Волчью ягоду лучше не трогайте...

ВОЛЧЬЯ ЯГОДА
Коль впервые вы узкими тропками
Пробираетесь в чаще лесной —
Волчью ягоду лучше не трогайте,
Обойдите ее стороной.
Лес, он полон соблазнами разными
В потаенных, укромных местах,
А всего больше — ягодой красною,
Что на темно-зеленых кустах.
Заглядишься на них — заморочишься,
С проторенной дорожки сойдешь,
Может статься — назад не воротишься
И себя самое не найдешь.
Там, где сохнет трава духовитая,
Словно шелк, под ногами шурша,
Там она и растет — ядовитая…
А на вид — до чего хороша!
Только я-то ученей ученого
И на тропке лесной — не впервой…
Я ль не вижу: сгущается черная
Тень беды над моей головой?
Так зачем в эту пору опасную
Снова я зачастила в края,
Где растет она — огненно-красная,
Где погибель таится моя?
1991

* * *
Простую биографию мою
Легко вместить в азы начальной школы:
«Люблю и любишь, любит и люблю…» —
Как весело спрягала я глаголы!
Но жизнь меня пытала на излом
И пить давала горькие лекарства.
Я постигала медленно, с трудом
Глаголов русских вечное коварство.
Проходят годы, вопрошая вновь:
Вот эта вот,
мучительная,
злая,
Тупая боль —
Она и есть любовь?
…А я ответа все еще не знаю.
1990

* * *
Замысловата русская грамматика:
Мысль свежую попробуй излови…
В моих стихах — избитая тематика:
Любовь, любовь…
Ни слова о любви!
Взгляни — она раздетая и нищая
И вообще уже не хочет жить…
По ней прошлись такими сапожищами —
Не залечить и даже не отмыть.
Напрасно с нею, безнадежной, возимся
И зря ее таскаем по врачам;
Прислушайся: ей не хватает воздуха —
Удушье донимает по ночам.
…Глаза поднимешь — небо темно-серое,
И черным стал когда-то белый свет…
Любовь врачуют нежностью и верою.
У нас таких лекарств в запасе нет.
1991

* * *
Ох, как землю весной пригревает,
С каждым днем все сильнее печет…
Плод запретный в саду созревает
И к себе неотвязно влечет.
Сладко яблоко с райского древа,
Но вкусишь — и отправишься в ад,
А в аду — ничего не простят…
Да куда же ты денешься, Ева?!
1991

* * *
А он был нанесен —
Удар из-за угла…
Ты думаешь: прощен,
И я забыть смогла?
Да не сама ли я
Желала забытья?
Уймись, душа моя…
Смиряйся, плоть моя!
Пора наладить вновь
Привычное житье…
Любовь? А что любовь?
Живут и без нее.
Восславим будний труд!
Все прочее — тщета.
Но чувствуешь: вот тут —
Незримая черта?
И память все свежа,
Хоть ласков ты со мной,
И лезвие ножа
Я чувствую спиной…
1991

* * *
Земля уходит из-под ног…
Ну что же, я не исключенье,
Но завтра будет воскресенье,
И в этом тайный есть намек:
Быть может, в муках бытия,
Как никогда наги и сиры,
Еще воскреснем ты и я
И воспарим над бренным миром?
…Но крест тяжел, и гвозди вбиты.
И грозно истина гласит:
«Тех, что любимыми убиты,
Уже никто не воскресит».
1991

* * *
Как страшно в эту пропасть заглянуть…
Нет, лучше уж закрыть глаза — и сразу…
Как ни старайся, а не зачеркнуть
Тобой наотмашь брошенную фразу.
Простить — и на коленях отползти
От трещины, что меж тобой и мною?
Хоть что-нибудь попробовать спасти…
Хоть что-нибудь…
Но — не такой ценою.
Над бездной тишь.
Ни охнуть, ни вздохнуть.
И на простых словах лежат заклятья.
И кто бы дал мне силы — разомкнуть
Такие запоздалые объятья…
1991

* * *
Наука вовремя уйти —
Она не каждому дается.
Уменье главное спасти —
Ох, как непросто достается!
Искусство враз сорвать бинты:
Начнешь жалеть — себе же хуже…
А после забинтуешь туже.
И в этом сущность доброты.
А заживленье — долгий срок…
Но опыт жизни суть страданье.
И будешь счастлив от сознанья,
Что трудный выучил урок,
Что не схитрил, не сплоховал,
А честь по чести сделал дело:
Все то, что с кровью прикипело,
Единым взмахом оторвал.
1991

МОРОЗКО
Давно эту книжку прочла я,
Но помню: в крещенскую ночь
Задумала мачеха злая
Сжить со свету мужнину дочь…
Отец запрягает Савраску —
С такою женой не шути! —
И еду я в старую сказку
Беду или счастье найти.
«Свет-батюшка! Белой метелью
Меня заметет до утра!..»
Но вот оно, место под елью.
«Прости меня, дочка…Пора».
Трещали дубы и березки
Январской ночною порой —
То тешился вволю Морозко
Своею любимой игрой.
Стучали как жесть рукавицы —
Час от часу холод крепчал.
«Тепло ли тебе, молодица?» —
Мне с елки Морозко кричал.
Чужим стало легкое тело,
И холодом душу ожгло…
«Мне зябко!» — ответить хотела,
Но все же сказала: «Тепло…»
Обратной не видно дороги —
Вовсю постаралась метель.
Осталась я в белом чертоге
Стелить снеговую постель.
Коль будет к хозяйству раденье,
Обещана пропасть добра:
Бери дорогие каменья
И полный сундук серебра!
И я, позабыв про усталость,
Мела и скребла — без конца…
Но тщетно согреть я пыталась
Холодные стены дворца.
Душа моя льдинкою стала —
Прозрачною, словно стекло…
«Тепло ли?!» — И я отвечала:
«Тепло, мой родимый, тепло!»
Веселых снежинок круженье,
Узоров резных хоровод…
И длится, и длится служенье,
Не помню, какой уже год.
Ни серебра нет и ни злата —
За это судьбу не корю:
Такая ль нужна мне расплата
За верную службу мою?
1990

* * *
Этот узел мы долго пытались
Разрубить, наши судьбы деля,
Но, как видно, напрасно старались:
Только туже стянулась петля.
Впрочем, ты мне ничем не обязан,
Я тебе ничего не должна…
А что узел так крепко завязан,
В том и вовсе не наша вина.
1990

* * *
…А легче всего — не простить:
Усвоена мудрость урока,
Где сказано, что отомстить
Дозволено: «око за око».
Но месть обоюдоостра,
И меч занесенный — опасен…
Мы нынче как брат и сестра,
Союз наш печальный — прекрасен.
Нести мы до гроба должны
Не жгучую жажду отмщенья:
Ты — тяжкую ношу вины,
Я — горькую чашу прощенья…
1990

* * *
Думали, что связаны любовью,
Оказалось — связаны бедою.
Оказалось, что любовь беспечна,
И наивна, и недолговечна…
Что с ней в этом зыбком мире станет?
То она догонит, то отстанет.
А беда с завидным постоянством
Время одолеет и пространство.
Мы бедою спаяны одною —
Как же ты расстанешься со мною?
1991

* * *
…Со всех афиш, из всех газет,
Напорист и неукротим,
Отныне вопиет интим —
Спасенья ниоткуда нет.
Такие, милый мой, дела.
Такой у времени расклад.
Разоблачаются тела,
А души терпят — и молчат.
Любовь-простушка не в чести,
Худое для нее житье:
Увы, ей нечем потрясти
Воображение твое…
А как спешила — вплавь и вброд,
Чтобы спасти тебя от бед…
Стояла долго у ворот,
Но оказалось: спроса нет.
1991

* * *
В лужице солнечный луч отражается…
Это — весна, это жизнь продолжается,
Это мы вновь со своими печалями
К мирному берегу все же причалили.
Так потрепало суденышко утлое,
Что не осталось ни скарба, ни утвари —
Все нажитое растеряно, роздано…
Вечным осталось лишь синее, звездное,
Древнее, как и любовь, мироздание
Да в тайниках наших душ ожидание:
Может быть, мука в муку перемелется?
Может быть, к лучшему все переменится?
Переживем, перетерпим — и справимся…
В общее плаванье снова отправимся?
1991

* * *
Я вновь оплошала, я вновь провинилась,
И счастье опять на кусочки разбилось.
И прошлое наше, и наши мечты…
О грешную землю — с такой высоты!
И снова прошу у судьбы разрешенья
Задачку решить, а она без решенья:
Разбитое вдребезги — может ли жить?
…А я все пытаюсь кусочки сложить.
Осколок — к осколку, заплата — к заплате…
И вновь получается ноль в результате.
1991

* * *
Какое глупое житье…
Что будем делать с ним — не знаю.
Как вежливо у нас вранье,
Какая наша правда злая…
Как любим мы своих врагов,
Как ближних сладостно тираним,
А беззащитную любовь
Всего безжалостнее раним.
Простимся хмуро у ворот
С тем, кто назначен был судьбою…
Ах, этот мир наоборот,
Где разминулись мы с тобою!
1990

* * *
Мы друг друга словами обидными хлещем,
Проклинаем в сердцах неналаженный быт…
Видно, мы позабыли, что есть еще вещи
Поважней, чем внушительный свиток обид.
И опять взаперти в нашей тесной квартире
Бесконечные ночи проводим без сна…
А шагни за порог — ты увидишь, что в мире,
Что бы ни было там — наступила весна!
Вот и снег на обочинах все-таки тает,
И небесный синее становится свод…
Это только в неволе душа не летает,
Только в клетке она ни о чем не поет.
1990

***
МОЛИТВА
На заре человеческой эры,
На бессонницу обречена,
В глубине закопченной пещеры
В ожиданье томилась жена.
А мужчина — он музыкой битвы
Иль азартом охоты влеком…
Но его охраняли молитвы
Над покинутым им камельком:
«Пусть зверь тебя не разорвет,
В ловушку мамонт попадет,
А дочь из племени чужого
Пускай тебя не уведет…»
…Опустилась на дно Атлантида.
В Лету канула древняя Русь…
А у женщин все та же планида:
Ты уходишь, а я остаюсь.
Время в новых пульсирует ритмах.
Вымер зверь. Исчезают леса.
Нет богов…Но все та же молитва
Поздней ночью летит в небеса:
«Пусть поезд с рельсов не сойдет,
Не разобьется самолет,
Та, что красивей и моложе,
Пускай тебя не уведет!»
1991

* * *
Куда ни кинь — повсюду клин…
Вот та обыденная данность,
Что прижилась и стала — давность,
Где я одна и ты один.
И только новая весна,
Что подошла опять к порогу,
Напоминает нам о многом…
Но не поможет и она.
Березок клейкая листва.
Лугов цветное разнотравье…
Нас погубило равноправье:
И ты был прав, и я права.
1991

* * *
Ночь снова встречается с утром,
Луч солнца — с холодной росой,
Осенняя трезвая мудрость —
С наивной весенней душой.
Вновь призрачной дымкой оделся
Обманчивый месяц апрель,
И сердце внушает: «Надейся!»,
А разум грозится: «Не верь!
Тебе ль растопить эту льдину
И выстоять эти ветра?
Уймись — не твою ли гордыню
Топтали всего лишь вчера?
К чему это глупое детство?»
…Но жизнь по весне — хороша.
И жарко нам шепчет душа:
«Надейся, надейся, надейся!»
1994

* * *
Я женщина. И тем обречена
Судьбою на несбыточность желанья:
Я для любви природой создана,
Но кто мое востребует призванье?
Я вся твоя — и телом, и душой.
Бери — я не потребую награды.
Но ты настолько сильный и большой,
Что всю меня тебе совсем не надо.
Ты кем-то или чем-то увлечен,
Ты начал жизнь с очередной попытки…
Докучливых любовниц, верных жен
Порой бывало у тебя в избытке.
И наш с тобою светский разговор
Все тоньше и мудрее год от года…
Но, милый мой, к чему весь этот вздор? —
Читать меж слов учила мать-природа.
Чем сеть плести — любимый, помолчи…
Пусть все за нас моя доскажет лира.
Ты мне от дома преподнес ключи,
А я тебе дарю ключи от мира,
Где столько встреч, и столько губ и глаз,
Где шансов на успех еще немало…
А я любила в жизни только раз.
Я все на свете о любви узнала.
1991