушая мерзкую,
Властью теперь пожелал королевскою
Дочь он увидеть свою.

Хоть и боялася ведьма их встречи,
Да королю не посмела перечить:
Чад её чар, знать, ослаб!
Не помогло и волшебное зелие.
И королева, уйдя в подземелие,
Трёх позвала к себе жаб.

«Завтра, - сказала им ведьма, - я в дальней
С Эльзой на озере буду купальне.
Спрячьтесь там между камней.
Только войдёт она в воду прохладную,
Время не тративши, с радостью жадною
Быстро плывите вы к ней.

Первая сядет ей на сердце, чтобы
Сердце её преисполнилось злобы,
Чтобы навеки оно
Переменилося той же минутою,
Чтобы одною лишь местию лютою
Стало бы только полно.

Из-под камней между тем выползая,
В волосы пусть ей вопьётся вторая,
Чтоб изменились черты,
Чтоб безобразной она оказалась,
Чтоб навсегда и следа не осталось
Дивной её красоты!

И, под ракитные спрятавшись ветви,
Пусть на чело её прыгает третья,
Чтобы лишилась ума,
Чтобы для всех ненавистною, грязною,
Глупою, гадкою, злой, безобразною
Стала бы сразу она!»

Только лишь светлое утро настало,
Эльзу колдунья привесть приказала,
В воду толкнула её.
Тотчас, веленью колдуньи послушные,
Злобные чёрные жабы бездушные
Бросились все на неё.

Но не сбылось королевы желанье,
Не удалось ей её колдованье:
Эльза красива, кротка!
Гневно глядит королева смущённая:
Жабы плывут по воде, обращённые
В три голубые цветка!

Ведьма на Эльзе со злобным проклятьем
Изорвала и измазала платье,
Волосы ей просмоля,
Грудь и лицо перемазала тиною,
Полная злобной надеждой змеиною
В гнев привести короля.

Грозно король покосился очами:
В спутанных космах, в грязи, под тряпьями
Он не признал свою дочь
И, королеву послушавши злобную,
Эльзу в глубокую чащу трущобную
Выгнал безжалостно прочь.

Между кустами по травам ползучим
Тихо бредёт она лесом дремучим.
Встретила чистый ручей,
Смыла всю грязь, что её исковеркала.
Чудо: лицо из ручья, как из зеркала,
Вновь улыбнулося ей!

Тихо идёт, до земли припадая,
Эльзе навстречу старушка седая
С парой вязанок больших.
К ней обратилася Эльза усталая:
«Бабушка милая, ты не видала ли
Братьев любимых моих?»

«Нет, моя милая, - та отвечала, -
В этом лесу никогда не встречала
Я никого из людей.
Но над озёр голубыми затонами
На головах с золотыми коронами
Видела я лебедей.

По лесу прямо ступай ты и скоро
Перед собою увидишь озёра.
Там посиди, отдохни!»
Эльза старушке в ответ улыбнулась,
Сердце надеждой в груди встрепенулось:
«Это, наверно, они!»

Бегом пустилась. Зелёного леса
Перед глазами редеет завеса.
Озера светлый мазок
Чуть голубеет сквозь кружево зелени.
Ноги ступают смелей и уверенней
В тёплый прибрежный песок,

Мягкий, как саван пушистого снега.
Там, на опушке у самого брега,
Ждать опустилась она.
Тихо кругом, лишь камыш чуть шевелится,
Да, набегая, к ногам её стелется,
Нежно ласкаясь, волна.

Слух чуть баюкает шёпот дубравы.
Мхи, и цветы, и прибрежные травы
Пряный свой льют аромат.
В небе стоят облачка, не подвинутся,
А на песке перед Эльзой одиннадцать
Перьев лебяжьих лежат.

Эльза у брега с надеждой несмелой
День провела в ожидании целый.
Только к вечерней заре,
С неба слетевши, земли чуть коснувшися,
Лебеди, в братьев её обернувшися,
Так говорили сестре:

«Злобою к нам воспылав нелюдскою,
Мачеха силой своей колдовскою
В птиц обратила всех нас.
С первою нитью луча золотистою
Крыльями синь мы пронзаем лучистую,
В небе высоко виясь.

На землю лишь пред вечерней зарёю
Мы прилетаем. Когда ж за горою
Луч золотой догорит,
Тьма разольётся по небу безбрежному,
Тотчас же мы принимаем по-прежнему
Свой человеческий вид.

Плохо, сестрёнка, живётся нам, бедным.
Даже приюта на родине нет нам:
В крае томимся чужом,
Что за морями таится далёкими.
Помня о родине, там одинокими
Мы лебедями живём.

Связаны вечно с далёким тем краем,
Раз лишь в году мы сюда прилетаем
Из-за лазурных морей.
Здесь, средь лесов и полей нашей родины,
Около дома родного проводим мы
Только одиннадцать дней.

Всё здесь нам милое, всё нам родное:
Поле широкое, царство лесное,
Синего озера гладь.
Прежнюю жизнь вспоминая привольную,
Любим над храмом кружить с колокольнею,
Где похоронена мать.

Быстро проносятся дни чередою,
Время подходит! На место родное
Бросив последний наш взгляд,
Полный немою тоскою прощальною,
В чуждые страны дорогою дальнею
Мы улетаем назад.

По голубому скользя небосводу,
Только лишь небо мы видим да воду,
Изредка тучек гряду.
Чтобы не быть поглощённым пучиною
В час превращения, самые длинные
Два дня нужны нам в году.

На год покинув селенья и храмы
Края родного, стремимся туда мы,
Где, и тесна, и мала,
В водной равнине почти неприметная,
Посередине дороги заветная
Высится в море скала.

По небу мы белой стаей лебяжьей
День весь без отдыха мчимся. Когда же,
Зной на прохладу сменя,
Небо лучами зардеется алыми,
Мы на скалу прилетаем усталыми
К вечеру первого дня.

Радостно с высью простившись небесной,
Мы на скале размещаемся тесной
В блеске последних лучей.
Слушая песнь океана нестройную,
Там и проводим мы ночь беспокойную,
Преобразившись в людей.

Часто бывает, что, дико взыграя,
На море буря поднимется злая,
Брызги взлетают дождём,
Молнии в волны вонзаются чёрные.
Мы не страшимся и наши покорные
Богу молитвы несём.

Солнышко, путь совершив свой далёкий,
Новой зарёй просияв на востоке,
Сгонит холодную ночь,
Мрак пронизавши лучистыми стрелами, -
Мы, обернувшись вновь птицами белыми,
Снова уносимся прочь.

Срок наш почти уж окончен, и вскоре
Мы улетаем обратно за море
В дальнюю нашу страну.
Злою судьбой суждено, как и ранее,
Год бесконечный провесть нам в изгнании,
Как в ненавистном плену».

Эльза, взглянувши на братьев глазами,
Полными скорбью, тоской и слезами,
К ним обратилась с мольбой:
«В эту страну и меня, мои милые,
Лебеди-братья мои белокрылые,
Вы унесите с собой!»

Ночь промелькнула для них незаметно,
Небо и дол озарились приветно
Утренних красок игрой.
Сумрак рассеялся дымкою тающей,
Лебеди стаей взвилися сверкающей,
Младший остался с сестрой.

Куполом скрыт густолиственной сени,
Голову он положил на колени
К милой сестре. И его
Горе своей она лаской изгладила,
И без конца целовала и гладила
Белые крылья его.

Вот уже, ночи грядущей предтеча,
Тихо на землю спускается вечер,
В пурпур и злато одет.
Словно гонимая силою вражьею,
С неба вечернего стая лебяжия
Быстро слетает вослед.

Только в людей превратившися снова,
Грустное молвят сестре они слово:
«Край покидая родной,
Нет нам которого в мире желаннее,
Завтра за море далёкое с раннею
Мы улетаем зарёй.

Времени нам остаётся немного,
Наша трудна и опасна дорога!
Если ты хочешь лететь,
Этой короткою ночкою летнею,
Нашей на родине ночкой последнею,
Будем плести тебе сеть».

Эльза ответила: «Милые братцы,
Здесь не хочу я одна оставаться,
Жить от любимых вдали.
С вами делю я судьбу вашу злобную!»
Ночь проработав, они ей удобную
Крепкую сетку сплели.

Светлой полоской румяная зорька
Позолотила восток. И лишь только
С неба, окрасивши высь,
Бросила наземь дорожку блестящую -
Дикие лебеди с Эльзою спящею
Прочь от земли понеслись.

Эльза проснулась. Глубоко под нею,
Словно сквозь лёгкую дымку, синеет
Гладь бесконечной воды.
Рядом с зелёною сорванной веткою
Младшим из братьев положены в сетку ей
Сочные леса плоды.

Лебеди-братья всё дале и дале
Мчатся вперёд в бесконечные дали,
Всё ускоряя полёт.
Жарко над стаей горя лебединою,
Солнечный шар голубою равниною
Тихо на полдень плывёт.

Зной удушает, и давит, и пышет!
Младший из братьев, поднявшись всех выше,
Взмахом заботливым крыл,
Белым в лазури простёршися облаком,
Будто прохладным сверкающим пологом,
Эльзу от солнца закрыл.

Вот, ветерком неприметным гонимо,
Белое облако движется мимо,
В небе скользя голубом,
В солнце купаясь краями нарядными.
Лебеди с Эльзой тенями громадными
Вдруг отразились на нём.

Дальше несутся они небесами.
Быстро проходят часы за часами,
Встал предвечерний туман.
Сзади, вещая беду неминучую,
Небо свинцовой оделося тучею,
Снизу бурлит океан.

Меркнут на небе лучи, угасая,
Рвётся вперёд лебединая стая,
Ноша полёт тяжелит.
А за усталыми белыми птицами
Туча тревожными блещет зарницами,
Тяжким раскатом гремит.

Эльза, летя над пучиной морскою,
Смотрит с тревогою, смотрит с тоскою:
Близок вечерний закат!
Братья её в истомлённом усилии
Машут испуганно сильными крыльями,
К острову в море спешат.

Тихо над крыльями младшего брата
Луч угасает последний заката,
Туч золотится карниз.
Близится миг роковой превращения.
Дикие лебеди в то же мгновение
Камнем бросаются вниз.

Только желанной достигнули цели
И на скалу одинокую сели,
Близко друг к другу теснясь,
В тихом луча догоревшего трепете
Словно растаяли дикие лебеди,
Снова в людей превратясь.

Буря ревёт. Беспрестанно перуны
Мечут стрелами в седые буруны,
Рушатся с шумом валы.
Грозно, где Эльза укрылася с братьями,
Море, ярясь, ледяными объятьями
Сжало подножье скалы.

Только к утру улеглась непогода.
Час недалёк золотого восхода,
Волны отходят, ворча.
Лебеди белые, лебеди нежные
С Эльзой уносятся в выси безбрежные
С проблеском первым луча.

Как продолженье вчерашней картины,
Сине-зелёную скатерть равнины
Стелет внизу океан.
Вкруг них от самого солнца сходящею
Голубоватой лазурью сквозящею
Неба шатёр осиян.

Вот куполами и вышками башен
Вправо от них небосклон разукрашен,
Тенью зубчатой стена
Город кругом стережёт заколдованный.
Эльза спросила, взглянув зачарованно:
«Это ли ваша страна?» -

«Эти туманом рождённые страны –
Царство волшебное Фата Морганы!
Лучше вперёд погляди:
Злым колдовством нам страну указанную
Там, на востоке, за далью туманною
Скоро узришь впереди».

И над морскими волнами седыми
Мчатся туда они, где перед ними
Очерк далёких брегов,
Солнцем средь моря лазурного вызлочен,
К небу возносится контуром призрачным
Дымчато-сизых лесов.

Тёмной громадой из моря вставая,
Берег уже недалёкого края
Словно навстречу летит.
Видно уже, как, вставая над кручами,
Кедры корнями своими могучими
В крепкий впилися гранит.

Там, где дубы и мохнатые ели,
Сучья, как лапы, расставив, одели
Тенью своею густой
Кручу скалы, неприветливо серую,
Над живописной просторной пещерою
Лебеди сели с сестрой.

«В здешнем краю, для тебя незнакомом,
Эта пещера и служит нам домом, -
Эльзе они говорят. -
Здесь, среди скал величавой безгласности,
Нас укрывает от всякой опасности
Леса зелёный наряд».

Вечер спустился по скалам унылым.
В лес удалились все братья, лишь был им
Образ людской возвращён,
Чтоб пропитанье промыслить охотою.
Эльзе ж, объятой глубокой дремотою,
Дивный пригрезился сон:

Зыблясь в одежде из нитей тумана,
Входит в пещеру к ней Фата Моргана,
Света струя полосу,
Неуловимо и странно похожая
Добрым лицом на старушку прохожую,
Что повстречалась в лесу.

Низко склонившись к её изголовью,
Молвит она с материнской любовью:
«Эльза! Известно давно
Всё мне, к чему твои мысли прикованы.
Братьев избавить твоих заколдованных
Средство я знаю одно.

Трудно оно. И без края, без меры
Нужно любви, и надежды, и веры,
Много терпенья и сил,
Душу белее, чем чашечка лилии!
Всем этим, Эльза, тебя в изобилии
Щедрый Господь наградил.

Здесь, за пещерой, у края обрыва
Густо в лесу разрослася крапива.
Завтра, поднявшись с зарёй,
Молча должна её стебли колючие,
Страшную боль подавив в себе жгучую,
Голой нарвать ты рукой.

Стебель, на пряжу ногами измятый,
В холст обрати. И рубашки должна ты
Лебедям сшить из холста.
Но до работы твоей окончания
Ненарушимым обетом молчания
Ты запечатай уста,

Муку иначе воспримешь ты даром.
Помни всегда, что смертельным ударом,
Стуком кладбищенских плит,
Братьев закончив страдание дольное,
Вольное слово иль слово невольное
В сердце у них прозвучит.

Вот это средство. Запомни, однако:
Можешь ты прясть из крапивы не всякой.
Для чудодейственных сил
Только лишь эта годится да та ещё,
Что в городах и селеньях на кладбищах
Буйно растёт вкруг могил.

Если твоё непреклонно желанье,
Если ты можешь снести испытанье, -
Веруй, надейся и тки!»
Сердце наполнив надеждой счастливою,
Фея исчезла, лишь больно крапивою
Нежной коснулась руки.

Эльза проснулась в тревожном сомненье:
Что это было: сон или виденье?
Но, обещанья залог,
Душу лаская волшебною грёзою,
Здесь, на руке её, алою розою
Жгучий пылает ожог.

Утром, на подвиг тяжёлый готова,
Встала она, не сказавши ни слова,
Молча пошла на обрыв.
Помня своё сновидение дивное,
Долго рвала она стебли крапивные,
Руки себе опалив.

В полдень в пещеру вернувшися с ними,
Их истоптала ногами босыми.
К вечеру в холст соткано
Было для первой рубашки спасительной
После тяжёлой работы мучительной
Жёсткое их волокно.

С неба с последним лучом догоревшим,
Лебеди, снова на землю слетевши,
В страхе увидели вдруг
Стебли крапивы, в пещере сложённые,
А у их милой сестры обнажённые
Язвы истерзанных рук.

Только молчание вместо ответа!
Эльза в безмолвную тайну одета.
«Нет, это, знать, неспроста!
Может быть, силой, колдунье подвластною,
Эльза, подобно нам, стала безгласною
Жертвой её колдовства?»

Но в глубине её кроткого взора
Столько надежды сияло, что скоро
Братья, глубоко скорбя,
Поняли, что лишь для их же спасения
Непостижимой работы мучение
Эльза взяла на себя.

С этого дня в дождь ли, в бурю ль к обрыву
Эльза идёт и срывает крапиву,
Веря сильней и сильней
В близость конца с возрастающей жаждою:
С сотканной новой холстиною каждою
Братьев спасти поскорей.

Раз на заре, как всегда, молчалива,
Эльза, ожоги снося терпеливо,
Рвала крапиву, как вдруг,
Эхом повторенный, медью звенящею
Громко раздался за ближней чащею
Рога призывного звук.

Нехотя Эльза, оставив работу,
Слыша, что близко несётся охота,
Тишь нарушая лесов
Криками, звоном рогов переливчатым,
Топотом, ржаньем коней да заливчатым
Лаем охотничьих псов,

Грустно в пещеру вернулась. Но скоро
Перед пещерой собралась вся свора.
В несколько кратких минут
Лихо на взмыленных конях норовчатых
Следом за ней прискакали и ловчие,
Эльзы открывши приют.

В недоумении много народа,
Псов отогнав от пещерного входа,
Смотрят, столпившись извне.
И по кустами, по заросшим продолинам
Юный король подъезжает на холеном
Белом, как снег, скакуне.

Тотчас ловцы ему дали дорогу.
К тёмной пещеры приблизясь порогу,
Смотрит король в полутьму,
Как заворожен чудесным видением.
Эльза покорно с тревожным сомнением
Вышла навстречу к нему.

«Кто ты? - воскликнул король, отступая, -
Кто ты, прекрасная сказка лесная?
Молви, дитя, отчего ж
Здесь, от людей и от дома отринутой,
В этой глубокой пещере покинутой
Ты одиноко живёшь?

Девушка, дикому зверю на травлю
В этой глуши я тебя не оставлю,
В шёлк обряжу и багрец.
Беды твои возместятся сторицею!
Ныне ж с тобой возвращуся в столицу я
В мой королевский дворец!»

Эльза, в ответ покачав головою,
Мыслью о братьях полна лишь одною,
Пала к ногам короля,
Из лесу в замок не брать её, бедную,
Дав ей исполнить работу заветную,
Взором безмолвно моля.

Он же, моленью её не внимая,
Верно, подумал, что Эльза – немая.
Ей улыбаясь светло,
Тронут её бессловесной кручиною,
Не разлучаться позволил с холстиною,
Поднял к себе на седло

И, окруженный богатою свитой,
Дебри покинул дорогой открытой,
Ехал к дворцу, торопясь.
А, с поднебесья спустившись безбоязно,
Над головой королевского поезда
Стая лебяжья неслась.

Вот и столицы разубранной стогны,
Флаги одели балконы и окна.
Толпы большие людей,
Въезд короля встретив кликами дружными,
Машут платками вдоль улиц запружённых
И городских площадей.

И, по широкой дворцовой дороге
К замку подъехав, в златые чертоги
Эльзу король за собой
Между склонившими главы придворными
Ввёл чрез дворцовые залы просторные
В ей отведённый покой.

Но недовольно по зале дворцовой,
Хмуро шагает епископ суровый.
«А для кого же - вопрос -
Ею рубашки крапивные пошиты?
Ведьма она! Ну, король, для чего же ты
Ведьму из леса привёз?»

«Слушай, епископ, уж ты не погневай!
В скорости станет она королевой.
Как неземную мечту,
За красоту, за глаза её кроткие
Я полюбил во мгновенья короткие
Чудную девушку ту!»

«Не увлекайся опасной мечтою:
Днём только блещет она красотою,
Вся обаянья полна!
В полночь же, сделавшись ведьмою-бабищей,
На городском промышляет на кладбище
Кости усопших она.

Бьюсь об заклад, что ближайшей же ночью
В этом ты сам убедишься воочью!
Нужно её подстеречь
И всенародно тогда нечестивую
По твоему приказанью с крапивою
Вместе на площади сжечь!»

Эльза же, холст разложив по палате,
Видя, что ей для рубашки не хватит
Много ещё волокна,
Шила, покуда небесного купола
Медленно тёмная ночь не окутала,
К нише приникнув окна.

В полночь, свои оставляя покои,
Дверь отворила несмелой рукою
Эльза. Бояся дохнуть,
В тёмную злую погоду ненастную,
Полна одною надеждою страстною,
К кладбищу держит свой путь.

В сумраке ночи за Эльзою близко
Сзади крадутся король и епископ
Вплоть до кладбищенских врат.
Там, притаясь за могильными плитами,
Страшные ведьмы глазами сердитыми
Злобно за нею следят.

Крест свой к груди прижимая рукою,
Узкою Эльза проходит тропою,
Капают слёзы из глаз.
Больно себя обжигая крапивою,
Низко склонившись, рукой торопливою
Делает новый запас.

Вдоль по могилам, крапивой одетым.
Только уже перед самым рассветом,
Свой драгоценнейший клад
К груди прижавши, дорогой обратною,
Участь ещё не предвидя превратную,
Эльза вернулась назад.

В чарах её колдовских убеждённый,
Горько заплакал король огорчённый
И произнёс приговор:
«Завтра, лишь солнце поднимется красное,
Надо немедля как ведьму опасную
Эльзу взвести на костёр!»

Тотчас в тюрьму отвела её стража,
Бросив за нею холстины и пряжу.
Эльза в последний свой день
Шила рубашки с покорностью кроткою,
Взором ловя за тюремной решёткою
Крыльев знакомую тень.

Полна одною и той же заботой,
Ночь провела она всю за работой,
Свой выполняя обет
До той поры, как в окно её узкое,
Тьму прогоняя, полоскою тусклою
Ранний забрезжил рассвет.

Перед зарёй неизвестно откуда
С криком толпа незнакомого люда,
К замка приблизясь вратам,
Дверь им открыть умоляла привратника.
Тотчас, бряцая оружием, латники
Бросились смело к дверям.

Смотрит кругом удивлённая стража:
«Где ж эти люди? Девались куда же?»
Нет никого у ворот,
Сон короля потревожить посмевшего.
Только в сиянии солнца взошедшего
Стая лебяжья плывёт!

Утром открылись ворота темницы,
Эльзу в позорной везёт колеснице
Пара заморенных кляч.
Идут, с руками крест накрест сложёнными,
Иноки, головы скрыв капюшонами,
Сзади шагает палач.

Крикам толпы не внимая ужасным,
К участи страшной своей безучастна,
Эльза, поднявши свой взгляд,
Видит, как синь разрезая лазурную
Взмахами крыл, над толпой многолюдною
Лебеди низко кружат

И, упадая сверкнувшею тенью,
К Эльзе метнулись подобно виденью,
Сев на телегу вокруг,
Перед толпами людей онемелыми
Мигом телами и крыльями белыми
В тесный замкнув её круг.

Перекрестившись, спокойно и смело
Эльза рубашки на братьев надела.
Пред поражённой толпой,
Жертвы телегу кольцом окружавшею,
Принцы предстали, внезапно принявшие
Вид человеческий свой,

Плен колдовства победившие тяжкий.
Только рукав для последней рубашки
Время соткать не дало.
И, словно тень волхвования спадшего,
Вместо руки лишь у брата у младшего
Плещет лебяжье крыло.

Тотчас, небесному грому подобно:
«Это не ведьма! Она невиновна!» ¬¬¬–
С тысяч сорвалося уст.
И в отдаленье костёр ожидающий
Вдруг превратился в большой расцветающий
Белыми розами куст!

___________________________________


      Вместо эпилога

К цели прибывши, Пегас колченогий,
Насмерть уставши от долгой дороги,
Издал трагический вздох.
Крылья повиснули мокрою тряпочкой,
Дрыгнул бедняжка последний раз лапочкой,
Сдох!


Иллюстрация: рисунок неизвестного автора из книги сказок Андерсена, изданной в 1894 году.