Бывает день иль час, когда в пути тяжёлом...

Бывает день иль час, когда в пути тяжёлом,
Согнувшись под ярмом неисчислимых лет,
Дух человеческий в раздумье невесёлом,
В давно ушедших днях готов искать ответ.

Жизнь утомила в нём бесплодность ожиданья.
Изверившись в богах, обещанных векам,
К началу мира он свои воспоминанья
Священные стремит и внемлет их словам.

Небесных хор светил, любимый и безгрешный,
Льёт мирно серебро в таинственность лесов,
И над святой горой, и над долиной древней,
Где спит под чернью пальм сонм первенцев-богов.

Земли свободу зрит, зелёной дикой пущи,
Клубящийся у рек священный фимиам,
И океанов зов, у берегов поющий,
Катящийся к незнаемым странам.

С вершин великих гор – народов колыбели –
Под шум дубрав, под шёпот тихий вод
Он слышит, как растёт в ещё безгрешном теле
На молодой земле людской наш юный род.

Блаженный! Он считал родную землю вечной
И, внемля небесам, знал, что придёт назад.
Он не пятнал своей одежды безупречной,
Живя в красе Земли счастливей во сто крат.

Любовь, что нас слепит лишь быстрым молний блеском,
Его века, как день, не уставая, жгла
В блаженной простоте и в упованье детском.
В его святилище не проникала мгла!

Зачем ему блаженства мир наскучил?
Зачем ненужный труд и завтра тёмный лик?
На небе чёрные ветра сгустили тучи
И в час грозы с собой умчали вмиг!

О, шалаши пустынь, великие виденья
В задумчивой тени величественных гор,
Свободы девственной призывные моленья,
Восторгов ранних исступлённый хор!

Напрасно нас зовёт к себе желанья трепет:
Кто б ныне мог читать по книге бытия?
Глаголов жизни смысл людской утратил лепет,
Ум смолк, и букву Смерть взяла в свои края.

И пурпур уж никто не разведёт алтарный
Перед мистической закатною зарёй.
В ветрах не услыхать тебе, о род неблагодарный,
Беседы первые меж Небом и Землёй!

Небесный гаснет свет, и свились тучи густо,
И чёрной ночи мрак теперь уж недалёк.
Звезда угасла старого Ормузда,
На пепле божества навек уснул Восток.