Лобастый

Глава 1. СЕДОЙ

Волчья любовь.

Хотя еще вокруг
Лежал, не тая снег,
Весны весёлый дух
Пьянил, казалось, всех.
И мнилось, кровь сама
Бурлила, как вино ...
Закончилась зима,
И чудо - вот оно!
Волчица замерла,
Внутри горел огонь,
Весна костер зажгла
С названием - любовь.
Самцов - как завели.
Дерутся почём зря,
Все в шрамах и в крови.
- Не тронь, она моя,-
Так говорит их взгляд,
Соперника сверля.
А тот ответить рад:
- Нет, брат, она моя!
И вот - загривок вдыб,
Губа приподнялась,
По телу дрожь, как зыбь ...
И драка началась!
Клыки - как сталь клинков,
Где проскользнут, там кровь ...
Вокруг кольцо волков ...
Здесь презирают боль!
Бросок и - грудью в бок ...
А клык - тот горло рвёт
И вот уж, был он - волк,
Теперь же - снег скребёт.
В агонии дрожит,
В глазищах - злость, не страх:
"Пусть даже я - убит,
Но всё равно - твои враг!"
А победитель, враз
Утратив интерес,
В другого вперил глаз,
Клыки - наперевес:
-Сказал, она - моя!
Кто хочет отобрать?
- Наверно, это - я!
- Да, что же это, бать?!
- Я, батей был давно,
Теперь давай, дерись!
И снова кровь - вино!
Вот это, братцы, жизнь!
Один соперник сед,
Но силушка-то есть,
Другой на пару лет
Моложе, в спеси весь.
Глаза огнём горят,
В их жёлтой глубине
От злости собран яд
Мурашки по спине!
Соперники сошлись,
Кружат ещё кольцом, 
Глаза в глаза впились,
Не кончится добром!
Старик - тот не спешит:
Коль бить - наверняка.
Его слегка знобит:
"Убью сейчас - сынка!"
А молодой - удал!
«Раз биться, буду бить!»
И первым он напал,
Чтоб кровь отца пролить.
Эх, молодость, азарт!
Спешить не нужно здесь.
Седой поставил мат.
В глазах потухла спесь.
Из шеи бил фонтан,
Артерия-то - вдрызг ...
Эх, батя, эх, пахан!
Но слез не будет брызг!
Седой лизнул плечо.
Клык сына здесь нырнул.
Левей чуток ещё,
Артерию б рванул.
Он глянул на врага.
Тот биться перестал,
Подогнута нога,
Застыл его оскал…
Волчица подошла,
Седого носом ткнула,
С собою позвала,
Хвостом ему вильнула ...
И он забыл про всё:
Про сына и про боль.
Он видел лишь её.
Уж такова любовь!

Рождение волчат.

Когда сбежал весь снег,
В лучах весенних тая,
И вырос травки мех,
Вмиг разбежалась стая.
Всё было, как всегда,
Как и должно случиться ...
Ведь время - что вода,
Пришла пора щениться.
Волчица психовала,
Наверно, сдали нервы:
Седого искусала.
А он такой был верный
И молча все сносил:
Рычанье и укусы ...
С охоты приносил
Кусок ей самый вкусный.
Волчица всё металась,
Искала места суше,
И место отыскалось
В корнях дикуши-груши.
Возможно, что ручей,
Промыл под ней пещеру,
А может, кто копал
Усердный здесь не в меру?
Но важно лишь одно,
Что логово-то есть!
Седому не дано,
В него пока что влезть.
Волчица забралась
Под корни, в темноту,
И делом занялась,
Щениться будет тут.
Она взрыхлила грунт
Когтями своих лап,
Легла на бок и тут,
Во мгле, без звездных ламп,
Потомство принесла
Волчат, их было пять.
Вот так и родила,
Как Бог велел рожать.
Услышав первый писк,
Седой на миг застыл:
Он так и не привык
К таинству жизни сил,
Когда из ничего,
Являлось вдруг на свет
Потомство от него.
Нет, не привык он, нет!
Волк тихо зарычал
И к входу подошёл,
И увидал оскал.
Волчицы рык был зол.
Прилёг он у корней,
Немного полежал.
Писк слышен всё сильней ...
И в лес волк побежал.
Он помнил, что в логу
Сохатых увидал,
Столь быстрых на бегу.
Но там телёнок мал ...
Чтоб счастье попытать,
Бежал он в этот лог.
Когда б телка задрать,
Всех накормить он смог.
И тут волк увидал,
Как заяц средь кустов
Поляной пробежал,
Подарок для зубов ...
Недолгим был их бег,
Волк зайца сжал в зубах,
Волчице есть обед ...
Спешил волк на махах.
И если б не спешил,
Заметил бы капкан,
А так вот - угодил
Он лапой в зев-обман ...
Зайчишка отлетел,
Тряпичной куклой пал.
Капкан весь заскрипел,
Но лапу удержал.
Капкан не волчий был,
Поставлен на лису,
Но лапу так сдавил,
Хоть сядь и вой в лесу.
Волк лапу дёрнул вбок
И взвизгнул, как щенок.
Капкан держал дубок,
Туда был вбит цепок.
Седой затосковал,
А попросту - завыл.
Что делать, он не знал.
А если знал, забыл.
Однажды он сидел
В капкане целый час.
За что-то там задел
И вырвал лапу враз.
Попробовал разгрызть
Стальные дуги он ...
И всё же - как тут быть,
Неужто обречён?
Сжав зубы, что есть сил,
Он лапу так рванул!
Капкан-то лисий был.
Его волк обманул.
Однако кожи клок
Капкан тот оторвал.
На лапу стать не смог,
На трёх и поскакал.
Пришкандыбав к норе,
Он зайца положил
у входа. К детворе
Пока что не входил.
Учуяв дичи кровь,
Волчица поднялась
И, дичь, втащив под кров,
Едою занялась.

Бой с медведем
 
Седой же стал лизать,
Лечиться языком,
Как врач - ни дать, ни взять,
Который бестолков.
Однако, крови ток
Седой остановил.
И явно, есть в том толк,
Язык его лечил.
Волк рану осмотрел,
Заметил с краю грязь,
Слизнуть её хотел ...
Но ветка звонко - хрясть!
Седой поднял глаза,
Повёл ноздрями вкруг,
И запах подсказал:
Медведь бредёт, не друг.
Наш волк на лапы встал.
Стоял на четырёх,
Чтоб враг его не знал,
Что он сейчас убог.
И вот из-за кустов –
Громадина-медведь.
Он к встрече не готов,
Хозяин здесь он ведь.
Его вокруг земля,
Помечено всё им ...
"Хозяин здесь лишь я!
И тесно нам двоим!"
Седой не уходил,
В глаза смотрел врагу,
И взгляд его таил
Не меньшую злобу.
Тогда медведь привстал,
Поднялся на дыбы,
Таким огромным стал,
Как все вокруг дубы ...
На серого пошёл,
Пытаясь запугать ...
А тот стоял, не шёл,
Не смел он убегать.
Ведь сзади, за спиной,
Волчица и щенки.
И он - не трус, какой ...
Волк показал клыки.
Медведя чуть смутил
Его клыков оскал,
Но пыл не охладил,
И боя он искал.
И, гаркнув во всю мощь,
На волка прыгнул он.
Седому же пришлось
Отпрыгнуть с места вон,
Хоть был на трёх ногах,
Но вёртким был, как уж.
Схватил врага за пах,
За место малых нужд.
От боли тот взревел,
Вертнулся, как юла,
Ударить захотел,
Берёзка подвела,
Попалась на пути.
Хотя её он смял,
Седой успел уйти
И сзади забежал ...
Опять укус, рывок,
И рёв медведя вновь.
Боль снова между ног,
И хлещет сзади кровь ...
Но и Седой устал,
Нога давала знать.
И вот медведь достал,
По морде волка - хвать!
От уха и до рта
Прорезал он когтем.
От злобы слепота
Владела медведем.
Волчица, хоть слаба,
Услышав драки шум,
Решила: раз судьба,
То погибать уж двум.
И вышла в тыл к врагу,
И вовремя! Как раз
Седой на всем бегу
Поранил веткой глаз.
От боли он ослеп.
Медведь же нагонял,
Уже разинул зев
И ... жутко заорал!
Волчица в рваный пах
Вцепилась, как клещук.
Ах, как он сладко пах
Кровавой шерсти пук.
Медведь притормозил,
Хотел свой зад поджать,
Богов своих молил,
Чтоб дали убежать.
Волчица что есть сил
Рванула плоти клок,
Медведь заголосил,
К кустам рванулся, вбок.
Из паха бил фонтан,
В глазах метался страх:
"Попался, как профан!
И заживёт ли пах?.. "
Седой прилёг тотчас,
Совсем лишившись сил.
Не видит правый глаз ...
Но волк не голосил.
Волчица подошла,
Лизнула свежий шрам
И тоже прилегла,
Где было меньше ям.
А нежный её взгляд
По волку заскользил:
"Досталось тебе, брат,
Но ты ведь не скулил.
Спасибо, дорогой,
Что отстоял жильё
И выводок весь мой,
И счастье с ним моё!
А раны заживут,
Я в этом помогу.
Глаз, щеку - залижу.
То карточка - врагу;
Пусть знает каждый враг,
Что дрался ты не раз,
А жив раз, значит, маг,
И в драке, значит, ас!"
Кровь в ране сверху - вниз,
Как руслом, в рот текла,
Губа ей - что карниз,
Кровь вдоль неё плыла ...
Седой же языком
Ручей тот доставал
И сглатывал комком,
Лежал и не вставал.
Волчица поднялась
И снова подошла.
Леченьем занялась,
Была нежна она.
В разрез смотрела кость,
Белея, будто снег ...
Набедокурил гость.
Победа их - успех!
А глаз-то вытек весь ... 
Лизнула языком
Ресниц опавших шерсть,
В крови лежат комком ...
- Ну, ничего, родной,
Немного потерпи.
Не проиграл ты бои.
Вставай, пора идти". –
Так взгляд ему сказал.
Один ведь глаз, но есть.
С трудом, волк всё же встал:
"Сейчас бы вот - поесть ... "
Волчице их инстинкт
И опыт подсказал:
Медведь хоть не убит,
Недалеко сбежал.
Артерию ему
Разрезала она,
Сбежал он лишь в пылу,
И смерть его видна.
Седому все без слов
Понятно по глазам.
Да, он идти готов
По пахнущим следам.
В распадок лишь сошли
И тут, невдалеке,
Медведя и нашли.
В крови весь, как в реке,
Медведь еще дышал,
Хотел он даже встать,
Но только задрожал:
Нет сил, свой вес поднять.
А сойка на весь лес
Трещала, про беду
Откуда-то с небес,
И ворон нёс судьбу,
Он нёс с собою смерть,
Крылом - как будто ночь!
Он солнце уж на треть
Закрыл. Прогнать бы прочь,
Да нету больше сил ...
Медведь вновь задрожал
И веки уронил.
Он просто умирал.
Седой стоял пред ним.
Не раз он видел смерть.
Хоть белый свет и мил,
Но так вот умереть,
В бою с врагом, вот так,
Не труся, с честью пасть ...
Наверно, есть в том смак.
Он вдруг ощерил пасть
И грозно зарычал.
Какой-то волк-чужак
К медведю путь начал.
«Уйди, уйди, чужак,-
Он взглядом говорил. -
А если хочешь так,
Иди, коль свет не мил!"
Волчицы грозный взгляд
Следил за чужаком.
Тот повернул назад,
Он не был дураком:
Один и против двух
Не устоит он, нет.
Пусть крови сладок дух,
Но слаще все же свет.
И он убрался прочь.
Зачем дразнить судьбу
Седому же невмочь,
Ведь видел он еду.
Вплотную подойдя,
Втянул, как воду кровь,
Боками поводя,
Он пил, забыв про боль.
Волчица - как хирург!
Клыками, что ножом,
Вспорола полукруг
Над лакомым нутром.
И начался их пир
Победы над врагом.
Суров он - волчий мир
Велением богов ...

Материнская любовь

Наевшись допьяна,
Волчица поднялась
И к логову она
Неспешно подалась.
Седой остался там,
Где пир их проходил,
Чтоб не отдать врагам
Еду, что он добыл.
Волчата спали все,
Пять тёпленьких комков
Так просто, на земле,
И спят щенки волков.
Войдя в свой дом-нору,
Обследовав волчат,
Волчица детвору
Кормила, как галчат.
Те подползали к ней,
Ища её сосцы.
И те, кто посильней,
Толкались, наглецы.
Волчица языком
Ласкала свой приплод
И вкусным молоком
Кормила сей «народ».
Кто насосался, враз,
Мгновенно засыпал.
Слепцы ещё, без глаз ...
Один же всё сосал.
Он был других крупней,
Лобастенький такой.
И показался ей,
Что копия - Седой!
Но, наконец, и он,
Наевшись, отвалил,
И тут же сладкий сон
Лобастого накрыл.
Чуть голову подняв,
Волчица вновь легла,
Щенков своих обняв,
Покой их берегла.
устал уж правый бок,
И камень под ребром ...
Она, сдержав зевок,
Чуть дёрнула хвостом.
Лобастый в тот же миг
Свой лобик приподнял,
Он чутче был других,
И словно охранял.
«Хороший будет волк,
С рождения вожак.
Он жизни знает толк,
Живет не просто так".
Чуть сдвинувшись к нему,
Лизнула его мать.
К ее, припав теплу,
Щепок улёгся спать.

Охрана туши

Огромная луна
Смотрела с высоты.
Когда бы не она,
Средь этой темноты
Не рассмотреть бы нам,
Где торжество прошло,
Где повезло волкам,
Врагу не повезло ...
А от медвежьей туши
Ушла почти что треть.
Да, волки любят кушать.
И надо ж столько съесть!
На запах свежины
Весь "кровожадный люд"
Спешил сюда средь тьмы.
Да вот охранник лют!
Волк только чуть вздремнул,
Как соболь в тушу влез.
Седой его вспугнул,
И тот умчался в лес.
Два раза приходил
И прогнанный чужак,
Но, видно, мало сил,
Голодный как-никак.
Седой после еды
Был вновь самим собой.
Он - баловень судьбы:
Хоть и с больной ногой,
В бою не спасовал
Перед такой горой,
От страха не сбежал,
А был - как тот герой!
И вот теперь он сыт,
Накормлена семья,
Добычу сторожит
От всякого зверья.
На запах свежины
Пришла и самка-рысь,
Глаза её из тьмы
Горят, не скажешь - брысь!
Но не дарить же ей,
Сбежав, как будто трус,
Добычи всей своей?
«Я лучше подерусь!
Хотя луна с небес
Роняла жёлтый свет,
Но, где стеною лес,
Внизу там света нет.
И рысь в тени дубов
Уверена была:
Со зрением котов,
С зубами, как пила,
С возможностью своей
Взобраться по стволу
И скрыться средь ветвей,
Она задаст врагу!
Теперь, Седой, держись,
Открой пошире глаз.
Коль так решил, дерись!
Пусть бой рассудит вас.

Бой с рысью

И бой тот начался.
Рысь, выйдя из тени,
Вмиг подобралась вся,
И злобных глаз – огни...
Седой поднял губу
И показал клыки.
Рысь прыгнула к нему `
С когтями, как штыки.
С шипеньем нанесла
В плечо ему удар,
Клок шкуры сорвала,
От раны взвился пар.
Седой чуть не упал.
Зубами щелкнул - клац!
Но рысь он не достал,
Подвёл немного глаз.
Промазал, не поймал
За лапу эту рысь
И сам себе сказал:
"А ну-ка, соберись!»
Рысь бросилась опять,
С раскрытой пятернёй.
Чтоб когти все вогнать
И вызвать волка вой,
Вой страха перед ней
И смертью, что она
Укрыла средь когтей ...
В бою она сильна!
Седой метнулся вбок,
Как будто удирал,
Погибнуть он не мог,
Волчат ведь не поднял ...
Рысь ринулась за ним,
А волк - за дуб и встал.
Побегом прочь своим
Он рысь приободрял.
Она решила - всё!
Победа здесь за ней ...
Он обманул её,
Вдруг прыгнул из теней,
Клыками зацепил
На горле шкуру он
И тут же раскроил.
Крутнулась рысь ужом
И заднею ногой
Достала его пах ...
Неравным был тот бои.
И здесь явился страх:
Повиснув на ногах,
Стал всячески мешать.
Волк, скрыл его в глазах.
Не время ли бежать?..
А рысь метнулась вверх,
На ветках улеглась.
Испорчен крепко мех:
«Ведь надо ж так попасть!»
И тут, как в прошлый бой,
Ко времени пришла
Волчица, и собой
Уверенность внесла.

Заботливая жена

Седой воспрянул враз:
"с подругою вдвоем
От всех врагов сейчас
Мы пищу сбережём».
Волчица подошла:
"Опять ты пострадал?
Да, плохи, друг, дела.
Немного сплоховал.
Нога, живот в крови,
Плечо опять же всё
Так когти разнесли,
Что кружево твоё ...
Приляг, приляг, дружок,
В ногах уж дрожь видать ... "
И нежный язычок
Стал раны заживлять.
Седой слегка дрожал,
Лечение терпел.
Он пользу его знал.
И ... спать вдруг захотел.
Рысь, видя двух волков,
Не стала вниз слезать:
"Погибнуть от клыков?
Нет! Детки будут ждать".
Она ведь тоже мать.
Котят - их было два
Она должна поднять.
Раз жизнь для них дала ...
Седой тряхнул башкой,
Сгоняя липкий сон.
"Ну, что, дружочек мой,
От боли облегчён?
Пойдём-ка, дорогой,
Пора бы и поесть.
Потом пойдем домой".
Седой хотел присесть,
Но боль в паху, как нож,
Резнула, спасу нет!
Досталось ... Ну, и что ж!
Хоть вижу белый свет.

Родник

А звёзды с неба мглы
Сияли, как всегда.
И круглый диск луны ...
"А мне нужна вода".
Внутри сплошной пожар,
От ран, наверно всё.
И нос вот сушит жар,
Досталось, ё-моё!"
Там, где медведь лежал,
Случайно, может быть,
А может, он бежал
Сюда, чтобы попить?
Бежал здесь родничок
Хрустальной чистоты,
Журчащий, как сверчок,
Прекрасный, как цветы.
В том месте, где он бил,
Был вымыт в грунте ковш.
На дне своём кружил
Песчинки. Ну, и что ж!
Вода в нём, как нектар,
Вкусна и холодна ...
Седому - словно дар
От Господа она.
Как будто в поцелуе,
Припал к воде губами,
Струю её тугую
В себя тянул толчками.
Глотал живую плоть
И возвращал с ней жизнь:
"Вода твоя, Господь,
Вкусней всего, кажись!"
Еще царила ночь,
Селены мягкий свет
Из серебра точь-в-точь,
В воде оставил след.
Из ковшика вода
Стекала ручейком,
Чтоб дальше, как всегда,
Рекою стать потом.

Думы волчицы

Насытившись сполна,
Волчица прилегла.
И думала она:
Плохи у них дела.
Седой изрезан весь.
Чтоб раны залечить,
Ему бы больше есть
И меньше бы ходить.
Волчат не бросить так,
Малюсенькие ведь.
Им даже холод - враг.
Спасал пока медведь.
И мяса про запас
В пещеру нужно взять,
Теперь его у нас
Нетрудно и отнять.
Седой совсем больной,
А крепкий был боец.
Ну, ничего, родной,
Всему придет конец,
Все раны заживут,
Не так уж ты убог.
Вот глаза не вернуть.
Но все решает Бог", -
Так думала она.
Седой не отставал:
"...И не его вина,
Что форму потерял.
Он дрался за еду,
За них, за право жить.
Но не всегда беду
Ты сможешь обхитрить.
С охотою пока
Придётся подождать,
Поголодать слегка.
Волчица ныне - мать,
Её бы поберечь
И дать передохнуть…
Медведя бы допречь
К пещере оттянуть."
Седой, качаясь, встал
И к туше подошёл.
Остаток был немал,
Но выход волк нашёл.
Зачем ему тащить
Медведя по земле?
Побольше заглотить,
Перенести в себе,
В пещере отрыгнуть,
И вот она - еда.
Там можно отдохнуть ...
"Иди-ка мать, сюда?"
Волчица поднялась,
Его, поняв без слов,
За дело принялась -
Глотанием кусков.
И мясо на глазах,
Как тает снег весной,
В желудках-сундуках
Скрывалось. Боже мой!
Треть туши нет опять
"Несём теперь домой,
Что съели, не отнять!"
И знает то любой.

Пир рыси

Всё это время
Рысь пряталась в ветвях.
Пора на землю,
Там мясо на костях.
Убрались волки,
Пора самой поесть. 
А мяса столько,
Что за присест не съесть!
Рысь, осторожно
Соскользнув стволом,
В тревоге ложной
Замерла столбом.
Ей показалось,
Что Седой опять
То, что осталось,
Мчится охранять.
То пришлый волк,
Голодный, как шакал,
Урвать себе кусок
Из леса прибежал.
Рысь зарычала
Грозно на врага
И красться стала.
Тот рванул в бега.
Остатки туши
Обошла она,
Кусок получше
Нашла и прилегла.
В передних лапах
Свой обед зажала,
Вдыхая запах,
Грызла и лизала.
Она не просто ела,
Наслаждалась.
Лежала смело,
Мясом наедалась.
Ей было ясно -
Волки не придут.
Ведь не напрасно
Еду не стерегут.

Рассвет

А ночь кончалась,
Близился рассвет,
Луна, казалось,
Поменяла цвет.
И звёзды в небе
Гасли по одной.
Видны уж стебли
Низко над землёй.
Вдруг, как от капли,
Прокатился звон ...
Лишь эха гасли
Звуки, снова он ...
Синичка-гаичка
Проснулась и звенит,
На жёлтой маечке
Угольничек блестит ...
И тут же дробь,
Как будто барабан.
То - дятел вновь
Бушует, хоть не пьян.
Деревья лечит
Клювом-долотом,
Сев к ним на плечи,
Добывает корм.
Ударит крепко,
Слух насторожит 
Врач в красной кепке,
Короед дрожит!
Лес просыпался,
Прогоняя сон,
В ложбину крался
Белым молоком
Туман рассветный –
Чародей, факир.
В нем, незаметным
Становился мир.
Герои драмы
Растворились в нём,
Поют лишь гаммы
Птицы о своём.
Как занавес в театре;
Окончен первый акт.
Сюда после антракта
Вас пригласить я рад.
Вернёмся с вами снова,
Но в мир, где нет теней,
Где жизни всей основа
Лишь ласка матерей.
Увидим дальше вместе
Малюсеньких волчат,
Здесь жизнь из них,
Как с теста,
Для леса лепит - Ад!
И из малюток этих
Беспомощных, слепых,
Волков рождает серых
Лобастых и Седых ...


Глава 2 ИЗГОЙ



Волчица мать,
Придя к себе домой,
Волчат опять
Кормила. Боже мой!
И сколько ж нежности
Скрывала в себе мать!
Ни в чём небрежности:
Волчонка ли лизать,
Или уснувшего
Прикрыть своим теплом ...
Общенья лучшего
Не сыщешь нипочём.
Лобастый снова
Дольше всех сосал.
Седой был дома,
Лёжа наблюдал.
Когда, насытившись,
Волчата дружно спали,
Седой с волчицею
Их сон оберегали.
Седой лечился.
Он лежал у входа.
Сюда сочился
Свет. Весенняя погода
Теплом ласкала.
Солнышко взошло
И землю согревало,
Всё вокруг росло.
И лес, зимою - голый,
В тепле том оживал.
Уже туман зелёный
Вершины покрывал.
Щенячье настроенье
Себя давало знать.
Хотелось по весенней
По травке поскакать.
Промчаться, круг рисуя,
За собственным хвостом,
Куснуть себя рискуя ...
Хоть взрослым был волком,
Седой умел отвлечься
От жизненных забот,
Мог, как щенок, увлечься
И наблюдать полёт:
Как стройно, будто в танце,
Две бабочки кружат,
Как в водном чистом глянце
Картиною лежат
Растущие деревья
И в небе - облака,
От птичьего веселья
Обалдев слегка ...
И если бы не раны,
Он вряд ли здесь лежал.
Он просыпался рано
И сразу же бежал
Осматривать владенья,
Там метки оставлял.
И не было сомнения,
Что кто-то их читал.
Волчица приподнялась,
Потом, на лапы встав,
Тянулась, разминалась,
Лежать уже устав.
Приблизилась к Седому,
Принялась лечить:
По ранам, по живому,
Вновь язычком водить.
Обследовала щёку,
В глазницу языком
Сквозь век опавших щелку
Попала уж потом.
Седой лежал спокойно,
Он вспомнил свою мать:
Так нежно и запойно
Она могла лизать ...
Лобастенький, проснувшись,
Тихонько зарычал,
О стенку носом ткнувшись,
Пописать, видно, встал.
Отполз от всех в сторонку
И зажурчал струёй,
Промыл в пыли воронку
И влез туда ногой.
Потом, назад вернулся,
Волчат всех растолкал
И сонно растянулся.
Он всё же был так мал.
Пока он копошился,
Нужду свою справлял,
Волчицы взгляд светился,
Щеночка ободрял.
Седой смотрел на сына,
Себя в нём узнавал.
С той разницей единой:
Он - взрослый, этот - мал!

Сменился день на вечер,
А ночь сменил рассвет…
Промчалось время-ветер,
И вот он, здравствуй, свет!
у всех открылись глазки,
Весь мир другим вдруг стал,
И всё вокруг, как в сказке.
Лишь вход - манил, пугал…
Седой за это время
Все раны залечил.
Своё - отцовства бремя,
Уверенно тащил.
Охотился, как прежде,
И пищу добывал,
И каждый день в надежде
На лучшее встречал.
Судьба благоволила,
Была добра к нему,
И жизнь его хранила.
За что лишь - не пойму.
Назвать его жестоким,
К потомству я б не смог.
И всё же, как все волки
В бою за жизнь – жесток!
Природа так решила,
Он мясом должен жить.
Солому ломит сила.
Чтоб жить, умей убить!
Умей и защищаться,
Добычу отстоять,
И будешь волком зваться.
И стал он - убивать ...
Когда голодный очень,
Он слабых выбирал,
Кто старость, свою осень,
Убого горевал.
Он убивал уставших,
Ослабленных, больных,
Он убивал отставших,
Калеченых, хромых.
Добытую добычу,
Лежащую у ног,
По волчьему обычаю
Он уступить не мог.
Где не хватало силы,
Брал хитростью, умом.
Судьба и Бог хранили,
Не зря был вожаком.

Естественный отбор

Но вот настало время
На водопой вести
Волчат - родное семя,
И вся семья - в пути,
Сегодня мать узнает,
Кто из ее волчат,
Как песий сын, лакает -
Тот не придет назад.
Прошли насквозь опушку,
Спустились к родничку,
Который рос в речушку
Прошлись по бережку,
Столпились над водою
И стали разом пить
(Так лось на водопое
Пьёт), медленно цедить,
И лишь один Лобастый
Лакает, словно пёс ...
"Ну, что же ты, несчастный?"
Волчицы чёрный нос
Толкнул его под рёбра.
Лакать он перестал
И взгляд ее недобрый
Вдруг на себе поймал.
Волчата: братья, сестры,
Набросились гурьбой,
И чей-то зубик острый
Разрезал шкуру: "Ой!"-
Рванулся, что есть силы,
Стряхнул с себя врагов:
"Ну, ножки мои милы,
Несите от волков!"
Волчата гнались молча,
И он не голосил.
Он стал добычей волчьей
И ноги уносил.
Волчица не хотела
Его со всеми гнать,
И только вслед смотрела,
Она-то ему мать.
Стояла, вспоминала,
Как года три назад
Вот так же догоняла
Того, кто был ей брат.
Вот так же и решилась
Тогда его судьба.
Потом она резвилась ...
Но скрылась с глаз гоньба.
Лобастый оклемался,
Свой пересилил страх,
Всё дальше отрывался,
Был скорым на ногах.
И лишь один волчонок
Не очень отставал.
Лобастый, что силенок,
Ещё чуток наддал,
Взлетел на холм, как птица,
И вмиг затормозил.
Обрыв! Внизу струится
Река. Вдали - залив.
И нет пути ни вправо,
Ни влево - не свернуть ...
"Ну, что ж, братишка бравый,
Тебя отправлю в путь,
Туда, где наши предки
Охотятся сейчас ... "
Увидел он сквозь ветки
Свеченье жёлтых глаз
И стал к врагу чуть боком,
Открывшись под удар.
А сам орлиным оком
Ловил момента дар.
Волчонок так, с разгона,
Сшибить его хотел,
Но только вниз, к затону,
С обрыва полетел.
Лобастый улыбнулся,
Открыв свои клыки,
И тут же встрепенулся,
Ведь есть ещё враги!
А те, не слыша драки,
Спешили со всех ног,
Как глупые собаки ...
А он - умён, как бог!
И вот в кустах мелькнули
Две тени: брат с сестрой.
Лобастый, словно пуля,
На них рванулся в бой.
Ударом сшиб он брата,
Рванул из шеи клок ...
Сестра, та - слабовата,
Не взяла даже в толк,
Что братец умирает,
Что нужно убегать ...
Судьба за нас решает,
Кто должен убивать.
Лобастый крепкой грудью
Сестрёнку придавил:
"Чтоб жить, отправлю в путь я
Тебя!" И он - убил.
Ещё одна сестричка
Спешила умереть.
"Прими её, водичка?"
Пришлось и ей лететь.
Управившись с врагами,
Лобастый двинул в путь.
Со взрослыми волками
Ему бы не вздохнуть.
Вот так, под летним зноем,
Хранимый лишь судьбой,
Лобастый стал изгоем,
И в плен был взят тоской.
Он поднял кверху морду
И первый раз за жизнь
Тоскливо вывел оду,
Направив её ввысь.
Он выл! По-волчьи плакал,
Он клял свою судьбу ...
А ворон вдруг прокаркал:
"Ждёшь смерть? Сейчас найду
Лобастый осмотрелся:
«Нет, нужно всё же жить!
Я жив и зря распелся,
И нужно уходить!»
Он обходил селенья,
Не знал друзей, врагов ...
Судьбою и везеньем,
Он избегал волков.
Он постигал науку
Охоты, чтобы жить.
И силой хватки в шутку
Оленя мог убить!
Он был похож на волка,
Всё та же масть и стать.
С Седого ростом в холке,
Зубами крепок в мать.
И все же был собакой,
Знать был в роду их грех
За волчьей его бабкой,
В итоге - плач, не смех.
Звалась его порода
(Он лучшее вобрал,
Соединив два рода)
Так верно - волкодав.
А время не стояло,
Оно текло рекой ...
Вот лето пробежало,
А с ним ушёл покой.
Всё чаще небо в тучах,
И дождь, и ветер злой.
И вот однажды в гуще,
В глуши своей лесной,
Он встретился с волками.
Числом их было три.
С голодными глазами
И злобою внутри.
А он был рослый, сытый,
у ног подсвинок лёг,
Подсвинок им убитый.
А он над ним - как бог.
И трое те решили
Еду его забрать.
Отпор же получили
Такой, что убежать
Никто уж был не в силах.
Свой проиграли бой.
Солому ломит сила
Закон в лесу такой!
Один с предсмертным воем
Сгребал когтями мох,
А те, живые двое,
Согласны, что он - бог.
Они лишь и успели,
Что зубы показать,
Как клочья полетели.
В дальнейшем будут знать!
Живые: с раной в горле,
С прокушенной ногой,
А третий, самый гордый _
Тот вовсе не живой
Скуля и пригибаясь,
Они молили - жизнь!
И он, не долго маясь,
Решил, что так и быть,
Оставит их живыми
И даже даст поесть.
Трофеями своими
Делиться будет впредь ...
Но он - вожак их стаи,
Защитник и СУДЬЯ:
"Приемна жизнь такая?
Дарю ее вам Я!"
ОНИ сочли за милость
Подарок этот - жизнь.
Вот так всё и случилось,
И так пошёл он ввысь.
Вожак он был - отличный,
Охотник, хоть куда.
Добычи своей личной
Поесть давал всегда.
И вот два доходяги
Набрали нужный вес,
Бездомные бродяги,
Рвануть решили в лес.
Лобастого боялись,
Как дьявола в Аду,
И всё же в лес подались,
Да на свою беду ...
А перед их побегом
Лобастый нашалил:
Где неизвестно бегал,
Но только притащил
Огромного барана,
Да жирного притом.
И, видимо, охрана,
Найдя следы потом,
Решила, что разбойник
Не должен больше жить
Промысловик-охотник
Был нанят, чтоб убить,
Убить его, как волка,
Как вора, наконец! -
«Ну, Серый не иголка.
Найду - ему конец!»
Собралось полдеревни,
В загонщики пошли.
Кустарники, деревья
Украсили флажки.
Там, где проход оставлен,
Охотник и засел.
Не новичок был в травле
И знал, чего хотел.
От первых громких звуков:
От криков и хлопков,
Ужалил кто как будто
Сбежавших двух волков.
Они неслись галопом,
Куда глаза глядят,
Как будто от потопа.
Вдруг глядь: флажки висят!
Рванули вправо, влево,
Прохода нет нигде.
А сзади то и дело
Дудели на трубе.
И вот вдоль красных тряпок
Те бросились бежать ...
Куда же вы, растяпы?
Ведь вас там будут ждать!
Лобастый тоже вышел,
Услышав близкий шум.
Когда флажки увидел,
Он их перемахнул.
И если б те бродяги
Не убежали в лес,
Он их из передряги
Увёл бы, словно бес.
А так они скакали
Туда, где ждала смерть,
Там выстрел услыхали,
Но не услышат впредь ...

Месть

Опять один, как леший.
Опять тоска пришла,
В воронку, в омут вешний
Втянула, понесла.
Сдавили спазмы горло,
Вой рвётся из груди.
Нет, он, конечно, гордый, 
Но друга бы найти.
Он вспомнил дом-пещеру,
Отца - Седого, мать ...
Затосковал не в меру.
Эх, если б повидать!
Он боль в груди осилил,
Не выпустил свой вой.
А злость на жизнь он вылил
В охоте. Он такой!
За тех двоих убитых,
Которые ушли,
Он мстить решил им – сытым,
Двуногие они!
Он помнил путь к кошаре,
Да вот уже она.
И крался вновь к отаре,
Чтоб резать до пьяна,
Как режут только волки.
Он резал, людям мстя!
За то, что так, в осколки,
Мечта разбилась вся.
Мечтал он, чтобы стая,
Где был он вожаком,
Ему семьёй бы стала,
И он в ней был - волком.
Хотелось убедиться,
Что он такой, как все,
Хотелось утвердиться,
Но как в родной семье.
Взобравшись на кошару,
Сквозь крышу, внутрь проник:
И вырезал отару.
Весь в крови, как мясник,
Он выпрыгнул в окошко,
Пробив башкой стекло.
Он ловким был, как кошка.
На зло, он сделал зло.
Ведь первого барана
Он выкрал, чтоб поесть.
Сейчас же овцам раны
За зло ему, как месть.
А утром чабанами
Увиден был весь Ад:
С потухшими глазами
Питомцы их лежат.
И море, море крови:
На стенах, на полу ... 
Теперь, как горец - кровник
У жизни на балу.
Опять была охота,
Мишенью - волки все.
Лобастый в тех заботах
Не найден был нигде.
Он знал, что будет бойня,
И люди станут мстить.
Возможно, и сегодня,
И надо уходить.
И, вырезав отару,
Решил покинуть лес.
Бежал, как от пожара,
Но рад в душе был бес.
Бежал какой-то степью,
Полями уходил ...
И вдоль распадков цепью
В другом лесу он был.
Забрался в заповедник.
Не знал, куда попал.
Как заяц-безбилетник.
- Живи, раз убежал!

Глава 3. Заповедный лес

Первая встреча с лесником

Проделав путь нелегкий,
Решил он отдохнуть,
На хвое возле ёлки
Прилёг, чтобы вздремнуть.
Спал, как всегда, вполглаза,
Сквозь сон услышал шум.
То егерь, для лабаза,
Зажав в руке колун,
Бил дранку из берёзы:
Бела, легка была.
А с пихты, словно слезы,
Живица вниз текла.
Наверно, для настоя
Хотел набрать лесник
Живицы. Запах хвои
Тот сок в себе таит.
Зимой в отваре этом
Капканы кипятил,
Все запахи при этом
Живичный запах бил.
Лобастый приподнялся:
Чу! Рядом человек.
Он сразу догадался,
Не открывая век.
Волк снова отдохнувший
Успел-таки поспать-
Всем телом потянувшись,
В зевке разинул пасть.
В желудке засосало:
Давно уже не ел.
Покуда убегал он,
С охотою терпел.
Пора бы разговеться,
Закончить этот пост.
Вначале - оглядеться,
Не прищемили б хвост.
С немалым интересом
Он двинулся на шум,
Где на опушке леса
Звучало - бум да бум ...
Приблизившись к опушке,
Лобастый увидал:
Кора вокруг и стружки,
Спиной к нему - амбал!
В руке - как клык железный 
Блестит в лучах колун.
«Так это ты, любезный,
Поднял весь этот шум?!»
уставившись на спину,
Стоял и наблюдал.
И тут увидел псину.
Пес голову поднял.
Наверно, ветер запах
Донёс до кобеля ...
Мгновенье, он на лапах.
И сразу - ай-я-я! –
Залаял, разорался,
Натянут поводок.
Тут егерь догадался,
Что где-то близко - волк.
Лобастый не боялся.
Да что ему кобель?!
С тремя волками дрался
И даже без потерь.
А человек - опасен,
Он может быть с ружьем ...
"Ну, тише-тише, Разин!
Сейчас пойдем, взглянем» -
И, взяв ружьё с собою,
Он к лайке подошёл.
Кобель, тот рвался к бою.
"Сейчас, сейчас..., пошёл!"
Отброшена цепочка,
Ошейник был в шипах,
Весь в остреньких гвоздочках,
Как зверя зев  в клыках.
И Разин мчится птицей –
Туда, где скрылся волк.
Пес должен с ним сразиться
Он знает в драках толк.

Разин

Лобастый же, увидев,
Что егерь взял ружьё,
Конечно, был в обиде,
Но скрыл пока её.
Спасаться нужно было,
И он рванулся в бег.
А лайка всё вопила,
Предчувствуя успех.
Лобастый скор на ноги,
Всё дальше уходил,
Он мчался без дороги,
Бежал, что было сил.
Тут егерь спохватился,
Стал звать он пса назад,
А тот злобой налился,
Подраться очень рад ...
Да и не слышал, видно,
Умчались далеко ...
Соперник был солидный:
«Ишь, скачет как легко».
Лобастый сбавил скорость:
«Пусть думает - устал ...»
И там, где меньше поросль,
Где места больше, встал.
Упёрся жёлтым взглядом
Своих недобрых глаз
Он в пса. Тот вился рядом,
Команду помня – «фас!»
На взгляде - как споткнулся,
Почувствовал наглец,
Что на бойца наткнулся.
«Ну, понял, наконец?
Желаешь ли ты драться,
Или сбежишь теперь?»
Чтоб трусом не казаться,
В бой ринулся кобель.
Лобастый ждал удара.
Отпрыгнул и рванул:
Из уха стала - пара.
Он с морды кровь слизнул.
Обрызгало немножко,
Но то - чужая кровь ...
«Да, вышла здесь оплошка,
Чуть маху дал я вновь.
Хотел рвануть за горло,
Шарахнулся кобель ...
Ну, что, теперь приперло,
Обкакался теперь?»
А Разин удивился.
Он дрался много раз,
Всегда победно бился,
А нынче - вот те раз.
Стоял ошеломленный,
Из уха кровь ручьём:
"А волк,  какой огромный!
Ну, что ж, опять начнём!"
Он снова в бой рванулся,
Пытаясь волка сбить.
Тот снова увернулся.
Псу захотелось взвыть:
По шее, ниже уха,
Как будто нож прошёл.
Лобастый бил без звука,
Рванул и отошёл ...
Он видел, злость сменяя,
В глазах вселялся страх,
И пёс, уже вихляя,
Не твёрд был на ногах.
Лобастый сделал выпад,
Последний раз рванул.
Отбросил пёс "копыта"
И на века уснул!

По следам

Отведав тёплой крови,
Живот утяжелив,
Без жалости и боли,
Лобастый "отвалил".
Он знал: придёт хозяин,
Обидится вконец ...
Он - волк, он - зверь, он - каин
Ружьё - его конец.
А егерь был уверен,
Что Разин победит:
Пёс силой не обделен,
Ни разу не был бит.
Пёс - зверовая лайка
И в драках знает толк,
И с братом вместе в спайке,
Медведю рвали бок.
Он шёл на лай собаки,
Потом, шёл по следам ...
Когда поднялся с балки,
То сразу увидал,
Что Разин весь растерзан,
Останки всюду, кровь,
Слои мяса будто срезан ...
Кольнула в сердце боль!
«Эх, милый псина, Разин!
Ну, что ж ты так, дружок?!
Я мог подумать разве,
Чтоб проиграть ты мог?
И сколько ж было серых?
Один здесь наследил ...
Один был?! Друг мой верный,
Да как же он убил?
"...Ага, стоял спокойно,
Ты, первым нападал.
А он - боец достойный!
Вот ты, брат, оплошал.
Ну, что же, след запомню.
При случае должок
Я серому напомню.
А ты уж спи, дружок".
Достав из ножен ножик,
Он друга схоронил,
Насыпал ровный холмик
И камень положил.
И, соблюдя обычай,
Три раза вверх пальнул.
"Три года было нынче..." -
И к дому повернул.
Он шёл в печали скорбной.
А как же? Пса-то жаль!
Был другом верным, ровным,
И оттого - печаль.
Он шёл, не замечая
Цветущей красоты,
Что осень золотая
Под ноги шлет листы.
Погода разгулялась,
И солнце - как весной,
А в воздухе, казалось,
Настолько дух грибной,
Что это чудо леса
Повсюду, как цветы,
Их запах тонкой взвесью
Опутал все листы.
Он шёл, совсем не видя
Ни клёна, ни берёз,
А те, в своей обиде,
Роняли листья слез,
В безветрии кружились,
Как лебединый пух,
И рядышком ложились.
Их прели тонкий дух
И порождал тот запах –
Обилия грибов ...
А он всё шёл на запад
И в мыслях бил волков ...

Зимние подарки лесника

Отзвенело, отыграло бабье-лето
Первый снег, как белы мухи, пролетел
Лес, притихший, без листвы,
прозрачно-светлый
Ещё больше, весь седея, побелел.
Кое-где лишь на деревьях задержались
Разноцветные, шуршащие листы
То заморскими плодами вдруг казались
Или словно - запоздалые цветы...
А зима спешила, видно, разгуляться,
По ночам играл, как в прятки, Дед Мороз.
И к утру нетрудно было догадаться
Становились ледяными лужи слез.
И звенящей тишиной встречал лес утро.
Птиц концертов до весны уж не слыхать ....
Лес на зиму засыпал: спокойный, мудрый,
И ему когда-то нужно отдыхать.
А из птиц в лесу осталось ровно столько,
Что по пальцам можно их пересчитать:
Дятлы, поползни, клесты, синицы только
Да вороны. - Все врачи лесные, можно так сказать.
Прилетели с первым снегом свиристели,
Красногрудые примчались снегири.
Эти птицы, хоть и славно, мало пели,
Не встречали, как скворец, рассвет зари.
Небо зимнее от снежных туч набухло,
Опустилось, чуть касается вершин...
Лес вершинами подпёр его как будто,
Можно смерить - сколько до неба аршин.
И зверьё:
кто, словно лес, заляжет в спячку,
Кто оденется, на зиму, потеплей...
Все в лесу: зверьё и птицы ждут подачку,
Если есть чего покушать – веселей.
Егерь впряг свою лошадку нынче в сани,
Нагрузил в них корм – оленям, кабанам:
"Хоть и ищут они корм зимою сами,
За подарки благодарны будут нам.
Для оленей на сегодня будет сено,
Соль - как круглый камень-лизунец,
И свеклу, морковь везти им можно смело,
Даже веники, как в баню, наконец.
Кабаны едят свеклу, едят морковку,
Комбикорм таскать им только успевай!
Поработаем с тобою за зимовку.
- Но! Пошёл, тяни. Гнедко! А ну, давай!"
Больше месяца прошло с их первой встречи,
И Лобастый уж освоился в лесу,
Жил он в ельнике, где ели, словно свечи,
Как наплывы стеарина, снег несут.
Он охотился, В охоте был успешным,
Весь окреп, сменил на зимний свой наряд.
И сегодня обегал трусцой неспешной
Свой участок. Встрече был совсем не рад.
Приближение саней услышал раньше,
Чем увидел егерь след его в снегу,
Отбежал, в кустах укрыться, чтоб подальше,
Окрик к лошади услышал на бегу:
«Стой, Гнедко! Кажися, старый мой знакомый?
Точно он! Его, гляди-ка, волчий след.
Значит, здесь живёт пришелец незаконный.
Скоро свидимся с тобою, мой сосед.
Да! Не мал следок! Совсем не малый,
Крупный зверь его оставил на снегу.
Но капканов для тебя, волчара, шалый,
Десять штук пока что дома берегу!
Ладно, едем! Но! Пошёл, пошёл, коняга,
Обернуться надо к вечеру домой,
Ты ж плетешься шагом, будто доходяга,
Но! Пошёл!
Быстрей пошёл, дружочек мой!»
Подождав, пока затихнет скрип полозьев,
Волкодав кусты свои оставил.
Издали, дошёл хлопок поводьев –
То, Гнедого понукая, егерь правил.
Волкодав на след тот санный вышел,
Постоял, послушал, дальше двинул.
Слышал он, как шебаршились мыши
Под корягой ... Но только перепрыгнул.
Он сегодня будет, есть свинину:
Присмотрел, где кабаны пасутся.
И держал свой путь туда, в равнину.
Было б мясо - едоки найдутся!
Он не знал, что егерь в ту долину
Тоже путь держал, туда же правил...
И уже мечтал, как ест свинину,
Только казус вышел, чёрт слукавил.
Выйдя на утёс, чтоб осмотреться,
Увидал внизу опять он сани,
Возле них лесник сейчас вертелся,
Сено клал в кормушки мирным ланям.
Волкодав смотрел, не понимая:
Кто же он такой - оленям диким?
Тут отвлёк от егеря вниманье
Треск сороки, вредной птицы крики.
Он взглянул, где надрывалась птица,
И увидел рысь. Сидела та в ветвях,
Тоже наблюдала, что творится,
Как олени кормятся в яслях.
Разложив всё сено по кормушкам,
Уложив туда же - лизуны,
Егерь перешёл к концу опушки,
Там кормились только кабаны.
Разбросал и им свои подарки;
Подобрав поводья, в сани сел:
"Но, Гнедко! Давай, дружок, без палки,
Но не шибко быстро, я вспотел...»

Лобастый и рысь

И лошадка вялою трусцою
Потащила сани с седоком
Ближе к дому, где ее, в покое,
Балуют и сеном, и овсом.
А Лобастый наблюдал за рысью,
Рассекретив тайну и обман.
В это время вышел, чтоб порыться,
На опушку выскочил кабан.
На него отвлёкся на минутку
Рысь исчезла, сколько ни смотрел,
Не нашёл, Как будто было шуткой
То, что рысь он видел. Просмотрел!
Рысь же, спрыгнув с дерева, подкралась
К тем яслям, где был один олень.
Он был болен, как ей показалось,
Еле двигался... Она кралась, как тень.
Ветер от оленя дул ей в ноздри,
Что для рыси было хорошо,
Три прыжка осталось...
Прыг! И в жертву когти,
В шею зубы, крутится ужом!
А олень действительно был болен,
Прыгал он через лежачий ствол,
На сучок наткнулся. Был надломлен,
Сук - под правое ребро вошёл.
Жертва рыси сразу повалилась
Очень слаб был - раненый олень.
Рысь зубами и когтями впилась,
Для неё удачен ныне день!
А Лобастый в это время тоже
Крался к жертве, только вот другой.
Хоть и быстро был олень уложен,
Шум борьбы нарушил весь покой.
И олени мчались врассыпную,
Кабаны, услышав этот шум,
Тоже скрылись в чашу, да такую,
Не пролезешь, если ты не вьюн.
Волкодав лишь высмотрел подсвинка,
Был подсвинок молод, но хорош.
"Хороша, жирна была скотинка...
Всё сорвалось, ускакал, как вошь.
Злой Лобастый повернулся к шуму,
Подбежал к яслям и увидал -
Рысь на жертве раздирала шкуру,
Запах крови по ветру витал.
Тут Лобастый зарычал, губу приподнял,
Меж клыков скользил змеей язык,
На загривке дыбом шерсть он поднял,
Злость в глазах колола, словно штык.
Законом леса - только самый сильный
Владеть имеет право здесь едой.
А мяса вид прилив слюны обильной
Во рту повлёк, наполнив рот собой.
Лобастый не щенок, не пёс какой-то,
И зубы-бритвы, тело-жгут из мышц...
Над головой у них трещала сойка –
Ну, самая крикливая из птиц. 
Рысь отдавать трофей свой не спешила:
«Кто здесь кого, ещё посмотрим мы!»
Из пальцев когти выпустила – шила,
Готовясь, подобралась для войны.
Кровь на клыках у рыси розовела –
Оленя кровь, и бешенство в глазах,
Рысь, словно кошка, щурясь, зашипела,
Когтистой лапой сделала замах...
Лобастый первый раз сражался с рысью,
Увидев полный рысий арсенал,
Он волчью тактику решил сменить на лисью
И, словно испугавшись, отбежал.
Хотя был голоден, решил он выждать время.
Пусть враг насытится, не съест же всё за раз.
Желудок полный будет ей, как бремя,
Желудок полный - это сон для глаз.
Он облизнулся очень плотоядно,
Слюна текла, нет сил, остановить,
И он прилёг, давая знать наглядно,
Что далеко не хочет уходить.
Наевшись, уходить рысь не спешила,
На бок олений плотно улеглась
И, сытно отрыгнув, глаза закрыла,
Трофей охоты охранять взялась.
Лобастый, видя это положение,
Решительно поднялся. Будет 6ой!
Он пережил такое унижение!
И очень недоволен был собой.
А рысью лень владела, сытость
И сон долил, слепляя веки ей.
И драться ей сейчас, на самом деле,
Уж не хотелось. Но закон сильней!
А по закону леса - нужно драться,
Не отдавать же пищу просто так.
Рысь поднялась, должна была подняться,
Без их законов, жизнь - не жизнь, бардак.
Лобастый шёл, оскалив злобно зубы,
Готовый броситься и сразу разорвать.
Он видел жилу жизни в складках шубы
На шее рыси, и готов достать.
Их разделяло расстояние настолько,
Чтоб пролететь мгновением прыжка,
Прыжок решал, рывок один и только –
Победу их - не ясно, чью пока.
Лобастый прыгнул, целясь кошке в шею,
Та - увернулась, падая на бок
И в тот же миг ногой в живот своею
Вонзить хотела когти. Спасся волк.
Он увернулся просто-таки чудом
И, кувыркнувшись, стал на лапы вновь.
Рысь поднималась дольше, в брюхе с грузом,
И волкодав успел пустить ей кровь.
Он прихватил зубами шкуру шеи,
Рванул, что силы сверху вниз,
И, просто диво, не перерезал вены,
Рысь к дереву мотнулась, выдав визг.
Лобастый весь дрожал от возбуждения,
От крови оставался вкус во рту,
Но на сегодня он лишился наслаждения
Терзать, как куклу, кошку эту тут.
У ног лежал олень, ещё чуть тёплый,
Лобастый вскрыл клыком ему живот,
И требуху - деликатес их волчий –
Стал поедать, как всякий живоглот.
Наевшись вволю, Лобастый удалился.
Он чувствовал, сегодня все не так!
Лесник рукой ему грозился,
И остро чувствовал, крадётся где-то враг.

Капкан

Наутро егерь, получивший сводку,-
Буран нешуточный пообещал прогноз,-
Решил ещё раз отвезти подкормку,
Взяв сена в сани, оленям в лес повез.
Гнедка всё время подгонял дорогой,
А как приехал, сразу увидал
у первых яслей, тушей одноногой,
Олень изъеденный, растерзанный лежал. 
Гнедко шарахнулся, но крепкою рукою
Был остановлен. Конь слегка дрожал...
«Сейчас посмотрим, что это такое,
Кто здесь охотился, оленей обижал?»
И обойдя кругом остатки туши,
Лесник прочёл, как в книге, на снегу,
Всё, что случилось в этой белой пуще,
Следы не очень тайны берегут.
«Раз так случилось, послужи, страдалец,
Ещё приманкой. Надо их ловить,
Особо этого - эх, как шалит, мерзавец,
Но попадётся, сукин сын он, ить!»
Он взял с саней мешок, а в нём - капканы,
Стал выставлять под старые следы:
"Уж если вы припрётесь до бурана,
То значит, вам не скрыться от судьбы." 
К капкану каждому  он потасок приладил –
Чурбан берёзовый, а связывал их трос,
Коль попадется волк тот, будь неладен,
Потянет чурку – далеко ль, вопрос.
Расставив все капканы под следами
И сено выложив оленям из саней,
Лесник назад поехал. За делами
Летело время, будто воробей.
А зимний день короче клюва птички,
К тому же, тучи снежные, клубясь,
Настолько снизились, что снежные излишки
К вершинам липли, в тучах находясь.
Остаток ночи с половиной дня,
Лобастый спал под елью у себя
И увидал он очень страшный сон:
Вокруг олени, между ними он.
Они нагнули головы к земле,
Рога остры ... Сейчас, конец здесь мне!
Еще чуть-чуть, рогами разорвут!
Рога - клыки! Олени же ревут!
Забилось сердце, словно на бегу...
Открыв глаза, Лобастый вмиг поднялся:
«Ни к чёрту сон! Наверно на беду?
Хотя, откуда ей, беде-то взяться?»
С-под старой ели, с ямы меж корней,
На свет он вылез, потянулся сладко,
Зевнул, что пасть открылась до ушей.
"И всё же сон противный, очень гадкий!"
А день был хмур. Ковряжилась зима,
И тучи висли прямо над ушами...
Прогнав последние сомненья ото сна,
Лобастый вдаль взглянул биноклями-глазами.
Ничто не говорило о беде.
Вокруг спокойствие, безмолвие, всё бело ...
Лобастый вспомнил тут же о еде:
«Пойти взглянуть, где ел вчера, меж делом?»
И он неспешно, волчьею трусцой,
Своим же следом, тронулся к поляне:
«А день сегодня какой-то не такой,
И словно весь построен на обмане.
Из ямы вылез, было так тепло,
Сейчас задула зимняя поземка,
От туч на небе стало вдруг темно.
Шалишь, старушка, зимушка-плутовка!»
На край опушки выйдя, он привстал.
Здесь что-то ново, что-то изменилось?
«Ага, лесник обратно приезжал,
Вон сено свежее в кормушках появилось».
Он посмотрел, где был вчера олень.
Вокруг следы, оставил их лесничий.
Следы повсюду. Натоптал за день
Своей походкою двуногой, птичьей...
Вокруг всё тихо. Кругом обойти?
А вдруг засада, ведь не тронул мяса.
Или уж лучше вовсе мне уйти?
(Вопрос о жизни, он - сложней пасьянса)
Но почему-то всё не уходил,
Он помнил сладкий вкус оленя
И в третий раз он кругом обходил,
Круги, сужая к туше той всё время:
«Вот след вчерашний, здесь я проходил,
Пойду по следу, так мне безопасней.
И тут же, сразу, лапой угодил
Капкану в пасть попался лапой задней.
Рванулся в бег, но сзади потасок -
Чурбан, к капкану тросом был  привязан.
Он грыз чурбан и трос, затем волок,
Пытался вырвать ногу раз за разом.
А лес-то дикий! Это вам не парк,
Кусты, коряги, целые деревья
Лежат повсюду - полный кавардак.
И очень скоро он испытал сомненье:
«Нет! Не уйдёт он очень далеко,
Застрянет где-то здесь, с поляной рядом.
Но умирать-то, братцы, не легко,
И смерть - вот, рядом, уже брызжет ядом,
А здесь ещё завыл, как волк, буран,
Из туч посыпалась крупа, как жаль, не манна...
Застрял в кустах берёзовый чурбан...
Виной всему - проклятый сон тот странный!
Буран всё выл, свистел и бушевал,
Валя деревья. Сыпал буйно снегом...
А волкодав прикованный лежал,
Лежал в снегу он под открытым небом.
Буран гудел и день, и два,
И лишь на третий, стал заметно гаснуть.
Лобастый был теперь живой едва,
И весь в навозе, стал он дурно пахнуть.
Лишь на четвёртый день
Лесничий, взяв ружье,
Одев на ноги, лыжи-снегоступы,
Пришёл сюда, неся с собою тень –
Тень смерти. Нёс в стволе её,
Во взгляде неприступном.
Лобастого не сразу, но нашёл.
Нашёл его в том виде он ужасном,
Что мысль - убить, с которой он пришёл,
Ему казалась вредной и напрасной.
И всё же он поднял своё ружьё,
Навёл на лоб, такой широкий...
Лобастый ждал: "Вот смерть, зрачок её" –
Но что-то дрогнул взгляд тот черноокий.

Глаза в глаза

Лобастый все лежал,
Смотрел он смело,
Не прыгал, не бежал...
И в том-то дело,
Что смелостью своей
И взглядом честным
Он жалил всё сильней.
Бой был бесчестным.
Не выдержал мужик,
С досады плюнул
И карабин свой вмиг
За спину сунул
И, к волку подойдя,
Над ним склонился:
"Ну что ж, спасу тебя,
Хоть провинился ...
Оставлю если, убежишь?
Ты постарайся!
Ну, я пошёл? Чего лежишь?
Все! Убирайся!» -
Лесник спиною ощущал
Взгляд зверя жгучий,
Потом капканы всё искал
Под снежной кучей ...
Вдруг обернувшись, увидал:
Волк брёл, качаясь ...
"Иди, иди! Чего ты, стал?» -
Сказал, прощаясь.

Глава 4. ДОБРОМ ЗА ДОБРО

Бой за любовь

Он, как ни странно, выжил,
По-волчьи был живуч.
Судьбою был унижен,
Но дух спас, что могуч.
Могучий дух двух предков
Не дал ему пропасть.
И пусть досталось крепко,
Сражался, чтоб не пасть.
Пока поправил силы,
Чего только не ел.
И мыши были милы,
И "падаль". Но ведь цел!
Он цел, и, слава Богу!
И зиму пережил,
Бог жизнь дал, как дорогу,
Чтоб он по ней ходил.
Весна опять вернулась.
Осел, стал таять снег.
Природа-мать проснулась
И разбудила всех.


Волчица потянулась,
Зевнула во всю пасть.
И стая встрепенулась,
Вся серая на масть.
Их было две - волчицы,
Волков же было шесть.
Пора определиться ...
И снова - дыбом шерсть.
За право быть любимым,
За право обладать
Волчицей неделимо,
Здесь нужно убивать!
Или, сразившись с честью,
Но проиграв свой бой,
Что равносильно смерти,
Убраться с глаз долой.
А драка назревала,
Причиной был пустяк,
Кому-то места мало,
А кто-то просто так
Куснул за бок соседа,
Чтоб близко не стоял.
Но это не победа,
Начало лишь, скандал.
И вот уже не в шутку
Задрались два волка.
Вот кровь уж красит шубку,
И кровь уж на клыках ...
И первая победа -
Соперник убежал ...
Но рядом - два соседа,
И страшен их оскал!
Вот драка с новой силой
В клубок скатала - трех.
Бросала их, крутила,
Вот кто-то - наутёк,
А двое, не заметив,
Дерутся за троих.
И никаких запретов ...
Еще  один затих.
Лежит один нескладно
И жалко, на спине ...
Соперник горло жадно
Сдавил, прижал к земле.
И тот, что был придушен,
В конвульсиях дрожал.
Соперник - равнодушен,
Всё жал его и жал.
Последний раз он вздрогнул.
Затих пушистый хвост...
С ухмылкой, пасть защёлкнув –
Живой - лизнул свой нос.
С разреза крови капля
Повисла на носу,
И лапу, словно цапля,
Держал он на весу ...
Да, был он победитель!
Надолго ли, вопрос?
Нуждался в Айболите:
Прокус на лапе, нос ...
Не время для лечения!
Их - четверо на двух.
И двое, вне сомненья,
Ещё испустят дух!
А трое так смотрели,
Со злобою в глазах,
Что мышцы занемели
От страха, на ногах ...
Те - трое подходили,
Намеренья - ясны!
Рычали, не скулили -
В сердцах весь хмель весны ...
"И не сбежать, догонят!
Ведь лап осталось - три ...
И страх, да будь он проклят,
Сковал всего внутри.
А всё же, нужно драться!"
Клыки он обнажил,
Чтоб трусом не казаться.
Он трусом и не был.
Оскал его кровавый
Сыграл не в шутку роль,
Напомнив тройке бравой,
Наверное, про боль.
Они остановились,
Не зная, как напасть ...
И тут на них свалилась,
Как с неба, - их напасть!-
Лобастый шёл по следу,
Кипела бурно кровь.
Одержит он победу!
Ведь ждёт его - любовь!
Следы пропахли плотью,
Волчицы то следы.
Он видел метки с кровью
Волчицы у воды.
Взбежал он на пригорок
И сразу увидал
Самцов, их зло, как порох
В глазищах и оскал ...
Один стоял над трупом,
Наверно, им убитым,
А трое, те, как будто,
Лишь с виду и сердиты,
Внутри же, как собаки...
Он просто прыгнул сверху, -
И закрутилась драка 
Сил волчьих на поверку.
Сбил одного с разгона,
Рванул плечо второго,
Все это без урона,
Как под охраной бога.
Блестят его клыки,
И снова враг повержен!
Не волки вы – щенки!
И взгляд небрежен ...
Остался лишь теперь,
Что был над трупом:
"Седой?! Глазам не верю,
Вот это - круто!»
А это точно был Седой:
Пуста глазница,
И шрам от уха тёк щекой.
"Неужто снится?
Ну, а волчица - его мать?
Нет! Быть не может!
Он запах должен был узнать.
Седой, ну, что же?..
Сразимся или как?
Пусть бой рассудит!
Царил в мозгах его бардак -
Так что же будет?"
Волчицы вышли из кустов,
Самцы отмякли.
Их две! И надобность клыков
И драк иссякли.
Та, что постарше, но не мать
Вела Седого.
А молодая - благодать! -
Ему от Бога.
Вот так Лобастый испытал
Любовь, отцовство,
Но долг за жизнь не забывал,
Растя потомство.

И снова зима

Промчалось лето, как всегда, в одно мгновенье,
И снова вот он - листопад, души томленье.
И воздух пахнет, как всегда грибами, прелью,
Синь неба приняла вода, журчит свирелью.
А в небе - клин из журавлей, летят, курлыча,
И тихой песнею своей печаль всё кличут.
Умчались к югу и скворцы-певцы рассвета,
Зари прекрасные певцы, и с ними - лето ...
На паутинке - паучок несёт известие
«К нам бабье лето вновь идёт, спешит к нам, бестия!»
Опять побалует теплом, погодой ясною,
А уж потом, придет она - пора ненастная.
И снова в тучах прилетят дожди холодные,
Нальют повсюду лужи слез – преграды водные.
Унылость, сырость принесут и песнь печальную
Дожди идут, идут, идут, как поминальные ...
Раскиснет, жижей став, земля, вся заболотится.
Дрожат промокшие поля, спят - не колосятся.
И на вершине грусти всей, её уныния,
На лунный свет среди ночей их песнь фамильная.
Зовём мы песню эту - вой! За жуткость голоса.
Тоска, страх смерти в ней такой, взлетают волосы.
А вот когда придёт зима, морозы лютые,
Звучит всё чаще здесь она в те ночи лунные.
Лесник проснулся. Мерзкий вой! Какой уж сон тут?
Пора готовиться на бой - справлять работу.
Он встал, оделся, взял ружьё, свою собаку:
"Ну, что, Абрек, идём вдвоём с тобой на драку?
Гнедко пусть дома постоит, пешком пройдемся.
Там волк какой-то, брат, шалит. Так подерёмся?»
Абрек вильнул своим хвостом и громко гавкнул.
«Ну, раз согласен, то пойдём» Пёс цепью звякнул.
"Эх, жаль, что братик твой погиб. Втроём сподручней!
А волк-убийца не убит. Такой вот случай ... ».

Поход на волков

На улице зима
Белым всё бело,
И снега - просто тьма,
Он то и дело
То пухом вниз парил,
То снежной крупкой,
И землю всю укрыл
Прелестной шубкой.
Поскрипывал снежок
При каждом шаге.
Перо скрипит, дружок,
Так по бумаге ...
Лесник участок обходил,
Лыжнёю правил.
А впереди Абрек кружил,
Чего-то лаял.
«Ну, что ты там нашёл,
Чего взбесился? -
Лесник к Абреку подошёл -
След волчий вился, -
Мы ведь за этим и пришли;
Чего ругаться?
Но не один волк, погляди,
Штук пять их - братцев.
Но нас так просто не возьмёшь,
Мы с карабином.
Да ты, надеюсь, подмогнёшь,
Не стрелим мимо!
Всё будет, брат, у нас о-кей?
Ты должен верить.
Ну, в путь? Да веселей!
Не канителить!"

А день-то зимний,
С гулькин нос,
Да блёкло-серый,
И ветер тучи понанёс
Со снегом белым.
И туча сыплет с неба снег,
Как пух роняет,
А ветерок, упавший снег,
Как мышь, гоняет ...
Зима, всех холодом пугая,
Безмолвием и белизной,
Волков собрала серых в стаи
Ночами слышен стаи вой.
Лобастый тоже в зиму эту
Был в волчьей стае. Он – вожак.
Голодным также до рассвета
На жизнь, судьбу рыдал вот так...
 

Абрек

Лесник на лыжах шел неспешно.
Чуть сбоку - волчий след бежал.
Что он рискует, знал, конечно,
Но только главного не знал:
Не знал, что след, этот бегущий,
Ведёт не к пятерым волкам.
Что след, им найденный там, в пуще,
Лишь след разведчиков пока.
Волков же в стае всех – пятнадцать,
Все голодны, а значит - злы.
В организации тягаться
С волками можем только мы.
Вожак - их ум, он самый главный,
Он полководец, командир.
По силе, нет ему здесь равных,
Он победитель страшных игр.
На морде, шкуре - отпечатки
Его нелёгкого пути,
И страшен, и жесток он в схватке
Живым кто редко мог уйти. 
Лобастый в стаю ввёл с собою
Семью: волчицу и детей.
Всех сыновей учил он бою.
Волчицы учат - дочерей.
И в стае у него порядок,
у всех обязанности есть:
Кто убивает - ждет в засадах,
В загоне быть, здесь тоже – честь.
Сегодня стая собиралась
Идти в охоту на лосей,
Но рок, как вскоре оказалось,
Другой поход готовил ей ...
Абрек внезапно стал, напрягся,
Гулёна - зимний ветерок,
Гуляя, волками пропахся.
Откуда запах приволок?
Поднятым носом ветер ловит,
Играют ноздри, шевелясь ...
Ну, да, из ельника он гонит
Тот запах, весело струясь.
Лесник заметил измененья
И тоже подтянулся весь.
Он осмотрелся ... Нет сомнения:
Он в Волчьей пади. Точно, здесь!
Названье словно подтверждало,
Что это место - для волков.
Так издревле, всегда бывало,
Скрывала падь лосей врагов.
Лесник подвинул ближе ножны,
Чтоб нож удобней вынимался.
Был карабин его ухожен,
Он в нём почти не сомневался.
Чего боялся - перекоса,
Чтоб не заело бы патрон ...
Абрек на запах волка носом
Повёл к завалу, видел он.
Сняв карабин, предохранитель,
Охотник шёл и озирался:
"Так вот, где волчья обитель
И... сам в ловушке оказался!
Пройдя завал, с Абреком вместе,
Он в волчьем был уже кольце.
Мелькает, не стоит на месте
Тень волка и не взять прицел.
Они смещались вправо, влево,
Исчезнув, снова появлялись.
Вокруг кусты. В них то и дело
Их тени будто растворялись.
Абрек рычал и озирался,
Ждал нападения и он.
Лесник давно весь подобрался,
Водил вокруг себя стволом:
"Жаль все деревья за поляной.
Как на арене мы, Абрек!
Вот это влип, а ведь не пьяный,
Попался, словно раку - грек.
А стая словно выжидала.
Тянул чего-то их вожак,
И потому не нападала,
А знака нету всё никак.
Лобастый видел человека,
Узнал он сразу лесника.
Он помнил, как его, калеку,
Освобождал тот из силка.
Он мяса помнил вкус, казалось,
Что тот принёс и положил...
И лесника судьба решалась:
Чтоб умер он или пожил.
Вот в стае, кто-то не дождавшись
Его решенья, начал бой,
И, на поляне оказавшись,
Упал с пробитой головой.
Дымок от выстрела струился,
Взлетая кверху, к облакам.
Лобастый, так и не решился
Отдать команду им, волкам.
А запах крови будоражил,
Он разжигал им аппетит,
Он искажал их волчьи рожи,
Ведь каждый волк в душе – бандит.
И то, что жертва отбивалась,
Разогревало их азарт,
А смерти племя не боялось,
В бою погибнуть всякий рад.
Они обрушились ордою,
Как камнепад со склона гор..., 
Но не подвёл в том ближнем бое:
Ни карабин и ни затвор. 
И каждый выстрел в цель ложился, 
Одних - убил он наповал,
Но кое-кто и шевелился,
И этих он не добивал.
Лесник считал в уме патроны.
И вот последний был в стволе,
А волки, серые горгоны,
Не все ведь вьются на земле.
Один с Абреком в шар скатался,
Сейчас собаке бы помочь ...
Взяв в руку нож, он закачался
И сделал шаг, и тут, как ночь,
Упал лицом, глазами в снег.
На спину, кто-то навалился
И рвёт зубами куртки мех...
Лесник достойно в драке бился:
Крутнулся набок, что есть силы,
Махнул рукой, с ножом зажатым,
От влаги, что в глаза наплыла,
Весь мир казался мутноватым...,
Но нож воткнулся в мякоть тела,
Достал и этого он волка!
И туша волка вмиг слетела.
Но оказалось мало толка!
Он не успел и приподняться
Сквозь муть в глазах своих увидел –
Две серых тени сразу мчатся.
Прогневал Бога я, обидел ... »
успел подумать наш лесничий,
И с жизнью он уже прощался.
И тут Лобастый взвился птицей
Перед волками оказался.
Он встал на грудь ему ногами,
Оскалив страшные клыки ...
На взгляд наткнувшись, волки стали.
Те волки - кровь его, сынки.
Абрек, расправившись с врагом,
На помощь поспешил придти,
Но на пути своём волков
Тех двух и встретил. Не пройти!
Он завязал неравный бой ...
Лобастый, скалясь, наблюдает.
Вот волк, с прокушенной ногой,
От пса отходит, отступает.
«Я разве этому учил?!» -
Метнул ему угрозу взглядом.
И снова в драку тот вступил.
Два брата снова бьются рядом.
Абрек устал. Он весь искусан.
В крови оскал. Пусть он – искусен,
Но силы вышли, на исходе,
Дрожат все жилы, кровь на морде ...
Один соперник изловчился,
Рванул клыками за плечо,
Абрек от боли кверху взвился,
А тут по шее - горячо!
Другой соперник впился в горло,
Рванул к себе, что было сил...
Он умер - пёс! Но умер гордо,
Погиб в бою и не скулил!
Успев изранить нападавших,
Теперь в агонии дрожал.
Дрожь коснулась ресниц опавших,
Губа спустилась, скрыв оскал.
Лесник увидел глаза краем,
Как пал в бою любимый друг.
Что участь ждёт его такая,
Не сомневался. Только вдруг
Тот волк, что в грудь упёр две лапы,
Сошёл с него, освободил...

***

С тех самых пор лесник две даты
В душе своей всегда носил,
Он в своем прошлом был солдатом,
И верность дружбы сохранил.
Абрека - друга вспоминал он,
Его кончину вспоминал,
И удивительным финалом
Свое спасенье называл.
Лобастый волк его не тронул
Не дал загрызть его другим!
Он был вожак и волком тронным,
И, уходя, он уводил
Всех, кто при драке жив остался,
Но позже все вернутся вновь,
Чтоб съесть, кто с жизнью здесь расстался,
Слизав со снега даже кровь...
Вот так судьба свела их дважды –
Изгоя волка - вожака
И лесника - он был отважным,
Сентиментального слегка.
Добро посеяно, как семя,
Плоды свои дало - добро!
Об этом помните всё время.
Добро, как чудо-серебро!
А волкодав, по Божьей воле,
Не помер в старости своей,
Погиб от раны он на горле,
В бою за трон. Враг был сильней!

2001 г.  Москва