Нойон

1
Там за горой
появляется строй,
За спиною его
новый, другой.
Все они возбрели на холм –
там возвели шатер.
В шатер посадили
хан-Тогорила.
… Их нойоны –  предатели
дружбы и клятвы –
Ими правит одна лишь зависть,
Да волчий
стайный
инстинкт.
Они, ища славу,
ненавидят тех, у кого она есть;
Они говорят, что все равные,
но не забудут обиду и месть.
Эти нойоны
вышли походом
На друга и брата
Тэ-
муджина.
Но был их расчет
оступительно плох –
Не застать Тэмуджина
врасплох.
… Он собрал своих верных нойонов
(что не сбежали под вражьи подолы):
– Нойоны!
У нас всего восемь тысяч нукеров –
У них – целых тридцать,
Но у нас восемь тысяч верных –
У них разномасть.
(Из этой атаки не выйдет живой
Тот, кто их поведет за собой…
Кого же, кого же первым послать?
Кого из нойонов бессмертью предать?)
– Хулдар!
Там на горе
Тогорил-хан.
У шатра его белые туги
сруби –
Поставь наш смолянисто черный
туг.
– Хан, разреши мне с андою…
… В правой руке анда держит меч,
Черный туг держит левой рукою
Я же левую руку собою закрою –
Встал с горячки
нойон Джарчи.
– Это правда:
мы с андою
друг за друга
горою.
Друзьям и тумэны врагов нипочем.
Бьемся в сердце с огнем.
– Хорошо,
мои багатуры!
Ура… –
воскликнул хан
-гша –
подхватили нойоны.
… В стороне же,
поодаль,
седока дожидался
С темной гривой,
как зола,
рыжий конь.
Тяжелым суставом
играя,
пыль поднимал,
Сустав этот будто
горный
прозрачный хрусталь.
Он был лучший среди статных,
и он это знал.
И звание «лучший»
не хотел потерять.
Почувствовал боль
в свой плотный бочок –
Непроизвольно
устремился вперед.
Впереди слышит ветер –
позади –
топот копыт –
Это значит он первый
скачет,
бежит.
И за ним,
устремляясь вперед,
поскакало копье,
Черный туг в острие
развивался,
В черных глазах отражалось
кольцо.
В острие силуэт верен
Ему,
Рядом с нойоном
верный анда,
За спиной
восемь тысяч солдат,
Впереди
три кольца обороны.
Врезался первым –
В крепкой руке
красуется туг.
Одним лишь ударом
сломились,
бегут.
Предатель не стоит
больших заслуг.
Бегите, нукеры
Даритай-Отчигина,
Вам горячий привет
от Тэмуджина.
Стук рыжих копыт
с сердцем едины.
Черный туг развевается,
предает силы.
А впереди удалые,
впереди джаджираты.
По команде Джамухи
ощетинился ряд.
Пики с крючками, как иглы, торчат.
Нельзя им никак
скорость терять.
Рыжий конь это знал,
и поэтому смело
Приготовился к смерти.
И от страха закрылись сами глаза.
Вдруг услышал радостный клич –
«Урагша»
Среди лязга и стука клич все заглушал.
Открылись глаза.
Он слышит стук
своих рыжих копыт,
Все мелькает вокруг,
он как будто избит,
И от усталости хочется выть.
Да, джаджираты упрямы,
И глаз не сомкнут, если вялы,
Но мы же подобны стали –
Против нас и упрямый
устоит вряд ли.
Джаджираты бегут,
«Урагша» раздается вокруг.
Отступленцы бегут
под защиту главы.
Гонители,
держась за их же хвосты,
Вместе с ними влетают в строй.
И стал похож тот холм
На пчелиный рой.
Рыжий конь не чует
места шагнуть,
От этой усталости
хочется заснуть.
Он уже ничего и не слышит,
Только лишь утомленно дышит.
Снова почувствовал знакомую боль –
Это хозяин бьет его в бок;
Молча коню он отдает:
«Только вперед! Только вперед!».
В руке острый меч,
в другой – черный туг.
Кругом только сечь –
нет места шагнуть.
Выделяется одна только вещь –
черный туг.
Он дразнит врагов
состоянием ветра,
Взбадривает своих,
придает веру.
Стал целью одной
черный туг.
Взять любою ценой
из мертвых рук.
Через живые кучи
пробиваются вражьи тучи
К черному
дразнящему
тугу.
Анда же его,
словно сосновая ветка, упругий,
Бьется ловко,
прикрывает левую руку.
Они вдвоем
как шаманский камень –
Об них разбиваются
волны в капли.
Попытки врагов
четны.
Туг продвигается
к цели.
Машутся храбрые,
Машутся смелые.
Увлекают верных,
не боясь смерти.
Ледоколу подобно копье:
мнет льды, как бумагу.
Верность и долг заодно
породили отвагу.
Достигнут вражеский стан,
и рукой протяни – достал.
Но силы сражаться почти не осталось.
Их, как прибой,
потянуло назад.
Море,
море –
воины горят.
Черный туг
в черной буре качается,
словно буй.
Сильнее, земля, дрожи,
сильнее, ветер, дуй.
Солнце садилось, и вечерело.
От заката кровью веяло.
Тэмуджин наблюдал,
Тэмуджин глаз не смыкал:
«Спасибо, отчаянные,
спасибо, мои величавые,
За то, что сражаетесь,
как ястребы в небе,
Против стервятников этих!»
– Сколько сотен в запасе?
– Восемь, мой хан!
– Всех посылайте в атаку!
– Но как же ваше охранение?
– А как же ястребов моих сохранение?
На битву опустилась мгла,
Она съела все, что могла.
Трупы лежат –
битвы зола,
Звезды на небе горят,
чтобы бессмертным путь указать.
На руках
поднесли
к хану
Его.
В руке крепко туг он сжимал,
Да так,
что разжать
уже невозможно.
– Хан, я не смог,
я ничтожен и мал…
– Ты сделал больше,
чем невозможное.
Ты великий воин,
каких я только видал.
– Хан, меня предки зовут,
о детях моих, могучий, не забудь.
– Ты достиг высоты,
храбрый орел,
И твои дети не будут забыты,
великий герой.
… В стороне же,
поодаль,
седока дожидался
С темной гривой,
как зола,
рыжий конь,
тяжелым копытом
устало
о землю он бил
Чуял себя выпитым,
думал:
«Был бы волком – завыл бы».
2
Кто же такой Тэмуджин?
Усмиритель народов,
вдохновитель дружин?
Диктатор-варвар
или политик-реформатор?
Коварный злодей
или хитрый лицедей?
Но, прежде всего,
он организатор.
Он и есть черный туг,
Иными словами,
личности культ.
Он смутил, он заставил
Поднять знамена,
небо лаская,
Пустить копья,
врагов побеждая.
А что его побуждало?
Буйный характер и
кровавая жажда
Или необходимость
и всеобщее благо?
Или мечта
о всемирном владыке,
Или сказка
о богатствах неисчислимых,
Которые никто просто не даст,
Но их можно взять
На острие мечей,
Из людей наложив наст,
Других смяв,
А потом владей.
Сам ли стал ханом
Или по причине чьих-то идей?
Был брошен
на брег власти
нойонской игрой.
Вот та брошь,
та самая сласть,
тот пчелиный рой.
Нойоны –
институт степной власти.
Их мечи –
мечи Чингисхана,
Надежней и крепче стали.
Тому говорили:
«Возьми, правь,
Но меня
Защити!»
А тот побоялся прав,
испугался идти.
Тот рассудил здраво:
С седла сшибают конника –
упавший продолжит путь –
Свергнут с ханского войлока –
успеешь только заснуть
Крепким мертвым сном.
Будет тебе покрывалом
облако;
Будет колыбелью
горячая почва;
По утрам разбудит
невзначай упавшее слово
Твоей жены,
попавшей в постель другого.
А он не побоялся.
Он не испугался.
Имя его
Чингисхан.
Он проявился,
он раскалился,
и тот сразу сказал:
«Дай!
Я служу тебе верой и правдой!
А сам
затаил
зависть
На ту самую
власть,
Которой
мог бы владеть,
Да не смог разглядеть.
Страх и безопасность
Оказались сильнее чем
Отчаяние и храбрость.
Мир покорен
в своем небольшом измерении
Тем, кто просто оказался сильнее.
Богатств – море –
живи и балдей.
Не ходи за шелками –
сами принесут китайцы;
Не ищи меха –
сам принесет бурят с леса;
Не жди караваны –
приедет араб с товарами.
Мир стал тесным и узким.
А раньше одна только степь
Казалась своим измерением,
Таежные горы – продолжением неба,
А пустыня – путем, холодным и тусклым.
Для выгод и блага
Отдал свою дочь
За нойона
Чиновник-китаец,
Гарем привел торговец-араб,
Только бедный охотник-бурят
Долго жену не отдавал:
«Вас, нойонов, много,
А ее я люблю!»
Нойон золотой кочергой
Огонь ковырял,
Потому как кочерга эта
Ханская награда
За расчет и отвагу,
А званий и медалей нету.
Есть одна только почесть –
богатый.
А за войлоком юрты народ
голодает.
Взяли сыновей племени Хори
покорять пустыню Гоби,
Взяли сыновей долины Тунки
покорять город Пекин.
Сыновей провожая,
плакало Небо,
Провалилось Небо в горы,
там проливая море.
Выл и смеялся
отец-суховей.
Покрывалом следовало
облако,
Сливаясь в знаменах
своих сыновей.
11.08.2006