Из меморизов 1

я стоял пред обелиском, только воздух капал с ветки -
небо к кладбищу ведь близко, но на кладбищах мы редко.
лёня там француз запрятан, и теперь уже навечно.
и не надо - ни арбата, ни костюмов бесконечных
от армани и бриони, ни девичьих спин и талий,
старичок, ушёл в законе ты, конечно, в эту даль, и
резким было то движенье, лучше бы его - не делать,
воздух капает осенний, в пруд весны бросая мелочь.
ни пацанских обещаний, клубным пафосом облитых:
всех, кто должен, всех прощаем, спи спокойно рядом с Битой,
годом раньше лёг и он, и пол Москвы сюда пригнало,
мерины, цветы, иконы, соглядатаев навалом,
а я думал, это верно, что для русского поэта
в жизни надо выпить скверны, преступивши все запреты,
и не нужно веры вербной, ни покоя, ни отваги,
так, записанные нервно строчки сердца на бумаге:
"нисходил в своём воззреньи, восходивший в поведеньи
здесь лежащий улиц гений и король московских бдений
леонид, мой свет, французов, так не принятый в париже,
спи спокойно, брат, мне узы из чужбины видно ближе,
что связали нас в те годы, не спросивши, не гадавши,
спи, и ты, и я свободны -
от совдеповской параши."

***

...Я думаю, это правильно, я думаю, это верно -
Движение обезглавили, а мы всё живём, как серны

в саду падишаха радости, метаясь в долине счастия,
и денег больших - не надо нам, лишь линии на запястье

и лишь хироманту скажут, кто "по жизни" мы были ранее,
а мрамор с гранитной кладкою - неброское нам признание

за то что, увы, не ссучились, и друга в беде не предали,
и жизнь свою невезучую вам метром земли поведали.