Вопрос

Я шел, устав, с вечерней службы,
Унылый дождик моросил.
Из переулка вышли двое,
Один из них меня спросил:

«Вот ты пошел в семинарИю,
Ты знаешь всех, кто там живет,
Так просвети же нас убогих,
Скажи, зачем священство пьет?

Вот он (и пальцем в друга тычет)
Вчера жену похоронил,
Когда пришел домой с погоста,
То, чтоб забыться, страшно пил.

А ты, священник-недоделка,
Одной ногой стоишь в Раю,
Ты объясни нам, где же правда?
Не объяснишь, прости, побью!

Ну ладно он, большое горе...
Чем помнить смерть, уж лучше пить,
А духовенство разве может
Забвенья воду в душу лить?»

Я промолчал. Ушел с фингалом.
А дома долго размышлял:
Ну что бы мог ему сказать я?
И что бы было, коль сказал:

«В Христовой Церкви тоже люди,
Как можешь ты их осуждать?
О, ты не прав был, вопрошавший,
Священству есть, что забывать!

Я не оправдываю пьянку,
И водке в храме места нет,
Но ты в себя всмотрись получше,
Тебя устроит мой ответ.

В чужой душе ошибки ищешь —
В своей не видишь тяжкий грех.
А образ пьяницы с кадилом
Не обязателен для всех.

Конец уж близко — у порога,
Ушли святые времена.
Не ищем в Боге утешенья —
Идем в ларек, берем вина.

Пьем оттого, что ослабели,
Грех, покаянье — без конца.
Чем осуждать, ты лучше Богу
Молись за пастыря, овца!»

(2002 г.)