Холокост

Сколько стоит жизнь человека?
Кто имеет право убить?
Кто виновен в «жестокости века» ?
И кого нам за это простить?

Миллионы оборванных жизней,
Галерея измученных лиц,
Марш задушенных зверствами мыслей,-
Всё на сотнях печатных страниц.

Откровения, книги, заметки,
Фильмы, хроники, цифры и боль
Нам оставили щедрые предки,
Чтобы мы не беднели душой…

Но сейчас, как и в прошлые годы,
Невозможно понять одного:
Как жестокость меняла природу,
Создавая живое зверьё?

Бухенвальд, Равенсбрюк и Освенцим,
Ад Майданека, Треблинский ад –
Педантично продуманный немцами
Безупречный смертельный подряд.

Жертв свозили сюда отовсюду,
Загоняя прикладом в вагон.
Лечь и сесть было сродни чуду –
Всё пространство забито битком.

Путь в концлагерь шёл несколько суток –
За всё время ни капли воды.
Воздух был удушающе жуток –
Окна наглухо затворены.

Обессиленные здесь умирали,
Всё равно продолжая стоять –
Их живые тела подпирали,
Не давая трупам упасть.

А холодными зимними днями
Тот, кто к окнам поближе стоял,
Топил грязный лёд языками…
Кровь и кожу на нём оставлял…

Прибывая на место расправы,
Начинали груз сортировать:
Тех, кто умер, кидали в канавы,
Кто был жив – торопились считать.

Надзиратели в кожаных куртках
Подгоняли ударами вслед.
Всё спешили к свершениям жутким
Ради Бога , которого нет.

Вновь прибывшие видели лица
Из бараков смотревших людей.
Отрешенных, успевших смириться
С жёсткой шуткою их королей.

Сплошь обритые, с серою кожей,
Походившей на голый скелет,
Сгорбившись под тяжелою ношей
Бесконечных страданий и бед.

В полосатой изношенной форме,
С треугольниками на груди,
Они были похожи на зомби –
Мертвецов, что умели идти.

Смрад от труб отравлял всю округу.
Воздух сдавливал слабую грудь…
Они шли, прижимаясь друг к другу:
«Умереть, умереть… Отдохнуть…»

А прибывшие осознавали:
Ад вагона – начало беды…
Узелки свои молча кидали –
Скарб сгодится на нужды войны.

После узников гнали на стрижку –
Косы были хорошим сырьем
Для канатов, матрацев… А, может,
Могли стать дорогим париком.

Для откормленных чистых эсэсок
Непонятным лишь было подчас:
Почему после всех унижений
Начинали рыдать лишь сейчас?

А потом, чуть заслышав команду,
Проводили  кровавый отбор…
На работу за миску баланды
Или навзничь на кафельный пол…

В лагерях было все эстетично
И пугало своей чистотой.
Плитка выдраена педантично
Кровью узников и кислотой.

Жертвы думали, их ведут мыться,
У эсэсовцев был другой план:
Их вели в газенваген травиться
Или в краны пускали Циклон.

Газ Циклон был находкою немцев -
Средством против назойливых крыс.
Позже снова сумел пригодиться:
Стал орудием зверских убийств…

Сотни трупов тут же сжигали –
Крематорий работал всю ночь…
Так фашисты следы заметали,
Так хотели Рейху помочь…

А оставшихся жить заставляли
Строить их воображаемый рай
И с иронией крупно писали
На воротах «Арбайт махт фрай ».

Цикл смерти казался проклятьем…
Бесконечный конвейер убийств…
Наслаждаясь этим занятьем,
Вел отбор свой нелепый фашизм.

Но и в это страшное время,
Все равно удавалось мечтать,
Выживать или попросту верить,
Что возможно сначала начать.

И пройдя через ад и обратно,
Испытав столько горя и бед,
Жертвы власти лица не теряли,
Хоть им счета в истории нет…

Нам, живущим в эпоху прогресса,
Гуманизма, глобальных идей,
Душных офисов, виски и стрессов,
Наплевать на всех этих людей.

Мы стремимся к игрушечной славе.
Мы не помним, что было вчера.
Мы не лучше ушедших тиранов.
Безразличием губим сердца.

Просто чествовать – это пусто.
Просто знать – это глупо вдвойне.
Ощущать или попросту чувствовать –
Вот чем нужно платить той войне…

Ты, читающий здесь мои мысли,
Маску сбрось, посмотри в небеса.
Очисть душу от грязи и пыли.
Отыщи в высоте их глаза…