Картофельный ноктюрн

Сентябрь.
Деревня  в  поле на картошке.
Гремят ведерца  и трещат кули,
И клубни – каждый с добрую матрёшку,
с  любовью  очищают  от  земли.
Той самой, что кормила год  от года,               
впитав в себя и соль, и боль, и суть...
Успеть бы до дождей, пока  погода,
не то…
но всё! 
пора и отдохнуть.

Оставив  ведра и  расправив спины,
мы с  мамой на окраине села,
в березняке, за изгородью длинной
натруженные  бросили  тела.   
Земля  нам  стала царскою  периной:
среди сухой листвы и пряных трав,
под золочёным пологом  осины,               
мы  возлежали руки разбросав.         
А синева пронзительно струилась   
в скольженье  птиц, пушинок, паучков,               
и солнце  безмятежное  катилось,               
запутавшись в  простынки  облаков.
В безвременном  пространстве,  безмятежно
кружились  листья  в золочёной зале,
Без суеты,  так трепетно,  и  нежно
свой  «Полонез прощанья»  исполняли.
А мы   лежали с  мамой…
В отдалении,
чуть слышно  рокотали  трактора,
и в мерном,  замирающем  видении               
вдали в лапту играла детвора.               
Их голосов немолчное  круженье
соединялось в музыку одну –
прекрасную, как  чудное мгновенье,
звенящую  струной оцепененья               
и мудрую,
как вечность –
в  тишину.

А синь звала, и небо уносило
от  теплой, от родительской земли…
И будто мы, 
расправив  руки-крылья,
на юг над нами плыли журавли.