Начинается сказка с трона

Начинается сказка с трона. Вот флаконы с зельями в ряд.
Темнота и узлы короны кислотой на висках шкварчат,
пригвождают к унылым рамам прорезь ширящихся зрачков.
За холстом и стеною дамы ищут принцев и дураков.
И обитые шёлком стены в полусрезе её лица..
Слишком тощие гобелены. Слишком муторно ждать конца.
За оправы алмазы сбиты дымной серостью дней и зим.
Всё излишнее давно слито: опустели и сны, и нимб,
и не видно в ночных задворках резких бликов на остриях.
Очертаньями стоп и горла полумрак коридора смят
в объём недогоревших писем, в неприкаянность злых оков -
это призраки прошлых жизней наполняют моё гнездо.
У меня и полог, и ставни, и замки на дверях комодов.
Я рублю топорами камни - топоры уходят как в воду,
пропадают в раю застенном, где рояль украшает голос;
приникаю к шелкам и вены дрожат в такт, как созревший колос
на ветру её тёмно-синем, под ладонью её неспешной.
Говорили в лугах полынных, что любовь не бывает грешной.
Плещут ласточки свои трели в опрокинутый бокал неба,
и по стенам хрустальным в щели истекает к нам его нега,
предрассветных полей усталость, уют горных гряд прикорнувших.

После жизни я здесь останусь. Ведь роса остаётся с сушей.
После жизни и я приемлю, что гнездо моё свито ветром..
Вот вам трон. Вот флаконы с верой. Вот холсты, а за ними - мера
моих спичечных поражений, моей каждой голодной ночи, -
этот голос - воображений -
и рояль ещё, между прочим.

После ночи как после жизни: солнце мажет зрачки зелёным,
её цвет отдавая тризне.
Мне не страшно.
Я тебя помню.