Мазоли от кандалов

К утру простыня сбивается,
и оголяются ноги.
- Чертова холодина! -
ворчат арестанты,
скрючившись под тряпьем.

А я - я не чувствую стужи
и зноя не чувствую тоже;
кандалы мне натерли мозоли
на коже.

Небо дверное в следах
плуга - оконной решетки;
скоро ночь в черноземе своем затеплит
свечки листочек короткий.
Запахи дальних кухонь,
запах тюремной лавчонки;
испаренья от городских огней;
если захочешь - газами,
сколько захочешь, пей.
Но я ничего не вижу
за бороздами решетки
на тихом небесном поле;
кандалы на глазах мне натерли
мозоли.
Солдаты заводят песню,
и песня над вышками реет.
Отправившись вслед за песней,
я бы, пожалуй, мог
выпить улицы добрый глоток
или добрый глоток прогулки
под звездами,
вместе с любимой,
у реки или где-нибудь в роще,
набитой гитарными вздохами.
С песней я мог бы, пожалуй,
коротать одинокие ночи.

Но теперь я уже никогда не пою,
я боюсь даже вспомнить про песню мою;
кандалы мне мозоли натерли
на горле.

Вечно кто-нибудь жалуется: заключенный,
умирающий или бездомный,
и волны людского моря
где-то за далью дальней,
за далью темной;
и сгорбленная деревушка -
лишь взглядом, без слов, без стона;
и в каждой жалобе скорбной
жалуются миллионы.

Плакать мог бы и я этой ночью,
и я;
эта ночь так ясна,
что ясней никогда б не была
слеза моя.
Но слезы! Давно забыл я
вкус их горячей соли;
и у тоски моей от кандалов
мозоли.

Молчать... А ночь над землею,
наверно, затем и сгустилась,
чтобы свободней молчалось,
чтобы раздольнее снилось;
процеженный капля за каплей
и растворенный снами,
я мог бы шагать по дорогам
воспоминаний.

Я мог бы молчать и молчать,
днями молчать и ночами;
но в мозолях от кандалов
мое молчанье.





Перевод М. Самаева