Феномен

Я спешил на репетицию; футляр со скрипкой крепко прижимал к груди, лавируя в толпе. Я опаздывал... Стал накрапывать дождь, я ускорил шаг. Люди, все куда - то бегут, задевая плечами, локтями. Наконец плюнув на обстоятельства, я свистнул, подзывая такси. Желтая машина подхватила меня - и я уехал. Мне непозволительно было опоздать. К нам в филармонию должен был прийти новый дирижёр - "свежими ушами" послушать наш оркестр. Мы неслись по проспекту, обгоняя другие машины...

Да - да, сейчас, не торопите меня, пожалуйста, я всё расскажу. А потом было такое чувство, будто моргнув, я открыл глаза в другом мире или не открыл, или вообще не я открыл. Я лежал на обочине дороги, всё так же сжимая футляр со своей скрипочкой. Я слышал крики, шум  и вой сирен машин скорой помощи. Такси, в котором мы ехали, лежало на боку. Меня в нём больше не было. Над окровавленным водителем столпились санитары, секундой спустя они уже несли его на носилках в машину. Я лежал и думал, почему меня нет среди них? Я умер? Было жарко, пожарные тушили огонь, а я лежал на горячем асфальте и думал, что если я умер, то уже не страшно, что опоздал на репетицию... И все куда - то бегут. И вдруг я вспомнил... Моя Оля! Моя Оля беременна! Ей нельзя волноваться! Как ей скажут об этом?.. В этих рассуждениях внутри себя я вдруг остановился, словно налетел на преграду. Я вдруг заметил, что кто - то будто выключил звук. Знаете, как, бывает, на пульте отключаешь звук, и на экране появляется  такая маленькая иконка в углу... Но никакой иконки я не видел. И ничего больше не слышал. Перед глазами темнело, и я будто ушёл куда - то...

Потом... Мне трудно вспоминать. Я... Я помню тошнотворный больничный запах и себя в бинтах на койке. Я сам за собой наблюдал, стоя в дверном проёме. То есть, понимаете, я и лежал там, в больнице, и стоял в дверях палаты и смотрел. В коридоре сидела моя Оля. Она не плакала - нет, совсем ничего. Просто сидела и смотрела перед собой. Теребила в руках засохший цветок, который я когда - то ей подарил, наверное... Странно, но я не чувствовал желания подойти к ней, обнять за плечи, сказать что - то. Словно я знал, что если подойду, она всё равно меня не заметит. Или не узнает... Я не подошёл. И все куда - то бегут. Жуткий запах этот, этих лекарств и прожаренных в автоклавах постелей был мне крайне противен.

Наверное, я не умер тогда. Да, я живой. Оля от потрясения потом долго не говорила. Только  рисовала и улыбалась. А я понял, что звук мне никто так и не включил. Да, я оглох. Совсем оглох. Врачи говорили, что я лишился слуха насовсем... Я мог бы сказать, что чувствую себя под водой, где ничего не слышно, но нет: там звуки хоть как - то пробиваются. А я не слышал ничего. Это непохоже на пустую комнату, где тишина звенит и давит на уши - мне ничего не давит. Не давило... Временами я даже дотрагивался до ушей - я начал сомневаться, что они у меня есть - мне ничего не давило.
Я больше не играю. Так, изредка, для Оли... Я помню пальцами, а не ушами. Она улыбается, когда слышит фальшь, но я играю. Мы завели моду писать на холодильнике послания. Она часто рисовала мне в ответ нотки: восьмые, половинки, четверти - я когда - то рассказал ей.

Мы не работали. Я - понятное дело: как оказалось, глухие никому не нужны. Оля не работала с самого первого дня нашего знакомства: я решил, что буду думать и работать за нас двоих. Она рисовала.  Скоро у нас за долги отняли практически всё... Дошло до того, что я пошёл на улицу, играть в переходе... Ну, а итог вы знаете... Тогда во мне заиграла трусость и вместе с ней желание сохранить любовь, уберечь Олю от милостыни и прочих гадостей...

Мы не ругались с ней. Нет, всякие житейские разногласия были, как и везде. Но все драмы она переживала где - то глубоко внутри себя, старалась мне помочь. А я, как дурак, упёрся и не хотел помощи. Я решил уйти. Она уедет к маме, думал я, - и выживет. Я же всё равно сопьюсь от несправедливостей человеческих. Я решил уйти. В пустой комнате она стояла у стены, рассматривая узоры на обоях. Я стоял у окна. За окном - снова осень, и все куда - то бегут. Я помнил этот шум. Направляясь к двери, я заметил, что Оля машет мне. Она поманила меня к себе, жестом попросила приставить голову к её животу. Там толкался малыш... Я опустился перед ней на колени. За всё это время я отупел, превратился в пустого человека, ненужного ни себе, ни людям. Только ей. Она - святая. Моя Оля - святая...

Я стоял на коленях, обхватив руками её ноги. Я чувствовал её запах, я вспомнил её, мою Олю, когда она ещё носила платье в цветочек и косичку. Обхватив её руками, я плакал. Слёзы собирались у меня в морщинах... Мы страшно постарели за это время: я и моя Оля. Пересохшим ртом я спросил: "Что это?.." - не понимая своей недалёкости. Растерявшись, я поднял на неё глаза. И услышал в ответ её тихий голос: "Твой сын..." И до меня вдруг дошло: я услышал мерный шум холодильника на кухне, стук часов, её голос... Я снова слышу! "Оля, я слышу... Оля..." - шептал я, стоя на коленях...
 
***
 
Всё это говорил маленький человечек, высохший, с крысиным лицом. Он сидел на стуле, в светлой комнате, в смирительной рубашке, облысевший. Смотря куда - то далеко, он рассказывал. К нему сзади тихо подошла медсестра с подносом, на котором лежали таблетки, и участливо склонилась над ним:
 - Время пить лекарства.
 - Оля...
 - Выпейте, пожалуйста лекарства.
 - Да выпью я ваши пилюли! Только моя Оля - святая... - без тени раздражения ответил человечек, опуская глаза.
 
***
 
Экран снова стал чёрным. Профессор щёлкнул пультом - изображение пропало. Аудитория притихла. Поворачиваясь, профессор степенно сказал:
 - На последние кадры можете не обращать внимания. Для рассмотрения Вам предлагался феномен повторного восстановления слуха. Этот факт стал главной темой моей диссертации, т. н. "феномен глухоты", - он заулыбался в пышные моржовые усы, довольно похлопывая себя по плотному животу.

Аудитория взорвалась аплодисментами. Студенты стоя выражали свой восторг. Только одна девушка на самых верхних рядах плакала. Она не встала поприветствовать профессора. "Папа..." - шептала она, уронив голову на руки, содрогаясь всем телом всё время, пока показывали этот ужасный фильм.