все предельно ясно

Может, хватит морочить голову мне и им?
Я пишу много писем, но стойко не отправляю –
Стыдно жаловаться на тех, кто всеми вокруг любим.

Горький дым
заполняет легкие голубым
ядовитым облаком.
Быть мне с краю
Ослепительной и волшебной твоей судьбы?
Нет, не быть.

Нет, послушай, я слишком-слишком пьяна сейчас,
Слишком сильно, чем могла бы себе позволить.
А вино, из бутылки капая и сочась,
Имитирует на столешнице капли крови.
Остается мне лишь злорадствовать и злословить –
Не могу я иначе, от боли не излечась.

Ты послушай, я вычеркнула из прошлого всю себя,
Вот, меня не осталось, ни памяти, ни душонки.

Мне хотелось бы настирывать распашонки,
пока дети спят,

только я не могу облекать в эту жизнь кого-то,
обрекать на мир, на старость или усталость –
я хриплю на ветру от холода, как ворота,
я пустая бутылка, отработанная порода,
от меня совсем ничегошеньки не осталось...

Вспоминаю прошедших, по-дружески сердце ноет,
Неотправленных писем стопка лежит уныло.
Ты решишь для себя не видеть, что там со мною,
А потом у тебя разыграется паранойя,
Тебе станет обидно…
Мне тоже обидно было.

А была б я святая (но я признаю – не та я),
Восхищалась, друзей на тебя посмотреть водила,
Верной тенью твоей пошла бы в огонь и к льдине
И терпела других, осыпала бы их цветами.

Вот я есть у тебя, вещичка – но я считаю:
Если быть, то не с краю, а ровно посередине.

Не желаю держаться бордюров, краев, обочин –
Там сильнее печаль, цепче боль и темней досада,
Слишком много людей там – неважных, ненужных, прочих.

Вот и снова письмо не увидится с адресатом.
Если адресат вдруг
этого не захочет.