Оле Лукойе

Много мудрых и красивых
знает сказок старый гном,
перевидел много в мире
и со всяким был знаком.
А рассказывать то мастер! -
лишь начнет он свой рассказ
все сияет милым счастьем
от восторга детских глаз.
Гном изведал нас прекрасно,
не придет со сказкой днем
и не будет понапрасну
нам мешать, среди забот.   
Он прейдет всегда под вечер,
в синем шелковом чулке
с крыши спустится на встречу
 к нам со сказками в зонте,
прошмыгнет по коридорам
дверь чуть-чуть приотворит
и не пойманный так взором
к детям в комнату вбежит.
Видит Оле дети к ночи
стали сильно так зевать,
а от дел преважных очень
их ни как не оторвать.
Что же делать? надо срочно
Применять тут волшебство!
и тогда Лукойе точно
распыляет молоко.
Капли сладкие слипают
веки маленьких людей,
и Лукойю им мешают
видеть меж своих вещей.
Затуманив глазки деток,               
Оле к детям подойдет,
со спины и не заметно
словно очень тихий кот,
осторожно им в затылки
гном повеет ветерком
их головки, ручки, спинки
тут нальются сладким сном.
Детям с этого не больно
гном совсем, совсем не злой
просто день прошел их вольный
время сказки золотой.
В сказке дети подрастают
в доброй сказочной стране,
в облаках, когда летают
на просторе, в синеве.
А пред сказкой Оле должен
уложить детишек спать
только спящим детям может
Оле сказку рассказать.

Надо мне еще немножко
Слов сказать здесь про него
он размеров где-то с ложку,
смотрит умно, далеко.
Оле выглядит прилежно,
в строгий сюртучок одет,
ткань волшебна и одежда
каждый миг меняет цвет.
Он имеет два волшебных
и таинственных зонта
со времен былинных древних
с ними ходит он всегда.
Зонт цветной в картинках дивных,
и наполнен добротой
много сказок, много былей,
он собрал с земли большой,
а другой зонт очень пылен
черен и совсем простой,
пуст, и даже не пол рифмы
не найдешь как не раскрой.


Видит Оле, дети тихи
дети на кроватях спят,
он присядет к ним и в лица,
им посмотрит, чтоб понять
как прошел день ребятишек
были дети хороши?-
или дети провинишки
и за ними есть грешки.
Вот ребенок был послушный,
Много нового узнал
Был со всеми добродушный,
Пусть и сильно баловал,
и Лукойе над ребенком
раскрывает светлый зонт,
где-то чудным перезвоном
будит сказки мирный гонг.
Сказки - стая золотистых
легкокрылых мотыльков
в юный мир сознанья чистый
рвутся, чтоб навеять сон.
В этом сне растет ребенок,
если же ребенок злой,
не минует он потемок,
зонт раскроется другой -
черный, в нем ни капли красок,
не расскажет ничего,
но не вырасти без сказок,
рост ведь тоже волшебство.

_____
Гном приходит на ночь к детям,
в сказке речь идет о том,
Как в течении недели
Он ходил к мальчишке в дом.
Звали мальчика Яльмаром,
ночь встречая, каждый раз
ждал Лукойю он с подарком
а подарком был рассказ.


Понедельник

- Ух, развеем мы потемки–
деловито гном сказал
в тот момент, когда ребенок
тихо, сладко засыпал.
В тот же миг что-то случилось
все растения в горшках
словно дрожжи в рост пустились
и на пышных их ростках
расцвели бутоны лилий,
маков, ландышей и роз,
незабудок ярко-синих,
желтых, солнечных мимоз.
Заросли закрыли стены
шкаф, окно и потолок
по лесному сокровенным
сделав детский уголок.
Аромат наполнил воздух,
листьев, травок и пыльцы,
на ветвях возникли гроздья
самой сладостной еды.
Шоколад, конфеты, плюшки,
леденцы, и курага,
пирожки и печенюшки,
разбегаются глаза!
Все блестит как золотое,
вкус, как только из печи…
только что это вдруг словно
скрежет, стаи саранчи,
разразился звук ужасный
и из ящика стола,
в сон нежданно и ненастно,
вышла черная доска!
-Что за шум и где проблема? –
Гном к доске той подошел,
и сейчас же запись мелом,
не умелую нашел.
Там была одна задача,
время, путь были даны
надо было по задачи
скорость вычислить в пути.
Вот досада, но в решенье
забралась ошибка вдруг
от того все вычисленья плачу,
словно бы их  бьют.
С шумом, быстро как собачка
прыгал по доске мелок,
он хотел помочь задачки,
но вот жалость-то не мог.
Горько, жалостно, стонала
на столе лежа тетрадь,
кровь мгновенно застывала
коль случайно услыхать,
её жалобы на строчки,
гном тетрадку в руки взял
и какие-то крючочки
вместо буков увидал.
Поначалу в каждой строчке
прописные буквы шли,
были, чудно, чуть наклонно
напечатаны они;
следом буквы шли другие,
страсть, желая показать,
будто бы они прямые
и умеют строй держать,
но поверив, что красивы,
так взирая с высоты,
за линейки зацепившись,
вдруг расквасили носы.
- Вот держитесь стройно, ровно!
вправо чуть наклон держа –
говорила пропись громко,
к павшим буквам снисходя.
Слезно буквы отвечали:
– мы бы рады, но, увы,
наши силы вдруг пропали,
вот настолько мы плохи!
- Подтянуть вас не мешает
– говорит упавшим гном,
- нет!, нет!, нет! – так закричали,
буквы разом в унисон.
И ужасно испугавшись,
буквы сразу встали в строй,
очень ровный, не вилявший,
наклоненный по косой.
Неееет, конец сегодня сказкам, -
- сморщив лоб, промолвил гном,
- по моим сейчас указам
тренировку мы начнем.
Рас присесть, два подтянутся,
встать и сделать реверанс,
чуть присев вверх оттолкнутся
– раздавался гнома бас.
У Яльмара словно пропись
стали буквы хороши,
не скользят всем роем в пропасть,
а стоят как силачи.
Вот в права вступило утро,
и Яльмар глаза открыл,
вспомнив сон, вскочил в секунду
и к тетрадке подскочил…
- Ах, зачем ушел Лукойе!!!!
Позабыв его наказ
словно ветром волны море
повалились буквы в раз!



Вторник

Ночь пришла, Яльмар улёгся,
начал мирно засыпать,
гном рукой поправил челку,
сев с ним рядом на кровать,
поглядел на мебель детской,
– чу – сказал, махнул рукой,
и по комнате вдруг с блеском,
воздух тронуло волной,
тут все вещи вдруг ожили,
поглядев по сторонам,
меж собой заговорили,
в комнате поднялся гам.
Лишь плевалочка молчала,
и сердилась в уголке,
- я в себя плевать давала,
все забыли обо мне!
Над комодом на картине,
нарисована была,
местность лес посередине,
и широкая река,
спереди луга, просторы,
сверху купол синевы,
вдалеке за лесом горы,
по реке стоят дворцы.
Гном лукаво улыбнулся,
и картина ожила,
лес от ветра и колыхнулся,
и зеленая трава,
треск раздался насекомых,
трель разлилась соловья,
высоко на небосклоне,
заскользили облака.
Стало видно как по травке,
вдаль бежит от тучки тень,
аромат пришел приятный,
жаром прикоснулся день.
Оле взял Яльмара в руки,
подошел к картине с ним
и в траву и незабудки,
перенес ребенка в миг.
Тут же прикоснулся к щечкам,
луч, сквозь веточки пройдя,
в них рассыпавшись на точки,
ослепил слегка глаза.
Побежал ребенок к речке,
по дороги смял цветы,
где, белея снегом в свете,
звали паруса ладьи.
Цвета спелой сочной вишни,
были у ладьи борта,
очень звонко было слышно,
как об них журчит вода.
На носу держась в уздечках,
стая белых лебедей,
била крыльями на встречу,
ветру сказочных полей.
Вот Яльмар поднялся на борт,
поплыла ладья вперед,
мимо поля к лесу к замкам
в удивительный поход.
В лес Яльмар вплыл очень скоро,
там деревья свысока,
ветками в могучих кронах,
говорили, шелестя,
о разбойниках и ведьмах,
о соседних королях,
о драконах и что в среду,
у рептилий шла война.
А цветы пели о феях,
и об эльфах и о том,
что сегодня по секрету,
бабочки шептались днем.

Вслед за лодкой плыли рыбки,
и в прозрачнейшей воде,
было видно как те прытки,
как резвятся в глубине,
весело они играли,
часто прыгая из волн,
их бока в лучах блистали,
золотом и серебром.
Птички за ладьей летели
и своею чехардой,
словно кистью с акварелью,
рисовали хаос, рой,
пели очень звонко трели,
в коих память долгих лет,
и мгновенное веселье,
и счастливый детства бег.
Майские жуки гудели
очень громко бум, бум, бух
нарушая птичье пенье,
и слегка тревожа слух,
Те, кто лодку провожали,
все имели по запас,
для плывущего Яльмара,
удивительный рассказ.
Было плаванье чудесно,
каждый час менялся лес,
то он становился тесным,
наверху стелил навес,
в это время из потемок,
к путнику шли голоса,
и шумела очень звонко,
за ботом ладьи река,
то просторные поляны,
простирались меж лесов,
в них под солнцем ароматно,
расцвели ковры цветов.
Часто лодка проплывала
мимо мраморных дворцов,
их богато украшали,
фрески, плитки изразцов,
окна хрусталем сверкали,
крыши крытым серебром,
розы стены увивали,
и свисали с них дождем.
Только лодка мимо плыла,
как принцесса на балкон,
к мореходу выходила,
а Яльмар с ней был знаком.
В каждый маленькой принцессе,
он подружку узнавал,
с каждой дома он был весел,
добр и всегда играл.
А держали те девчонки,
каждая в своей руке
пряничного поросенка
в сахаре и миндале,
за него Яльмар хватался,
пряник тут хрустел у них,
пополам легко ломался,
каждый дальше с долькой был.
У Яльмара было много,
замечательных подруг,
и накушался он вдоволь,
сладких пряников на вкус.
Принцы у дворцов стояли,
часовыми на посту,
сабли к верху поднимали,
салютуя моряку.
Принцы бухали из пушек,
капитану корабля,
тучи леденцов, игрушек,
сыпались на паруса.
Вот что принцы означает!
А Яльмар по ним в ответ,
из базуки сам стреляет,
тучей фруктов и конфет.
Дальше, дальше лодка плыла,
мимо сказочных лесов,
и зверюшки выходили,
чтоб попить у берегов,
мимо пристаней и замков,
мимо древних городов,
мимо садиков прекрасных,
и приплыла на порог,
дома с желтой черепицей,
няня в домике жила,
и с вечернею зарницей,
путника к себе ждала.
Эта нянечка Яльмара,
раньше нянчила его,
по нему она скучала,
ведь не видела давно.
Встретила она Яльмара,
накрепко к себе прижав,
ласково поцеловала,
повела пить чай из трав.
Там Яльмару спела песню,
что сложила для него,
была песенка чудесной,
и от ней было тепло.
Ей при этом подпевали,
сойки, галки, соловьи,
все бутоны танцевали,
травы хоровод вели.


Среда

В эту ночь к Яльмару в гости,
вместе с гномом дождь пришел,
словно стук гороха горсти,
звук от стекол громко шел.
Барабанил гость ненастный,
и добился своего,
в сон к ребенку он прокрался,
гном его впустил в окно.
Тут же видно стало ясно,
Копенгаген морем стал,
залила вода все царство;
ветер волнами плескал
прямо вровень с полом детской,
а у самого окна,
вдруг причалил с легким плеском
бриг и трап отдал с борта.
- Ну, настроен ты поплавать?
– говорит Яльмару гном,
побывать в далеких странах,
а к утру вернутся в дом.
Мальчик сразу согласился,
и в пижаме босиком,
под прострелы дождевые,
выскочил скорей бегом.
Только выскочил и сразу,
тучи ветром разнесло,
мрак исчез и много красок,
солнце светом пролило.
И Яльмар на бриге быстром
под громадой парусов,
в путь просторный и не близкий,
вновь помчался в сказку снов.
Мимоходом было видно,
шпили храмов и церквей,
крыши зданий самых чинных,
башни замка королей.
Все постройки превратились,
в небольшие острова,
но они все быстро скрылись,
бриг был скорым и вода,
в горизонты разбежалась,
а по небу высоко,
аисты в лазури мчались,
в путь как мальчик далеко.

Длинной стройной вереницей,
силы тяжести, поправ,
словно в танце были птицы,
в небе таял каждый взмах.
Долго аисты летели,
в страны южного тепла,
долго ветры с ними пели,
и один из них устал,
крылья аиста вздымались,
реже, резче ветерок,
их сбивал, хоть он старался,
плыть со всеми, но не мог.
Постепенно отставая,
и теряя высоту,
он виднее стал Яльмару,
много ближе к кораблю.
Вот он прикоснулся к мачте,
зацепился о канат,
в паруса уткнулся к счастью,
и, скользнув по ним, упал.
Тут небесного скитальца
юнга сразу же схватил
и, не проявляя жалость,
в клетку к птицам посадил.
В птичники уже сидели
утки, куры и петух,
все в момент затарахтели,
аиста взяв в плотный круг.
- Важен ишь, и клюв надутый,
- порешили куры в раз,
очень стало неуютно,
аисту средь птиц тотчас.
Он стоял и озирался,
и, напыжившись, петух,
говорит ему с участьем,
– кто таков, с чего так глуп.
Аист им тогда поведал,
как он в Африку летел,
как его сбил сильный ветер,
как он помощи хотел,
говорил о пирамидах,
караванах и песках,
о степях больших пустынных
и живущих в них конях.
Только птицы не вникали
в сказ об Африке его,
а что мочи закричали,
- ну, дур-рак! – одна другой.
Вторил им петух индийских,
- ну конечно он дурак!
– лапой сковырнув очитки,
вымолвил – уродлив страх.
А какие у вас ножки,
- насмехаясь, продолжал,
- не по чину очень броски,
я б чуть-чуть от них продал,
ну, почём у вас аршин?
Углубляясь в свои мысли,
аист тут совсем поник,
ведь до Африки не близко,
и он здесь совсем один.
Курам, уткам, же веселье,
ах, петух как он умен!
Острота ну просто греет,
и чудесно жизнь идет!
Вы могли бы посмеяться,
шуточка ведь хороша,
- говорил, так забавляясь,
петушок вокруг ходя.
– Ну, куда вам, право, честно,
мы так низменны для вас,
мы для вас не интересны,
разум ваш оставил нас.
Посмотрите куры, утки,
как наш аист не далек,
ну и пусть соль прибауток,
нас самих же развлечет.
И вновь птицы загалдели,
ведь забавно просто жуть,
как бы странник не кумекал,
аисту не улизнуть!

Но тем курицам и уткам
было вовсе невдомек,
что Яльмар воспринял чутко,
их безжалостный шумок.
Подошел он к птицам в клетки,
дверцу аисту открыл,
путника к свободе, к ветру,
милосердно пригласил.
Аист вышел и головку,
грациозно приклонил,
как бы чувством благородно,
он спасибо говорил.
А потом, взмахнувши резко,
улетел свободно в путь,
так как в птичьей тесной клетке
смог наш аист отдохнуть.
Закудахтали наседки,
злобно запыхтел петух,
утки возмутились в клетки,
но Яльмар был к птицам глух,
- Приготовьтесь, кок наточит,
скоро все свои ножи,
и в котле вода клокочет,
скоро быть вам на печи.
Так сказав, Яльмар проснулся,
в клетки тишь да немота,
а потом они очнулись,
и запели про себя:

Про кока нам не надо забывать, он кок и ножик острый злобно точит, пройдут часы обет прейдет опять, и в суп кого-то он нещадно бросит.
Вся жизнь наша звоночков череда, живем от часа казни и до казни, зачем такая выпала судьба, считать обед страшнейшей из напастей.
Не справедлив жестокий этот свет, за курацид не отвечают люди ведь ничего под солнцем хуже нет, яичницы к утру на белом блюде.
Ах, если бы хватило сил порвать, все клетки и когтями в горло впиться, ни кто бы не посмел бы называть, нас куриц очень глупой птицей.




Четверг

Ночь, на небе бродят тучи,
чуть Яльмар прикрыл глаза,
словно солнца яркий лучик
гном навеял чудеса.
Говорит Лукойе – знаешь,
я принес большую мышь,
не боишься мышек мальчик?
Лоб, нахмурив, что молчишь?
– Не боюсь, сказал мальчишка,
быстро на кровати сел,
 доставай скорее мышку,
я с мышами очень смел.
Достает гном из кармана
прехорошенькую мышь,
с глазками как два агата,
выше норки и усищ.

Хым, смотри и не случайно,
эта мышь пришла к тебе,
под кладовкой будет свадьба,
в земляной большой норе,
эта фрёкен очень хочет,
чтобы ты пришел туда,
коль согласен будешь гостем,
мыши очень ждут тебя.
Поклонилась тут же мышка,
здравствуй, сударь мой Яльмар,
вы для нас как граф из книжки
приходите к нам на бал.
- Гостем! Тут Яльмар подпрыгнул,
и в момент встал не кровать,
- но задумавшись вдруг мигом,
сел нахмурив лоб опять.
Оле я не влезу в норку
я большой как великан
– Не волнуйся, дай пятерку,
дашь ладушку станешь мал.
Тут раскрыл Лукойе зонтик,
что блестел как звездный свет,
и с него взметнулся дождик,
и на всем оставил след.
Начал уменьшаться мальчик,
И уменьшился в стократ,
ростом сделался с полпальчик,
как подснежник в месяц март.
Мышка, наклонив головку,
тут Яльмару говорит:
– сударь вам нужна обновка,
чтоб придать заправский вид.
Гном тотчас же вспоминает,
- есть Яльмар ведь у тебя
полк солдатов оловянных,
и как понимаю я,
лучшим для тебя нарядом,
будет шелковый мундир,
тот, что носит на параде
твой солдатский командир.
Есть, – Яльмар кивнул головкой,
и с ребячеством живим
приоделся со сноровкой,
побравел, стал боевым.
Мышь любуется Яльмаром,
выправкой да красотой,
да старался гном недаром,
произносит с теплотой: -
– сударь смотритесь вы ладно,
гостем лучшим из гостей,
примут вас везде отрадно
отправляемся скорей.
Золоченая карета,
сударь вам теперь нужна,
вы так празднично одеты,
а дорога не легка.
Вот наперсток вашей мамы,
кованный из серебра,
в нем поедете вы прямо,
а свезу я вас сама.
– Что вам волноваться фрекен,
говорит в ответ Яльмар,
не старик и не калека,
не могу принять ваш дар.
- Ах, не надо спорить сударь,
пылен путь вниз и далек,
коль покажете тут удаль,
будете как уголек.
Мальчик сел скорей в карету,
мышь бросилась домой,
между стенок по приметам,
что известны ей одной.

Путь был странен и извилист,
как пещера в толще скал,
в уголках, в изгибах мглистых
блеск мерцающий играл,
золотистым, красным, синим,
как ночные светлячки,
только это капли гнили
расцветали как огни.
Пол был смазан салом густо,
и блестел от огоньков,
мышка вниз скользила шустро
мимо стен и потолков.
Сударь, правда, чудный запах,
замечает как то мышь,
сало лучше же, чем сахар,
виноград или кишмиш.
Вот подвал, а под подвалом
зал украшен салом впрок,
все покрыто нежным салом,
стены пол и потолок.

Точно здесь должна быть свадьба,
сколько собралось мышей,
приодетых в шубы- платьях,
всюду гомон, смех гостей.
Справа мышки-квалеры,
дамы слева у стены,
кавалеры смотрят смело,
крутят лапками усы.
Замыкали мышки кругом
теплым кругом из друзей
двух почти уже супругов
и желали долгих дней
И сидели рядом вместе
в лучшем месте для двоих
распрекрасная невеста
и прекраснейший жених
Сколько добрых поздравлений
было принято притом
серохвостою царевной
и счастливым женихом.
Мышек становилось больше,
и торжественный поток,
оттеснила нареченных
в самый дальний уголок.
Угощались мышки салом,
объедали вкусный зал,
сала было там навалом,
каждый хрумкал не зевал,
съели все до малых крошек,
а влюбленным на десерт
поднесли зерно горошка,
вместо торта и конфет.
На горошке вензелями
нареченных имена
ловко выела зубами
мышь невестина сестра.
Впрочем, лишь инициалы,
но невеста и жених
с удовольствием вкушали
угощение для них.
Мыши подтвердили свадьбу
громким возгласом как гром,
снова заключив в объятья
ту невесту с женихом.
На такой Яльмар был свадьбе,
в час, когда спал сладким сном,
в шелковом парадном платье
ростом сделавшись как гном.


С терпением и вниманием приму замечания.

Пятница

Ты Яльмар не знаешь просто,
сколько в мире есть людей
жадных, бездуховных, черствых,
не смыкающих очей.
В страхе и горят желаньем
получить меня к себе,
избежать свойх терзаний,
предлагают денег мне.
Более желают сказок,
те, кто делал только зло,
смотрят в окна час за часом,
хоть ненастно и темно.
Говорят: «Добрейший Оле,
не сомкнуть сегодня глаз,
невзначай проведал что ли,
показал бы свой рассказ.
Видим мы дела дурные,
те, что делали давно,
ты не думай мы не злые,
просто вышло так оно.
А дела танцуют рядом,
словно тролли темных гор,
смотрят и плюются ядом,
прячут за собой топор.
Оле вот тебе монеты
оставляем на окне,
не оставь нас без ответа,
может, встретимся во сне?»
Только – добавляет Оле,
мне не нужно серебро,
пусть живут в своей неволе,
коль посеяли лишь зло.

- А какие переключенья
приключатся в эту ночь,
будет много угощенья?
Улетим на ветре прочь?
– Задает вопрос ребенок,
изготовленный на старт
– а не хочешь постреленок
на венчальный маскарад.
- Пребольшая кукла-Герман,
маленькой твоей сестры,
и другая кукла Эмма
очень сильно влюблены.
По столь значимой причине
их венчают под столом,
дальше праздник как лавина
прогрохочет торжеством.
- А! те свадьбы регулярны,
нужно им купить наряд,
и сестра венчает пару,
вот уже сто раз подряд.
- Но! Сегодня в ночь сто первый!
Свадьба раз и навсегда!
Праздник будет самым верным!
Превеликим как гора!
- Погляди туда скорее
– Мальчик оглянулся вниз,
и мгновенно посветлело
от летевших рядом искр.
Под столом в картонном доме
в окнах золотился свет,
гости чинно и достойно
выходили из карет,
вдоль дорожки перед домом
был парадный караул,
и бойцы палили с громом,
приглушая тихий гул.
А жених с невестой рядом
принимали тех гостей,
были всем безумно рады
простодушно без затей.
Ну? а мысли обрученных
выдавали их глаза,
что моргали отрешенно,
не с улыбкой как всегда.
Да здесь думать можно много!
Раз венчают вскоре их,
словно в дальнюю дорогу
провожают тут двоих!
В бабушкиной черной юбки
обвенчал влюбленных гном,
в эту самую минуту
был салют – ужасный гром.
Дружно комнатные вещи
затянули бодрый марш
песню к празднику, конечно,
сочинил всем карандаш.

Давайте песенку друзья
подхватим вместе дружно,
венчаем славные сердца,
как можем, неуклюже,
и пусть счастливая чета
застыла без движенья,
но это право ерунда
они на загляденье.
Хорош их кукольный наряд
глазам такая радость,
а свадьба сотый раз подряд
– ну, право это малость.
Итак, прославим песней их:
ура! Невеста и жених.

Много солнечных подарков
подарили молодым,
изумительных и ярких,
с чувством самым дорогим,
было много угощенья,
но влюбленная чета,
в это доброе мгновенье
от любви была сыта.

– Что ж, поехать нам на дачу?
или дальше в край иной?
Или думаешь иначе,
говорит тут молодой.
Пригласили для совета
опытных и важных птиц
– ласточку, та на планете
пролетела сто границ,
курицу она наседкой
в пятый раз уже была,
вырастила двадцать деток
и вообще король двора.

Ласточка о дальних странах
пела песенку свою,
о больших лесных дубравах
про прибойную волну,
говорила о саваннах,
о пустынях и песках,
о садах, о виноградных
сочных, приторных кистях.
Зори на морях какие!,
свет проходит сквозь туман
краски сочно-неземные
озаряют океан.
Горы – это великаны в
белоснежных покровах
возвышаются как храмы
в темно-синих облаках.

 – Там зеленой нет капусты,
дождь не капает грибной,
рыскают бандиты шустро
и пренеприятный зной.
Были как-то мы в деревне:
я, цыплята, огород,
ах, как мы копались в сени!,
ах, клевали корнеплод!
И песка большая куча
возвышалась над двором,
как мы прыгали на кручи!,
как взлетали высоко!
Путь открыли мы к капусте,
ах, бело-зеленый лист,
c аристократичным хрустом,
тьма на нем больших мокриц!

– Да сравни кочан с кочаном
как две капельки воды,
– ласточка в ответ ей прямо,
– огороды не сады,
да и грустная погода
чаще солнечных деньков,
ревматизмы и простуда
вместо солнца и цветов.

– За границей нет капусты,
пусть льет дождик проливной,
сухо, если прыгать шустро,
это не палящий зной.
Можно и привыкнуть к тучам
– курица дает ответ,
– а по мне с дождем и лучше,
и свежей и пыли нет.

– А какой тут холод жуткий
и в июле снежный град,
то ли на просторе южном:
солнце, счастье, виноград.

– За границей нет капусты,
пусть льет дождик проливной,
жарко, если прыгать шустро,
это не палящий зной.
Дождь прекрасен для капусты!
– дальше курица тогда
– и у нас на солнце густо,
пусть не часто, иногда.
Четырьмя годами раньше,
было лето и жара,
пять недель был зной палящий,
изнывали все тогда.
В Дании нет и бандитов,
малярийных комаров,
нет и гадов ядовитых,
крокодилов, жутких львов.
Быть дурным и не иначе,
в сердце не иметь любви,
- квочка зарыдала плачем,
– не любить родной земли!
Ехала я как-то в бочке долго,
аж двенадцать миль,
прыгала на каждой кочке,
что за радость, мир не мил?!

– Да, достойная особа!
Эта курица друзья,
- продолжает Эмма строго,
и решила, что меня
не устроит путь тяжелый
по горам то вверх, то вниз,
мне милей родные долы,
песни соек и синиц.
Вот, поедем мы на дачу
в старый деревенский дом,
он березами богаче
и капустным кочешком.
Где песочная есть куча
и большущий огород,
а по небу бродят тучи, с
огревая ветерком.
В общем, так все и решили … .