Трагедиада

Валерий Бринёв
Николай Тимофеев(Илясов)
   
         ПРОЛОГ
Лазури моря гладь уютную
Я созерцаю в предзакатный час
Опять я жду ночь южную и лунную
В столице я о ней мечтал не раз

Вот гребень подхватил охапку пены
И в нём сверкнул последний солнца блик
И лик божественный эпической Селены
Вдруг мне почудился среди густевших ив

Мы на Кавказе неизменно забываем будни
Ведь горный воздух в сердце вносит радость
Он как хозяин входит в мои груди
Я чую жизни истинную сладость

В кафе «У лучезарного потока»
Однажды сидя пил я чёрный кофе
Сосед по столику, профессор Солжероков
Мне рассказал, что был учеником у Иоффе

Так, часто утром мы вели беседы
На корте теннисном, иль на песке у моря
И как-то посвятил его я в свои беды
Ведь пережил я в своё время много горя

Профессор, может любопытства ради
А может из душевного участья
Спросил меня, куда-то в небо глядя
-А как же вы, мой друг, поймали счастье?

-Ну, что я счастлив, я не сомневаюсь
Но счастье мне досталось не простое
Это сейчас я сладко улыбаюсь
И снова вижу небо голубое

Ведь были времена, когда мне жизнь опалой
Казалась, но не стал я плакать               
Хотя я низко опускался и не мало
Я видел жизни злой простую слякоть

Я провожал в последний путь людей мне близких               
И сам не раз в объятья смерти попадал
Я был мишенью для побоев, сплетен низких
И вот, как видите, я человеком стал

Вот вы профессор, думаете гладко
Текла моя насыщенная жизнь
Со мною обращались пошло, гадко
Вздохнул профессор: - Это эгоизм.

- Профессор, я не просто стал поэтом
Жизнь помогла услышать музы зов
Тернистый, сложный путь помог при этом
Познать мою несчастную любовь

А в творчестве моём, быть может, вы читали
Совсем немало грустных откровений
В которых тьма под руку с днём гуляли
И вдруг при свете появлялись тени

Я собираюсь рассказать вам далее
О ЖИЗНЕННЫХ УРОКАХ. Вы хотите?
УРОКИ ЖИЗНИ постоянно диктовали
Свои законы, а что вышло - посмотрите.
               
             ПАДЕНИЕ
             Глава I
C крыш капали сосульки розовелые
Капели стук гремел во тьме ночной
Прижалась ты ко мне обледенелая
И гладила меня своей больной рукой

Нет, я не тот, чьи действия гуманны
Нет, я не тот, кто может всё простить
В любви я - барс, а это как не странно
Все ж лучше, чем простым бараном быть
 
Лежала ты вся в язвах и побоинах               
Во тьме блестел единственный твой глаз
Наш тихий уголок в общественных руинах
Был нашей гаванью, где множество зараз

Я вспомнил нашу встречу в жилконторе               
Куда зашёл я, чтобы рубль занять
Ты мыла пол, а из-под твоего подола
Выглядывало то, о чём не нужно знать

Пустив комок слюней и жалобно икая
Я с тыла подошёл и страстью воспылал
Я возомнил себя, амуры изрыгая
И тут же, за ведром, тебя я приласкал

О счастье. Где же вы, гнедые мои кони
О, где ж ты мой в узорах облучок
И голос барина: - Фамилью не уроним!
Придал мне силы. Ты по-прежнему - молчок

Вот зубы оголились, показалась пена
Настиг тебя чумы зловещий рок
Ну да, чума без пены, что за сцена
Скончалась ты. ЗАКОНЧИЛСЯ УРОК.

             Глава II
Я шёл с поминок, зацепив стопарик водки
Печёнка ныла, по тебе скорбя
Шёл я один, как в чистом море лодка
Пучину скверную упрямо бороздя

И ноги мои в яловых сапожках
Настойчиво вели меня туда
Где можно выпить, поскучать немножко
И вспомнить все прошедшие года

Народ у стойки - свиньи, аморалы
А сам бармен за стойкой - сутенёр
У них, у всех наполнены бокалы
Угомонился пьяный полотёр

За столиком в углу две пьяных дамы
Пансионат давно наскучил им
А вот поручик гневный. Грязный, пьяный
Орал: -Рассею продали. Хрен с ним

Он долго так орал и матерился               
Бросая взгляды жадные на дам
Затем устав кричать под стол свалился
Клубком свернулся и заблеял как баран

А рядом толстый нэпман возмутился:
-Видал я ЦИК, Дзержинского видал
Он явно на Советы обозлился
И продолжал: -Пойду гуся продам
 
Какой-то пьяный грузчик вслух скандаля
Хрипел: - Был у Морозова я в денщиках
И жинка у него такая краля
А сам всегда был в шубе и очках

Потом он как-то сально рассмеялся
И рявкнул: -Жинку я его знава-а-ал
Он явно перед всеми задавался
-Я пупсиком её когда-то звал

-Когда мой барин ездил на охоту
Я смело вваливался в ейный будуар
Она мне ласково шептала что-то
Ну, что-то вроде: - Вы мой гонорар

И часто ночи проводя в хозяйских будуарах
И чуя пупсика заманчивую близость
Я думал о портянках своих старых
Но всё же не способен был на низость

За столик сев подальше от буржуев               
Я горько плакал в кружку, но затем
Ко мне подсел швейцар Петровский-Збруев
-Нет, это не кабак. Устроили галдем

Вот были времена, ходил к нам сам Керенский
Да что Керенский, Гришка забегал
И важный господин, ну, говорят с управы земской
Забыл фамилию. Вообще-то тоже здесь бывал

А тут вон рвань галопом навалила               
До октября попробовали бы зайти
Ишь стерва, как махоркой надымила
А с виду барышня. - Швейцар поднялся, чтоб уйти

Я пил неумолимо, безудержно
Беда меня загнала в сей бордель
В борделе пить до бела - это дело
А под столом грыз кость большой кобель

-Кобель, мой друг, пойми меня ты правильно
Сгубил я жизнь и без следа сгорел
И тело моё бренное, как правило
Заслуживает худшего. Эх, жить я не успел

Я уходил, сбивая лбом всех встречных
Шатаясь, как ковыль в степи глухой
Пусть бренный я, пусть я не вечный
Но все ж способен быть самим собой

Проходит жизнь, года летят как птицы
Всё проскочило, всё пошло не впрок
И часто кажется, что всё мне это снится
Я в лужу падаю. КОНЧАЕТСЯ УРОК.

                Глава III
Меня будил не полицмейстер грозный
Лежал в грязи я, а петух меня клевал
Кошак какой-то весь плешивый и негодный
Запанибрата в нос меня лизал

Поднялся, зашагал домой угрюмо
В отрыжках весь и в тине голубой
Гитару вспомнил вдруг и шёлковые струны
И спеть хотел, но пропит голос мой

В квартире коммунальной и немытой
Меня давно никто уже не ждал
И для соседей я давно уже забытый
Да я и сам на них, козлов, плевал

Подъезд - среда микробная, опасная               
Ступени стёрты от ходьбы по ним
Соседка стерва толстая, мордастая
Меня пугает обликом своим
 
-Где ж вы, мой батенька сегодня ночевали? -
Она с презрением взглянула на меня
-Не твоё дело, морда - если б они знали
Что я их выше, а она свинья

Уста соседки нецензурой разразились
И закричали: -Эй, народ, сюда.
Как по команде двери все раскрылись
Все повылазили. Ну всё, пропал, беда

-Никеша, ты чего опять буянишь
Аль захотел в ЧеКу зараз попасть?
А, ты чё, Клавка, на весь подъезд горланишь?
И дворник закричал: -Почуяли все власть!

Вдруг Лео Звянкин из соседней комнаты
Нахально применил подлец террор
Бюстгальтером жены своей, Бабетты
Хлестнул меня. За что? Я за топор

С свиньями жить - по свиньи выть
И я взревел как старый, злой кабан
-Паршивцы, я хочу любимым быть
И потянул к себе я Лео за карман

-Борзеешь Лео, гнусная ты гнида
И в злобе я занёс над ним топор
Топор прилип к щеке и сразу же обида
Прошла. Сталь охладила сей раздор

Суспензии подобно, сопли Лео
Сползли на верхнюю, усатую губу
Он лёг на лестницу и неумело
Устал. И больше ни гу-гу

Соседи сволочи всем скопом навалились               
Кто рвал рубаху, кто за волосы тащил
Затем избив меня, угомонились
И лёжа рядом с Лео я завыл

Соседка напоследок пнула в морду
Я вытер кровь и тихо застонал
Поднялся Лео и подобно лорду
Как джентльмен воды подал

Затем сказал: -Никерий, вы не правы
Я вовсе не хотел обидеть вас
Ведь все мы варвары и наши нравы
Шершавы, как персидский мой палас

Ввалился в свою комнату похабную
Лёг на кровать и тут же дал зарок
Не буду в дверь входить через парадную
Всё. Надоело. КОНЧИЛСЯ УРОК.

         
         Глава IV
Без денег проводя глухие ночи
В своей квартире всеми позабытой
Я от соседей прятался, что было мочи
С физиономией до ужаса разбитой

Я сам в себе замкнулся рассуждая
От мыслей философских не было спасенья
Смысл жизни постепенно познавая
Я видел в ней лишь только наважденье

От мыслей этих, я чуть было, не свихнулся
Чуть не пошёл по этой тропке лёгкой
Но, слава богу, вовремя проснулся
А сон мой был, как моря дно глубокий

Завхоз в утиль конторе меня встретил
Словами: - Что пришёл? Давай за дело
Я от него по запаху заметил
Что дома у него бурда поспела

Я разъезжал на загнанной кобыле               
В фуфайке рваной и дырявых сапогах
В то время уже думал я о лире
Но был я юн ещё в её глазах

Всё вторсырьё и прочие обноски
Меня истерзанного в ужас привели
Но я терпел, чтоб не было загвоздки
А годы неизбежно дальше шли

Утрами, когда люди нежатся в постели
Я выхожу на заданный маршрут
В моей коляске мой утиль как в колыбели
Пусть будет славен мой нелёгкий труд

Мой конкурент Гаврила Заболоцкий
Не раз моих клиентов отбивал
На вид мерзавец он такой неброский
А в деле прямо сущий Ганнибал

Однажды промышлял я на Таганке
Побольше куш пытался там сорвать
День был субботний, думал я о баньке
Но суждено было Гаврилу  повстречать

Маршрут привёл меня во двор восьмого дома
Заехал в подворотню, вот-те-на
Стоит Гаврила и орёт сильнее грома:
-Эй! Господа! Утиль тащи сюда!

-Товарищи, меняю безделушки я на тряпки
Гаврилин вызов принял я открыто
Ко мне посыпались кирза, ботинки, шапки
И притащили старое корыто

Гаврила злобно, из-под лобья покосился
И бычья шея его кровью налилась
Всем видом он хотел сказать: - Я возмутился
Ну вот, причина для побоев и нашлась

Он подошёл и для солидности глаза налил               
Всем видом, говоря, что я не человек
Потом я полз, а он меня ногами бил
И приговаривал: -Запомнишь гад навек.

Я полз и отвечал: - Бей, бей скотина
Придёт и мой, когда ни будь черёд
Мне в рот попалась его грязная штанина
И я вцепился в ляжку, как шкодливый кот

Почуяв кровь, я воспылал каннибализмом
И взвыл как вурдалак в глухой ночи
На терроризм - отвечу терроризмом
Ну что ж, просил Гаврила - получи

Он убегал матерщиной икая
Оставив в панике утильсырьё
А я жевал, кусок ноги Гаврилы доедая
Кровь сплёвывал и думал - всё моё

Хоть я пришёл в тот день домой счастливый
Я сознавал всю глубину падения
И как коала тучный и ленивый
Висел на ветке, ждал прозрения

И опустившись ниже недр земных
Мечтал испить я жизни сладкий сок
Меня обуял дух галлюцинаций злых
На дне я прозябал. ЗАКОНЧИЛСЯ УРОК.

                ЭПИЛОГ
Мы шли, молчали. Море бушевало
Как будто слышало весь мой рассказ
Падений низких было в нём немало
Испытывала жизнь меня не раз

-Быть шторму - Солжероков глянул в море
Он поражён был и растроган до предела
-Вы в жизни повидали много горя
И как же счастие на вас глядело?

Как вы смогли подняться над пороком               
Ума не приложу, как вы прозрели?
Действительно, вся жизнь служила вам уроком
И всё ж вы устояли. Неужели?

Лишь после злоключений мной рассказанных
Сумел найти я жизни нить искомую
И в результате рассуждений страстных
Я на тропинку вышел чистую и новую.