Облава Старики уходят. Страница Юлии102

Фото из Интернета

(вторая половина девяностых)

 
  Время от времени случались на рынке ЧП.
То бомж-грузчик замёрз по пьянке в подсобке. То драка с поножовщиной местного значения – кавказцы что-то не поделили.
 То дни Десантника и Военно-морского флота, когда торговцы переходили на военное положение.
 Особенно запомнилась первая встреча с “голубыми беретами” - потом все уже стали учёными, торгуя лишь с раннего утра, а к 10-ти сворачивались и шли отсыпаться по квартирам и гостиницам.
 Но тогда никто не предвидел худого.
 Внезапный шум, грохот, крики, мат и...
 Вместо кавказцев - разухабистые поддатые парни в форме, хватающие с прилавков что попало, расшвыривающие по рынку. Набивающие яствами карманы - свои и девушек, знакомых и незнакомых.
 Покупатели разбежались в страхе. Кроме шустрых алчных бабуль с кошёлками, которым такая экспроприация очень даже понравилась.
 Тяжёлыми ядрами катились по полу арбузы, гулко лопались, заливая цементные плиты кровавым соком. Прыгали персики, заморские киви и виноградины – пол казался живым.

  Мы со Светкой оцепенели.
 Светка была у азиков штатной продавщицей и отвечала головой и рублями за каждую розу.
 Я же со своим георгинами-гладиолусами и пенсионным возрастом особой ярости у бузотёров вызывать вроде бы не должна...
 Но рядом - огромные светкины вазы с роскошными голландскими розами…

  Мы с ней бросились запихивать их под прилавок, накрывая, чем попало.
 Едва успели – буяны расправились с фруктовым рядом напротив и двинулись к нам.
 Светка помертвела.

- Ой, какие красивые мальчики! – заворковала я. - А девочки – ещё лучше. Вот вам, красавицы, самые дорогие цветочки. Наши, подмосковные, две недели стоят. Для таких царевен ничего не жалко!

- Слышь, Витёк, две недели стоят! Ха-ха-ха!

  Моя тирада имела неожиданный успех. Девчонки растерянно вертели в руках полутораметровые букеты гладиолусов из моей вазы.

- А розочек у вас нет?

- Ну какие под Москвой розы, ерунда. А привозные – сразу завянут. Пока их там из Голландии в ящиках трясут... Вот, – я показала девчонке несколько осыпавшихся “сонь” из мусорной коробки, - А эти, супергофр, – месяц будут стоять.

- “Супер” чего?

  Снова ржанье.
 Высыпав перед нами гору винограда и персиков, компания двинулась к соленьям, а я принялась отпаивать зелёную, как этот самый виноград, Светку пивом – единственное лекарство, которое она признавала.

  В общем, не соскучишься.
 Так и жили мы, дети разных народов, понемногу спиваясь, как и вся разваливающаяся страна.
 Поводов было предостаточно - национальные катаклизмы и праздники, дни рождения и похороны.
  Только у меня ушли с интервалом в несколько месяцев крёстная бабушка Лёля, отец и мама.
 Баба Ира умерла несколькими годами раньше, в 96 лет.
 Она долго лежала. Ухаживала за ней мама и повредила позвоночник, когда её переворачивала.
 Я сказала, что нужно непременно позвать священника.
 Мама потом поведала, как обрадовалась бабушка его приходу, как светилось её лицо после причастия.
 Я рассеянно кивала, куда-то торопясь.
 Виновато вздохнув, обняла сухонькие плечи.
 - Дела, бабуля…

- Дела-дела, - повторила она даже не укоризненно, а уже с высоты вечности, крепко сжав мне руку.
 - Какая ты….

- Какая?

- Хорошая.

 У меня слёзы брызнули из глаз.
 
 Если б человеку это почаще говорили...
 О, если б именно это.

 Через несколько дней её не стало.

 Крёстная перед смертью жаловалась, что “всё болит” и “скорей бы уж”. Она ждала встречи с Богом и светло улыбнулась на мои попытки её ободрить:

- А я и не боюсь.

  Отец перед смертью заплакал, прощаясь, когда я сказала нарочито бодро:

- До встречи, милый.

- Да, на моих похоронах.

  А мама ушла накануне моего дня Ангела. Она тоже долго болела и была почти всё время без сознания.

- Мамочка, скажи мне что-нибудь...

Она неожиданно открыла небесно-выцветшие глаза и прошептала:

- Добрые дела. Побольше добрых дел...

(продолжение следует)...

Начало мемуаров - в прозаическом сборнике "Страницы Юлии" 1