Сквозные миры

…в точности такой же ветренный, пасмурный день. На грани дождя. Много зелени: берёзы и рябины. Нет, разумеется, под окном того самого тополя, но его и тогда не было, хотя я его видел. Как и того дома – «дома-развалюхи» - никогда не было на свете …. хотя я в нём жил.
Такой же день… Очень подходящий, чтобы выйти из дома и отправиться на Вишнёвую. На улицу, что спряталась где-то между Мира и железнодорожными путями. Где-то поблизости должна быть железнодорожная станция, но не Первомайка же, нет! А какая – забыл. Но если сесть там на электричку в сторону вокзала, минут за десять доберёшься. А если в другую?
Куда угодно можно попасть.
Город окружён непонятными местами. Аятями,  качканарами, утками, мурзинками и храмцовками. В тетрадях двадцатипятилетней давности, можно часть этих храмцовок обнаружить под стихами. Почему-то казалось  - надо всегда отмечать – где написано…

Оттуда кажется - действительно прошло 25 лет, и между нами пропасть. И тот самый тополь (который трясло, и он озяб…) – его постигла та же участь. Нас развело по разные стороны некоей средней точки… Воображаемой.
Этот самый тополь нигде, видно, не растёт и никогда не рос. И всё же он не менее реален, чем сегодняшний день… а может и более! Конечно, более, что-то я не особенно верю в реальность этого футбольного корта, этих двадцатиэтажек на ножках вдоль набережной, что-то они не кажутся мне такими же реальными как тот тополь, который трясло и он озяб, и который рос себе и рос за окном моей дурацкой развалюхи на улице Вишнёвой, где и вишен –то особых я никогда не видел… А не особые, может, и были за заборами других развалюх… Хотя не такие уж они были сплошь развалюхи, просто не было, разумеется, ни одного дома выше двух этажей. Это надо было подняться по Вишнёвой к угловому магазинчику… Ах нет, сначала улица выводит к шестнадцатиэтажке, и там тоже какие-то магазины и столовка застойных времён, где мы кормили девочку и мальчика, когда я приехал с Памира… Стекляшка такая, насквозь просвечивает. С фикусами и пальмами, а может я путаю. Реклама каких-то никому не известных домов отдыха – в Палкино ли, в Ялте… Или не в Ялте…
Выходишь из этой стекляшки и топаешь ещё выше, ну их, эти пальмы с рекламой; а вон стоит жёлтая пятиэтажка, и с торца у неё булочная, та самая, где кофе за восемнадцать, это если с молоком… а без молока я не помню. Тут я что-то слегка запутался… или затерялся… Но в любом случае, вкус кофе уже здесь, и вкус тополиной прошлогодней листвы уже попал в горло – тот год, тот самый август… Сомнений быть не может, эта мелкая пыль… Сухость в горле – а потом сразу мелкие дождевые брызги. Сейчас я чихну…
но тут кончается страница.




Тополь трясло. Он озяб.
Глоток чая из большой кружки. Овсяное печенье.
… А сегодня, между тем, солнечный день с прекрасными белыми облаками – тепло, ветер, высокое небо. Я и забыл, что может быть хорошо от тёплой погоды, а не от дождя. Облака слепят, отражая желтовато-белый свет одной из звёзд. Вдруг подумал – а почему так, почему вокруг звезды всегда по кругу летит маленький, поросший зеленью и облепленый тонким слоем солёной воды каменный шарик с жидким спрессованым огнём внутри… и на этом –то шарике отчего-то и живём мы все. Поселились и живём.
Какой после этого тополь трясло, и почему он озяб… Непонятно. А может, от всего этого и озяб.
Улица Вишнёвая отдаляется, приближается, число, обозначающее не возраст, а расстояние. И что я так упёрся в эти числа. Может, просто кое-кто сегодня дома, потому что суббота, и в результате настроение почти человеческое. И поэтому именно сегодня глупо считать, что улица Вишнёвая куда-то там отдаляется, да ничего она не отдаляется, и всегда была рядом, почти здесь… Или просто я надеюсь вскоре попасть на неё, вот и воспрял. Воспрянул.
Выхожу из дома и топаю под дождём всё равно не здесь, а в далёком городе моего детства. И юности заодно. И оставьте ваши смешки. И незачем забывать «горький дым», или даже «просто город», потому что та жизнь ушла навсегда, её не вернуть. Ни людей тех не вернуть, ни те улицы и дома, ни моделей тех автомобилей и мотороллеров, ни этого чудесного ощущения, когда открываешь весной форточку и вдруг понимаешь, что тихо, тихо-тихо… Только где-то далеко набирает скорость мотоцикл, да вот кто-то ещё музыку включил, негромко, так что приходится вслушиваться, и ты вслушиваешься и вдруг слышишь: «…because the sky is blue – it makes me crye…»
Поскольку  всё равно не вернуть, я и не пытаюсь. Просто оттуда можно делать шаги дальше. Как у Беорниса: переход – в гавани. И хватит объяснений. Иду туда, где дождь и серые пятиэтажки, и незаконченная стройка и овощной погребок между Шейнкмана и Сакко и Ванцетти, потому что оттуда рукой подать до моей Вишнёвой. И тот день, тот августовский день – тоже – рукой подать, и вот уже срывает листья с веток, звякает моя калитка, и я открываю окно, потому что слышу твои шаги. Потом я вижу, как ты идёшь через двор, заросший травой, ступаешь на перекинутую поперёк лужи доску, доска хлюпает, тяжело пружинит и норовит полностью погрузиться в лужу, но ты уже прошёл дальше, поднял голову и увидел меня в окне. Тогда ты быстро машешь мне рукой и, снова опустив голову, так что волосы падают тебе на лицо, скрываешься за углом, чтобы через десять секунд открыть дверь в мою квартиру. Дверь, конечно, не заперта. На улице Вишнёвой редко запирают двери. Незачем.
Я ставлю чайник, и он сразу начинает ворчать и пофыркивать. Откуда-то всплывает воспоминание – якобы я покупаю чайник из пластмассы, который должен сам отключаться когда вскипит. Якобы есть уже такие чайники. И вот, я хожу по магазину, где они продаются и пытаюсь выбрать подходящий: надёжный, но не слишком дорогой. В конце концов выбор мой падает на оранжевый предмет под названием «Polar». Я, радостный, приношу его домой, вынимаю из коробки, а он, оказывается, не оранжевый, а розовый. Вот так история. И откуда у меня такие истории берутся? Кто его знает. Из другого времени, что ли?
- Ну что, - говоришь ты, - подходящая, вроде, погода?
- Хочешь попробовать?
- А ты?
- Конечно.
Вчера решили, что если ветер не переменится… Он не переменился. Можно выйти из дому и идти в направлении, которое покажется верным. Тогда, рано или поздно, мы попадём в другие места. Когда-то давно Антон умудрялся проходить в такие места при любой погоде, при любом ветре… Но то Антон, и мы жили тогда в каком-то другом мире. Где сейчас этот мир, как и когда он изменился? В любом случае, ни Антона, ни тех улиц, ни даже той страны не найти теперь днём с огнём. Приходится действовать по-новому: ждать погоды, встречаться в промежуточных мирах, выходить из прошлого, спать в незнакомых лесах, пускаться в путешествия под дождём и в самых неожиданных направлениях, годами жить вдалеке от собственного дома, стареть и видеть сны о чём-то большем… Эк меня разнесло.