В бараке

 В дощатом бараке, шедевре времен Пятилеток,
Жилища – конуры, звериных подобие клеток.
Проем коридора – без окон и света, вонючий,
Пронизанный ветром и стужею схвачен колючей.
Открыла на ощупь я хлипкую дверь без запора.
(Заманишь сюда ли грабителя, ворога- вора?)
В углу – ненасытное чрево ободранной печки.
На тряпках, прижавшись друг к другу, лежат... человечки.
И словом недобрым я пьющую мать  помянула,
И в детские руки с картошкой пирог протянула.

- Не лучше ль вам будет, ребятки, в хорошем  детдоме,
Чем в этом голодном и грязном, нетопленом  доме?
Здесь пахнут сивухой немытые сроду стаканы,
Здесь мухи и мыши плодятся, клопы, тараканы…
Вы будете сыты, одеты, ухожены, дети.
Зачем вам терпеть с малолетства страдания эти?
…В немытые окна продрался усталый рассвет,
И дети ответили вместе испуганно: «Нет!»
Стояла я долго над ними в слезах и раздумье,
Их преданность матери мне непонятна была.
За что же её, непутёвую, в вечном загуле,
Так крепко любить эта детская горесть могла?!
 
Подумалось  позже: а  может, несчастные дети
Ждут мать, что с батоном заявится к ним на рассвете
И, пьяная, теплая, ляжет с ворчаньем меж ними,
Под ветхим пальтишком согреет боками своими.
Замерзшие дети за ту долгожданную малость,
Что с пьяною мамкой поесть и согреться досталось,
Останутся ей навсегда, до конца благодарны,
И страшен детдом им, как детям домашним – казармы.