Двуглавый триптих скептицизма

                Гражданин Деревяненко

Жил деревянный человек в глуши провинциальных рек
Он ненавидел город свой, свой быт и технострастный век
Тем, низвергая плоскобренные мечты, в народе знавшие успех
Писал махровую заумь, и этим вызывал парнокопытный смех.
 
Фамилию имел он говорящую, на украинский лад звучащую
Сноб, консерватор, старосклад - он в жизни видел суетливый ад
На украинский лад звучащую, фамилию имел он говорящую
Жизнь - только суетливый ад? - Когда ты сноб, брюзга и старосклад.

                Полковник Лихобейский

Жил в обезьяннике суровых рек, обритый шлакоблочный человек
Он твердоправил город свой, свой быт и технострастный век
Тем, низвергая лебединые мечты, в поэтах знавшие успех
Читал доносы и поклеп, по праву вызывал высоколобый смех.

Фамилию имел он говорящую, под белорусский тон звучащую
Жлоб, узурпатор, казнокрад - он жизнь слагал на балаганный лад 
Под белорусский тон звучащую, фамилию имел он говорящую
Жизнь только балаганный мат? - Когда ты жлоб, колгота, казнокрад.

                Деляга Сладкожуев

Средь фанфаронов необетованных рек кутил ложнобриллиантный человек
Он в монополии держал покорный город, свой быт и технострастный век
Тем, разжигая плоскобренные мечты, в народе знавшие успех
Ваял из платины часы, и черносотенные толпы от пагубы рождали смех.

Фамилию имел он говорящую, как русские купцы в сластях звучащую
Сластена, бонвиван и новолад - он балагурил жизнь на карнавальный лад
Как русские купцы в сластях звучащую, фамилию имел он говорящую
Жизнь - солнцепир на карнавальный склад, когда сластена - шеф и новолад.    

                Словосумятицы бедлам

Все трое встретились на полустанке пробки, к забвенью по пути 
Свирепо спешились с коней, чтоб накопившийся минор смог в гневе изойти 
Лихобейский: Твой конь - тупик дороге! Немедля стер с лица надменный вид!
                Какого черта? Шакалов западня… Работа ждет! - тиран ворчит.
Деревяненко: В противоречие диктату скверны, рождается на каторге эстет.
Лихобейский: Рождается, чтоб ныть и не работать, не чтит отеческий совет!
Деревяненко: Совет? О нет! - Приказ, что раздает плантатор сгорбленным рабам!
Сладкожуев:  Устало слушал пустотреп - в движении, смысл бытия уму раскрыт. 
Деревяненко: Движенье человека - только к смерти, в нем старость - горечи зенит.
Сладкожуев:  Забудь о смерти, повсюду жизнь пирует в свете, и нас у двери ждет.
Деревяненко: Смерть выполняет пламенные клятвы, а жизнь, на радость лжет.
Лихобейский: Безбожники и анархисты! Фрегата дурней, где предел утех - гальюны!
Сладкожуев:  Вам волю дать - пребудет средний век, вернете дыбу и закроете салуны.
Деревяненко: Писали книгонафты: Страданье - путь на небо, забавы - тропы в ад.
Сладкожуев:  Отлично! Мы в монахи острижемся, и щедрость жизни обратим в набат!
Лихобейский: Под богом чиститься - питать монетой церковь, искупим грех рублем!
Деревяненко: Ваш меркантильный бог поник у алтаря, мой - сердцем отворен.
Сладкожуев:  Мы примиримся в тяге к правде, наш шаткий мир - зачат единым.
Лихобейский: Рождается в различье божья тварь, так в конфронтации плутая…
                Но единенье обретает, лишь смерть к ответу призовет.