Предисловие

1.Почему это все здесь?
Все, что здесь можно прочитать, есть результат выплесков настроений, эмоций, каких-то ожиданий. Это был способ создания некоего параллельного мира, существующего как отражение мира реального и мною придуманного. Мира, данного мне в ощущениях. Однако, почти все, является неким ощущением реально пережитого.
Очень много было утеряно. Здесь то, что по разным причинам сохранилось
Здесь нет ничего сверхъестественного, революционного. Просто  мои друзья это уже видели. Оценивали по-разному.
Держать это при себе уже не имеет смысла

2.О первичности.
Все это не может быть признано, как нечто первичное. Это ритмика, которая была когда-то воспринята мною и таким образом воспроизведена здесь. Я воспринимаю первичность в стихах двоякой:
-первичность содержания не только как последовательное смысловое изложение (этого вообще в стихах может и не быть), но, прежде всего, как систему образов, систему импульсов. Если система образов в основе своей не повторяет ничего, что было написано (точнее не только написано, но и произнесено) ранее и в то же время подает (иногда воспринимаемые на уровне подсознания) импульсы, потрясающие душу, чувства, то это, на мой взгляд, и есть первичность. Это и есть «нетленка».
-первичность формы – это первичность ритмики. Если эта ритмика не повторяет ранее написанное или известное, то, значит, найдено то, что можно назвать первичностью формы.

3.О моей форме.
Поль Валери (насколько мне известно) утверждал, что в стихах не надо искать смысла, надо наслаждаться красотой формы, красотой слов, фраз и красотой их ритмической последовательности.
У меня все ритмическое построение - это повторение чего-то уже известного. Хотя для меня это, может быть, было когда-то открытием. Правда, иногда я пытался что-то сотворить, но, по-моему, ничего не получилось. При этом, в некоторых стихах ритмический строй достаточно ровный, пластичный. Но есть и рваный ритм (совсем «не причесанный»), при котором ты как бы спотыкаешься. Есть ритм, который, на мой взгляд, присущ (если правильно понимаю) так называемому раешному стиху. Насколько я знаю, это - стих, которым пользовались в старину балаганные сказители. («Сижу на печи – ем бублики да калачи. Калачи - большие, а дырки и того больше, а потому рот полон одних забот…»).
Кроме того, мне иногда (в том, что у меня получилось) самому не ясно: можно ли так писать, с точки зрения правил русского языка. Спасает только щит, выдвинутый Полем Валери.
Использование причастий, деепричастий, непрямого порядка расположения частей речи в предложениях и т. п. («…И кажется: навек застыла так бесконечно сердцу милых мгновений юности пора…»).

4.Об образах.
Наиболее впечатляющими для меня являются образы у Цветаевой. Просто шквал образов ясных, сильных и неповторимых («…враз обе рученьки разжал – жизнь выпала копейкой ржавою…»). Пабло Неруда – утонченные образы нежности и грусти. Владимир Высоцкий – сочные, резкие, полные экспрессии.
Своя система образов, по-моему, у БГ, Земфиры, хотя я их не понимаю. Что меня потрясло в свое время, так это Наутилус: скованные одной цепью, мясники, ты моя женщина и т.п.
Конечно там ещи музыкальное оформление, но сами образы потрясающие...
Моя система образов не является первичной (или в утешение себе: не всегда является первичной). Где-то в подсознании отложилось что-то услышанное, прочитанное и потом выходило из этого подсознания. Есть вообще случаи, когда, помня только сам ритм, настроение и систему образов, я просто сочинял заново, практически повторяя ранее услышанное (и как-то переработанное моим подсознанием, настроением). Так, например: «Жить  это  значит: верить…» есть практическое повторение стихотворения О. М. из подаренного ею мне рукописного сборника стихов («стук дверей – это только стук, и шаги – это только шаги…»).
Марина Цветаева считала: стихи есть зашифрованные письма. У меня есть и такие. В них одни образы, выдуманные, связаны с образами реальными, но зашифрованными. Это, наверно, и есть не научное определение аллегории. Мне это нравится.

5.Заключение.
Из всего выше изложенного хотел бы сделать следующий вывод: то, что я пишу, в основном является стихами  непричесанными. Я писал так, как только мог писать, так как чувствовал. Они отражают только мои импульсы, мои переживания, эмоции. Но этим они и ценны для меня.