Сказали ей...

Сказали ей, что сына больше нет.
Погиб, исполнив долг интернациональный.
Казалось, что в её глазах погас весь свет,
А из груди - лишь тихий стон печальный.

Ей только 39. Молода,
Но волосы зима посеребрила
Февральским вьюжным вечером, когда
Она родного сына хоронила.

Я, может, не узнала б ничего.
В тот день (меня б в 16 пожалели),
Но я пришла с открыткой от него,
Когда её глаза от слёз блестели.

«Алёнка, в марте поезд наш встречай
С красивыми и яркими цветами.
Учись, пиши, живи и не скучай,
Я скоро возвращусь к тебе и маме».

Её глаза мне не забыть с тех пор.
В них боль утраты самого родного.
«Его не будет!» - страшный приговор.
Поймут, кто пережил утрату дорогого.

Ребёнок, школьник, призывник… и всё…
Теперь его душа с другими пацанами.
Не сможет целовать, обнять её,
С гитарою не выйдет перед нами.

А сколько их, такими молодыми,
Вернулось грузом «двести» по домам?
Лишь фотографии их сохранят живыми,
Но не вернут, чтобы обнять их мам.

25.02.1987