Бобёр -4

«Погоди, постой»! Бобёр взмолился.
«Разве мы не в праве в мире жить?
Или наш Создатель согласился
С тем, чтоб нас по жизни обделить,
Потеснить и обобрать до нитки,
Меж собой поссорить как врагов?
В нашем, мол, лице одни убытки
Делу внуков, прадедов, отцов?
Посчитали вы, что мы бессильны,
За себя не можем постоять?
Посмотрите вы, что раньше было
С теми, кто Бобров шёл воевать.
Видно вас история не учит,
Коли вы стремитесь повторить,
То, что было, то, что всё же учит,
Тех, кто не желает битым быть.
О всеобщем мнении вы забыли,
Ведь зверьё вас может осудить.
За разбой пока вас всё ж не били.
Коль придется, могут и побить.
Ныне демократия, свобода.
Каждый волен жить, как хочет он,
Так как у правителей погода
Дружелюбней с каждым божьим днём.
Посему, коль мне добра желаешь
И при этом правду говоришь,
Расскажи подробней всё что знаешь,
Как в миру проходит ваша жизнь»?

С этими словами Лис устало,
Залпом, осушив бокал вина,
Трубку раскуривши, как бывало,
Далее продолжил не спеша.

«Что ж, изволь,
Послушай, коль желаешь,
Слышать то, что многим не дано,
Но запомни, если это знаешь,
Жить тебе не долго суждено».


Вот уж время заполночь минуло,
Вот зорёй полнеба занялось,
Лис всё говорит, Бобёр угрюмо
Слушает, что слышать привелось.
Оказалось, что не все бобры едины.
Есть средь них, кто златом покорён,
Кто в угоду корыстных амбиций
Предал всё, чем родом наделён.
Распродал, порушил по веленью
Тех, кто честь и долг его купил,
Кто безумной похотью, весельем,
Средь бобров разврат и учинил.
Мол, пришельцы край уже обжили
И родство средь местных обрели.
Расселились там, где жить хотели
И во власть дорожки провели.
Исполнитель лис, законодатель,
В банке, в храме,
СМИ, госслужбе и суде.
А бобры, то будто бы холопы,
Выполняют волю их везде.
Множатся системы принужденья,
И зверьё, кто хочет сладко жить,
Разоряют  тех своих  на воле
Рабски не желает, кто служить.
Край по воле лис  погряз в интригах.
Радость бытия, сменил тоскливый вой.
По ночам среди чащобы  леса
Крики  жертвы слышаться порой.
Всё кругом пороки затопили,
Веселяся гибнет род зверья.
Оглянуться вообщем не успели,
Опустели долы, реки и поля.
Стала сиротиною  сторонка,
Где кипела в прошлом бурно жизнь,
Ныне вымирает потихоньку
Проклиная всюду свою жизнь.
К  лисам край относится не плохо.
Мол, свои, пред Высшим все равны.
Но ведут  себя они чрезмерно  злобно
Разрушая всё, в чём не вольны.
Опошляют древние обычаи,
Топчут, унижая всех подряд
В памяти стираются  различия
С теми, кто в былом душил бобрят.
Деградируя зверьё и вымирая,
Мудрость предков, позабыв сполна,
Тихо, незаметно превращаясь,
В своего не помнящих родства.
Видно в  вечность все бобры уйдут бесследно,
Память у бобров ведь коротка,
И виной тому, все, как и прежде,
Неразумность каждого бобра.
Видно на роду им написали
Чтить лишь то, что душу веселит
И забыть, всё то, что угнетало,
То, что должно помнить и скорбеть.

Видит Лис, Бобёр сидит растерян,
Видно не под силу знаний груз,
Смотрит он затравленно, тоскливо,
Худший вывод, намотав на ус.
Рухнули душевные опоры.
Мира пониманья больше нет.
И скользят в безбрежные просторы
Мысли, потерявши в жизни след.
Лис Бобра обидеть не желая,
Не на шутку тем встревожен был.
Как Бобёр  рассказ сей понимая
Помутившись разумом «поплыл».
Лис его пытался урезонить,
К сердцу, мол, нельзя так принимать.
Прежде  всё обдумать потихоньку,
Лишь затем спасения искать.
Но не в силах внять разумному совету,
Удручён Бобёр, как дальше жить,
Как души раскол на мелки  части
В целое, как прежде, всё сложить.

Посмотрев вокруг, ни что не видя,
Да и Лиса так же не признав.
Встал Бобёр, не твёрдою походкой
Меж столов на выход зашагал.

Как он дале шёл и что в пути с ним было,
Как сумел вернуться в лес родной,
Ни чего сказать о том не может,
Память будто сшибло беленой.


В тиши ночной, под сенью дуба,
Устав от тягостных забот
В печалях о былом,  угрюмо,
Сидит, задумавшись, Бобёр.
Всё кончено, решает он,
Нет смысла препираться,
Судьба-злодейка задушу  взяла,
Лишила крова, счастья улыбаться,
В тиски нужды коварно завлекла.
И сил уж нет, на мир смотреть его  не видя.
Не слышать говор ветра, шёпот трав.
Не чувствовать душевного порыва
Когда вскипает от волненья нрав.
Постыл Бобру весь белый свет.
В нём жить, желанья больше нет.
И лишь Восток стал утро пробуждать
Верёвку стал Бобёр к сучку цеплять.
Закинул раз, потом другой,
Затем подумав головой
Её он всё же зацепил
И тут же петлю смастерил.
На шею быстренька накинул,
Весь мир добром не помянул,
И претворяя думы злые
С крутого берега шагнул.
Бобра надежда не сбылась.
Порвалась чахлая верёвка.
И самоубийца-наш клеврет,
В воде ручья познал ответ
На всё, что мучило его.
И, что понятно  многим было,
То для Бобра, как за стеной,
Судьба и рок надёжно скрыло.
И вот полнейший конфуз!
Типичный случай. Смешной финал.
Когда эмоции бурлят,
А страх и разум вроде спят.
Ни что больней не травит душу
Чем смех над тем, что нас пленит,
В себе трясём что будто грушу,
Что каждый для себя  в себе хранит.
Бобёр подавлен. «Как же так?
Кто я? На что способен?
Ужель найдётся кто иной,
Кто будет более срамной?
Ведь мне по жизни не везёт,
Там где другой идёт вперёд».
С тем грязный, мокрый и больной
Он вышел на берег крутой.
Под  дубом сел, облокотился,
Слезой, в отчаянье, залился.
Беззвучна та слеза катила,
Бобра тем душу будто мыла.
Всё что бедою в ней осело,
Слезою тою одолело.

Зорёй окрасило небесного полсвода,
В безмолвии  вся сонная природа,
Туманом, незаметно, будто так, само собой,
На травы сочные глуши лесной,
Легла хрустальная роса.
Дохнула вкруг прохлада.
А небеса,
Чаруя взор безумной красотой,
Вздымая сущее,
Что спит во тьме ночной,
Влекут к себе, к себе манят.
И притяженье этой силы
В могуществе своём неодолимы.

Но безучастен ко всему Бобёр.
Потоки прошлых бед
И нравственных страданий
Всё выжгли  в нём  дотла, и нету ожиданий,
Что кто-то на  душу бальзам прольёт,
И жизни радость тем вернёт.
Реальность всё ж, непредсказуема, мудра.
Бывает, то она преподнесёт,
Что сотня умных не поймёт
То было, правда, или нет
И где на то искать ответ
Тому, что было, а что нет.
Вот так и здесь произошло.
Вдруг кто-то сверху,
Так участливо спросил:
«Послушай друг!
В тебе гляжу уж не осталось боле сил
Свершить ещё разок поступок роковой,
Чтоб довершить, надумал, что, друг мой.
Не отдохнув, коль ты решишься повторить,
То будешь лишь зверьё смешить.
А посему, поверь, в том знаю толк,
Желательно тебе немножечко вздремнуть
И уж затем продолжить тот же путь.
Коль нет в тебе желанья спать,
Ну, чтож, то можно просто полежать
И если уж не хочешь спать
Попробуй кой что рассказать.
Ну, например о том,
Кто ты и где твой ныне дом.
А я…».
И тут Бобёр,
Бесцеремонно речь прервал:
«Послушай, я действительно устал.
И нету сил, желанья говорить.
Молю судьбу мне вечность подарить.
А мысль о том кто я
И что вокруг творится
В своём ничтожестве
Способна,  лишь двоится,
Мне удавится или лучше утопится.
А потому прошу,
Оставь все, так как есть.
В моей судьбе, моих грехов не счесть.
Видать, за то страдаю сей я час
И смерть мне в самый раз сейчас».

«Кому что в пору, с тем не спорю я.
Рядить о том, то не моя стезя.
Но жизнью долгой, я усвоила давно,
На свете жить всем столько суждено,
Отпущено кому сколь на роду
И спорить с этим,
Достойно лишь в аду.
Сейчас ты видно хочешь помолчать
И это трудно не понять.
Когда ж захочешь говорить,
Тем на душе, что есть излить,
То покричи лишь посильней,
И появлюсь я средь ветвей».

С тем был окончен разговор,
Но тут поднялся гомон-спор,
Так всякий раз восход встречая
Щебечет враз вся птичья стая.
Чем выше солнце поднималось
Быстрей тем стая разлеталась.
Быстрей и гомон утихал
И лес другим слышнее стал.
Но лишь взошло оно в зенит,
От духоты в ушах звенит,
Морит и тянет в тень и сон.
О том всяк в думы погружен.
Не миновала сия участь и Бобра.
На грудь склонилась голова.
Вокруг не видит и не слышит,
Не спит, не бодрствует и еле дышит.
Но лишь вечерняя прохлада
Вдохнула жизнь, что отдыхало,
Вновь оживилось всё вокруг,
Стал слышан визг и писк, и стук.
Бобёр наш так же оживел
И разузнать он захотел
Кто с ним учтиво так общался,
С кем, не бранясь, зло так расстался.
Стал собеседника он звать.
Просил его Бобра понять
И если можно то простить,
Желал бы, мол, поговорить.

И тут глазам Бобра предстала,
Сова – ровесница Начала.

«Ну, что шумишь, всё слышу я,
И тем всё ж рада за тебя.
Ты отдохнул, чуть сил набрался
К тому ж видать проголодался.
Вот на поешь, а вот испей,
Настой лекарственных корней.
В тебя войдёт лесная сила,
Очистит кровь и мысль едино».

«Постой Сова, я не больной»!

«Ты ешь и пей, не спорь со мной.
Я знаю то, что говорю,
О силе леса, не шучу».

Бобёр совету покорился,
Наелся он, зелья напился
И что Сова пообещала,
То всё с реальностью совпало.
Бобёр как будто вновь родился,
Чуть посвежел, преобразился.
Но всё ж занозой, в душе больной,
Сидел вопрос о жизни той.
Сей злободневный интерес
Настолько в душу Бобра влез,
Его иль нужно разрешить
Иль самого Бобра убить.
Поскольку, чтоб ни говорили
Тогда считал свободней  жили.
Сегодня всё наоборот.
К тому же мрёт бобриный род.

Как разговор начать не зная,
В уме возможности считая,
Бобёр решился, наконец,
Начать с того, что он не лжец
И не напыщенный глупец
Кто знать не знает и того
Известно, что давным-давно.

«Я, благодарю тебя Сова.
За участь, добрые слова.
Что хочешь там ты мне помочь,
Где я не в силах  превозмочь,
Понять страданья бытия,
Вина в чём лично там  моя».

«Постой Бобёр, не стоит торопиться.
Ведь прежде нужно убедиться,
Где, что и как, когда творится.
Затем обдумать всё как есть
И уж тогда за стол нам сесть,
Чтоб я могла кой что сказать.
Мне ж прежде нужно много знать!
Как жил, учился, где когда
И в чём считаешь ты беда,
Что привела тебя сюда.
Ты свой рассказ начни с рожденья
И без прикрас, и без сомненья
Поведай мне свои волненья.
А я, попробую понять.
Всё ж я должна  тебе сказать,
Напрасно будешь, всё же ждать,
Тебя, мол, буду защищать.
Скажу всё так, как понимаю
И то, что я тебе желаю.
Один совет пока лишь дам.
Ты говори не по слогам.
Представь, меня здесь будто нет.
Ты сам себе даёшь ответ.
Меж вами нету ни кого.
Повсюду ты, кругом оно».

Бобёр, в согласии кивнув,
И в горле ком, с трудом сглотнув,
В волненье начал он с того,
Что, мол, родился он давно,
Что было это, мол, тогда,
Когда беда была одна,
Чрезмерно много, мол, добра.
А дальше речь пошла иная.
О горе, радостях родного края.
О том, как трудно звери  жили,
Как сражались, как любили.
Как вокруг преображали
И конечно как рожали.
Он всё подробно рассказал
С чего начался этот гвалт,
Крушить, как начали Державу
И по «закону» и по «нраву»,
Её на кланы как делили,
И как богатства растащили.
Мол, можно было б то стерпеть,
Но мрёт барсук и мрёт медведь.
Вопрос, о жизни, встал ребром.
То возмутило всех кругом.
К тому ж, кто сильно возмущался
Тот с жизнью вскорости расстался.
Поведал горестно Бобёр
Свой с Лисом долгий разговор
И вывод тот, что сделан был,
Испило, что остаток сил.
Неспешно речь Бобра текла.
Кружилась гневом голова.
Вновь он беду переживал,
Вновь всё былое вспоминал.
И ночь к концу уж подходила
Сова Бобра опять спросила: