Уроки русского музея...

 
   
                АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ МИЛЯХ   
                Член-корреспондент Академии Поэзии  г. Москва
                «Мастер литературы Республики Молдова»
                член СП СССР член СП России

" У Р О К И   Р У С С К О Г О   М У З Е Я..."             

     9 МАЯ 1950 г.

Лепестки
Дворовых ранеток
Сотрясал, как салютом,
Гром,
И казался тогда –
                планетой
Трехэтажный бревенчатый дом.
Воспевая родные стены,
В Красноярск возвратился мир...
Собирались в тот день на пельмени
К трем подругам
Со всех
Квартир.
Пальцы женские - блюдце греют,
Три надежды в глазах горят:
Муж Посновой воюет –
                в Корее,
Бабы Тани – в лесах
Карпат,
Моголевской супруг – под Гдыней...
Дождались три соседки -
Дня,
Он солдаток роднит поныне,
Как раненья солдат
Роднят...
Патефон заведен в квартире,
Вновь рокочет:
«Вставай страна...»,
Потому что в
Победном 
Мире
Продолжает свой путь
Война.



ОТ  ПЕРВОГО  ЛИЦА

Мы шли, побратавшись с рассветом.
День…Ночь…
Без привалов.
Без сна…
Гудела под нами планета
И  где-то  горела 
Она.
Над нами шрапнели
                не выли,
Нас пули навылет не жгли,
Мы шли,
Задыхаясь от пыли,
Мы маршем неистовым
Шли.
Я в свете ракеты увидел,
Что к тучам, где месяц дрожал,
Испуганный каменный идол
От нас по кургану взбежал.
Мы шли,
Побратавшись с рассветом,
И не было маршу
Конца,
Мы песни погибших поэтов
От первого -  пели  - 
Лица:
Как вороги
Родину грабят,
Как ворону  -  радости
Нет…
С усмешкою каменной
Баба
С кургана
        глядела
 Нам вслед.


У Р О К И    Р У С С К О Г О    М У З Е Я

Иду по  этажам
Музея               
На встречу с памятью своею:
Пожарищ гарь,
Заслуги битв, 
Миротерпение молитв -
К надежде, к вере
Подготовь
Меня сыновняя любовь…
И кровь!  Но кровь?
Родная кровь…
А за витринами
Музея:
Мечи, кольчуги и фузеи…
Как в бой идет Святая Русь,
Я это знаю. Наизусть.
Про Куликово поле… 
Но
Опять горит Бородино,
Уроки повторять дано?
Солдаты Русского Музея
За веру воевать умеют,
Идут дорогой вековой,
Экзамен сдали выпускной,
Опять положено им знать:
Как жизни – за Москву –
Отдать?
Не отступать.  Не отступать.
Но в стенах Русского Музея
Раздумий древний ветер веет.
Пал подпоручик…лейтенант.   
Погон… петлицы… аксельбант.
Я – в стенах
Русского Музея
Прозрею совестью своею:
Услышал из родных веков
Лишь звон мечей, а не оков,
Глас - поля битвы – не тюрьмы:
Непобедимы - с Русью  - 
Мы!
Трагических сражений дым
Случилось оболгать
Чужим.
Но мне от первого лица
Погибшим верить до конца,
Жить сердцем…
И любить сердца!


 1991 ГОД, 22 ИЮНЯ
Могилу деда не найду – с повинной –
Нам возвращен в судьбу –
Тридцать седьмой…
И весь Союз  - вдруг - стал родной чужбиной,
Весь шар земной – ничейною землей.
Я помню год.
Год пятьдесят третий.
Уже погиб
Заветный нетопырь.
Мы возвращаемся дорогою столетий
Назад на Запад. Позади Сибирь.

Я расстаюсь лишь с Красноярским краем.
Мчат города.
Мне их не сосчитать.
О том, что родину –
Навеки покидаю,
Мне предстоит без родины
Познать.
В сибирские безропотные дали,
От русской шири и иных  широт,
Мой род,
Отцовский,
          от Дуная звали,
От Вятки гнали –
Материнский род.

Шли запорожцы.
             Шли иконописцы,
Шли летописцы –
Веры и  земли,
Байкал запомнил их
Святые лица,
Их Енисей знал в северной дали.

Так век за веком...
Но в двадцатом веке,
А веку до кончины –
Девять лет -
Найдите правду!
В русском  человеке...
Поскольку правды...
                о России....
Нет?!
        1991 г.


В  ШЕСТИДЕСЯТУЮ ГОДОВЩИНУ
СНЯТИЯ БЛОКАДЫ ЛЕНИНГРАДА
               
Я не знаю, как было не надо…
И не знаю, как надо теперь,
Кто блокаду прожил
Ленинграда,
Пережил зло
Вселенских потерь.

Знаю я,
Как запомнили стены –
Тени …
Свет уходящих людей.
Я прочувствовал холод
Вселенной
В коридорах закрытых дверей.
В стенах  -
Мрак, смертный лёд революций,
Страх расстрельных и каторжных лет,
Тихо бабки на кухне дерутся:
Их воспел в прошлом веке
Поэт.

Я всё знаю,
Как было не надо,
Жаль, что прошлое не повторить,
Понял русскую боль Ленинграда,
Но о ней мне нельзя
Говорить?
Что дано, то сумею воспеть
Я.
Что не надо – смогу и отпеть,
Прошлый век в середине столетья
Победила
Вселенская смерть.
И ушла.
Чтоб в Россию вернуться,
Слышишь? Славят антихриста труд!
Тихо бабки на кухне смеются…
И о хлебе.
Блокадном. 
Поют.
               

 ПЯДЬ  ЗЕМЛИ  В  СЕБЯ  ВОБРАВ

Пядь земли  -  спасала рота 
Для себя…
И для кого-то,
Для того, кто жив сейчас,
Для прозренья детских глаз,
Для
Явившихся на свет,
На котором
Мира нет!
Пядь земли об этом  - 
Стонет,
Пядь земли - во сто ладоней.
Рядом с сердцем.
Не вдали.
А в ладони  -  горсть земли,
Горсть земли в ладони
Каждой
О покое вечном страждет,
Но не выпал им
Покой
И за подвиг мировой!
Пядь земли спасала
Рота,
Для меня, не для кого-то…
Рота встала на заре,
Там…на Волге…  в декабре,
На защиту детских прав,
Пядь земли в себя
Вобрав.


ЧАСОВЫЕ ПОБЕДЫ
/ безымянным военным поэтам/

Они ушли.
Ушли с войною.
По грязи фронтовых дорог.
Не восхищали  красотою
Правдивых и могучих строк.
Они, как часовые,
Встали...
Победы!
Вдоль дорог страны.
Когда мы гильзами играли,
Когда солдатские медали,
Что матерей не утешали,
Утешили
Детей войны...


СТАРАЯ ПУЛЯ

Мальчишка в развалинах
Церкви,
/От фронта - одиннадцать лет/,
Найдёт пистолет и нацелит
В размытый дождями рассвет.
И выстрелит в буйную осень,
Но в мудрый орех… Попадет...
Орех эту пулю возносит,
Поскольку все выше растет.
Растет он радушный и смелый,
Хоть ранен безвинно свинцом,
Ржавеет в земле 
"Парабеллум",
Зарыт он пугливым юнцом.
Ореху целебного свойства
Всевышняя сила дана:
Та пуля людским беспокойством
Наружу выходит сама!
Пусть старый орех не в обиде,
Но рядом земная юдоль...
Чтоб я искупленье провидел,
Чтоб эту прочувствовал
Боль!
             

СВЕТОТЕНЬ
 
Кто там Сталина тенью играет?
Искушает  свет будущих лет,
Светотенями русских окраин
Возвращает  трагический след
Человеческого разоренья,
Разрушения душ и пространств –
Мы потерянный смысл светотеней
Вечной верности и постоянств,
По судьбе – мы судьбу не просили
У мечты матерей и отцов.
На себе мы познали, Россия,
Как отзывчив отеческий зов. 
Нас на стройки твоих магистралей
Звал простора призыв и души,
Мы пространств пустоту оживляли…
Их позора  простор сокрушил!
Исторические обретенья?
Им счастливого прошлого нет!?
Светотени? Мы  вечности тени!
Из которых...  Вдруг -  вырвали свет!
Тени национальных окраин…
Мы сакральная сила твоя!
Кто там Сталина тенью играет?
И московской судьбой бытия?
      

                ОЧЕВИДЕЦ
Давно из пепла встали – Киев…
Брест…
Война уходит в память – тропкой стертой,
Но видишь ты земли –
Весенний всплеск
Прожженною солдатской гимнастеркой.
Мать-мачехи
Улыбчивый огонь
Увидел не цветами в поле
Русском,
А золотом
Оплавленных погон, –
Надели лейтенанты их под Курском,
Безусые соратники твои…
Над ними звезды жесткие
Алеют,
Не смолкли в мире
             смертные бои –
И пушки на курганах цепенеют.

Свидетель честный – мира и войны,
Страдания народа испытавший…
Но...
Почему предчувствие вины
В грядущем веке – за подлости
Вчерашних?
Где твой покой? 
Весной... Когда
Земля страдания сокроет?
Гремят оркестры в майских городах,
Познавших в праздник звания
Героев!
В лесу ты встретил танков
Черепа –
Останки истребительного боя,
На них – цветы.
              Природа не слепа
В стремленье вечном
                к миру и покою.
Но чувство человеческой вины
Не даст забыть судьбы
Хатыни,
       Лидице….?!
Когда от пуль не...  конченной войны
Уйдет последний
Честный
Очевидец!?
             

НА  КОРДОНЕ.   1970 Г.

Сгорал закат. Искрился бор. Он в соснах прятал день лучистый.
Вносили мы в скорбящий двор
Веселый скарб геодезистов.
Встречали всхлипы, визг ворот. Крыльца скрипучая усталость.
Ведро испуганно, что кот,
В сенях к нам под ноги бросалось.
Мы здесь надолго. Но потом покинем милую берлогу –
Старинный деревянный дом
Мешает будущей дороге.
Она пройдет через бугор... Опушка бора под угрозой,
И бывший постоялый двор
Сгрызет безжалостный бульдозер.
Жизнь – это вечность… Но и миг! Беда с удачею - знакомы.
Был крепким юношей,
Старик,
Живущий в обреченном доме.
А на вопросы: «Что стеречь? Кого тебе остерегаться?» –
Он отвечал: «Страну беречь
С таких вот бревен нужно, братцы.
С них начинается изъян! Себя в себе за них поборешь…»
Не слишком сыт, немного пьян,
И каждому бродяге -
«Кореш»:
«…Жизнь мчит вперед, и нет вины, что нам  диктуют перемены,
Но пережили эти стены
Пять поколений, три войны…»
Как будто бы из века в век, как будто из туманной дали,
Шел к нам навстречу человек,
Которого вновь узнавали.
А говорил он, чуть брюзжа, огонь в печурке разжигая,
И пламя, под рукой дрожа,
Теней разбрасывало стаю.
Метет! Час ночи позади. И вот хозяин гладит гордо,
На трижды раненой груди,
Окопный одинокий орден.
Мы понимали: этот час, он неспроста; в такую пору
Слова не упрощают нас –
Нас обнажают разговоры.
И в нас вселял удел простой:
Надежду утренней удачи -
В избе локтями занят стол,
А за окном...
Метели
Плачут…
           1970 г.


ОДНОГОДОК. 1973 г.
               «… Блаженный вечный дух унес твои мученья». 
                Александр Блок
Изломанный атлет, приверженный к запою, –
Скелет и в тридцать лет от прошлого болит,
Разжалован майор был жизнью холостою,
Теперь небесный взор тоску испепелит.
Есть клятвы на крови – есть жертвы у присяги,
Но сброшенных с небес – спасает шестикрыл.
Исшрамленный майор в Ливане был и в Праге,
Был с богом разговор. И бог беду простил.
Волшебный дар в груди, с осколком, с пулей –
Рядом.
Полжизни позади, а впереди – лишь тьма
Неверия и лжи. К чему теперь награды?
Зачем вторая жизнь приходит к нам сама?
Она приходит вдруг, лишь смерть небеспричинна.
Вот пьет с майором друг. Я – молодой старик.
Наш возраст не причем, раз не приучен к чину.
Унижен отчий дом. Свинцом налился крик.
Есть клятвы на крови. Была Отчизны – клятва.
И жертвенной любви – был очищенья дух.
Убили красоту. И что тут непонятно?
Мы веры чистоту – сменили на беду.
Полжизни позади. Рождения и смерти.
Награды на груди? Но их срывает век!
Век – славы господин. Клянитесь и не верьте.
Он – раб, когда  един с судьбою человек.
И веру, и простор, присущие десанту,
Вновь возродит майор, я на него похож.
Клянется вечно жить, запаса лейтенанту.
Но смерть подвластна лжи, упрямей жизни –
Ложь.
Не ближним стал Восток, стал дальним –
Центр Европы,
Нам дан идей урок – и пришлых, и родных.
Для сверстников вождей – старания и опыт,
Страдания людей – лишь сверстников моих!
Я знаю ваш прыжок в пасть пражского балкона.
Ваш о прыжках значок был цифрой невелик.
Год шестьдесят восьмой. Закон стал вне закона.
Но кто же, боже мой, нас награждал, старик?!
Нам мировую смерть – голубкой – рисовали.
Надейся и поверь – теперь нам говорят.
Нам был — и взгляд, и глас. Приказ мы исполняли!
Теперь верней для нас — небесный взгляд и глас!
Вернется слух стране, чтоб слышать голос...
Падших?
Был свыше дан и мне, я с ним ушел в народ.
Блаженный, вечный дух вознес мученья наши,
С погона сверг звезду, вонзая в небосвод!


ТЕЛЕСЕРИАЛ. 1980 г.

А девочка не спит и верит
Игривости военных серий,
Где штурмбанфюреры  –
Растяпы,
Красавцы черного гестапо...
... Ей спать пора, но так…
Невмочь!
Как этой девочке помочь?
В двадцатый век уходит ночь,
Не спит, взволнованна
Семья...
Я к выключателю!
«Нельзя...».
Мне вспоминать сейчас не надо
Глаза блокадниц
Ленинграда,
С глазами детскими
Дружу,
По ним о правде я сужу,
Но эта девочка,
Она
Увидит больше:
Вся страна
Видна из чистого окна  –
Но это утром...
Ночью верит
Игривости военных серий!
В них юный гитлеровец зрея,
Спасёт ровесника-еврея,
Хороший враг убьёт –
Плохого…
Нет откровения иного,
Как только
Русскому помочь –
Вину чужую
Превозмочь!
В двадцатый век уходит ночь...
Нас утешает сериал –
А за окном
Мемориал!



РУССКИЙ ВЕК  2000 г.

Ты ждёшь отчизну, но  поймёшь:
Ты
   в никуда
            давно идёшь.
Но ты живёшь. Ешь, пьёшь,
Ты дышишь…
На тему русскую поёшь
Святую ложь,
За правды грош.
             Себя не слыша.
Поёшь судьбу.
Не  русский век.
А человек? Опять на дне?
Коль русский, то в любой стране?
Он пал на первой…
На второй…
Войне…
На третьей мирной.
Мировой…
В стране любой?
Неустрашимый русский век
Встал - от сохи и от телег
До гидростанций и ракет,
А слышишь: Нет!
Нет века русского?
Познай!
Что, значит, не забыл, «банзай»?
И «Хенде Хох»
Не позабыл?
Ты называй...
А чьё: «Гуд бай»?
«Шнель» и «бикицер»?
Со словарём не вспоминай
Родные лица…
И столицы.
Но хватит!
Всё!
Россия есть!
Отчизна: Родина и честь...
Ты от рожденья с ними дружен…
Ты им служил.
А ты им нужен? 



КОМРОТЫ. 9 мая 1985 г.

В наш коридор из всех квартир
Радушные выходят двери.
Живет напротив
Командир
И радостным словам —
Не верит.
Во что ему?
Когда войну
Закончил он
Двадцатилетним,
За жертвы все – его вину
И мы почувствовали –
Дети.
Теперь в заслуженные дни
Встречался с очередью
Лютой...
Не греют яркие огни
Традиционного салюта.
Ракеты ринутся
Вперед...
В полет...
И в небо выше.  Выше...
Он дверь запрет. И в две нальет –
Помянет лучших,
Но погибших.
И, перечислив басом всех,
Кто в прошлом сотворил -
Плохое,
Он к строю из дверных прорех
В наш длинный коридор...
Выходит.
И нет упреков из квартир,
Сегодня праздник!
Завтра будни,
Кричит про горе
Командир...
А утром! Извиняться...
Будет.


МЕМОРИАЛ В ЯРЦЕВО

Над могилой в Ярцево –
Дерева сплоченные…
Ни покой здесь царствует –
Братство поименное.
Под одной фамилией –
Взводы, не вернувшихся!
Как из неба, вылита -
Скорбь на плиты рушится.
И колышет ветрами,
Стужей Енисейскою,
Знамя, что из кедра,
C каждой складкой… Резкою.
С Аттестатом Зрелости
Мальчики из Ярцево,
Будто кедры  - cпелостью,
Наливались яростью.
Вечер восхитительный –
Детство вдруг похитил он.
Но вручил
Учитель им –
По самоучителю:
По сибирской веточке,
С семенами...  Зрелыми…
И растут под ветрами
Сильные и смелые!
            1985 г. с. Ярцево. р. Енисей


ХИЖИНА
 
Калитку и дверь откроет
Сквозняк. Забор поник.
Когда-то здесь жили трое:
Икона.
Старушка. Старик.
К затерянной хижине долго
Шла мировая война:
Старушка убита осколком...
Первой ушла...
Она.
Старик зарядил берданку,
С прошлого века берёг,
И на врагов спозаранку,
Как на волков, залёг.
Крест - на её могиле.
А на его -
Звезда!
Рядом похоронили...
Икона - осталась
Одна.          
     1984 г.

ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНЫМ...

Лес на столбы и на стропила
Рубил строительный отряд:
Итоги громко подводил он…
От обязательных тирад
Я вышел к лесу…
Ночь пылала!
Лес ослепительно редел
И небу места стало
Мало –
Поплыло в медленной воде
Реки. Огнём лизало
Берег,
Он в тени сосен пропадал,
Берёзы жаркие горели…
И белой ночи сеновал
Раскрыл душистые объятья
Влюблённых юношей и дев:
Все люди - дышащие братья
Листвы тоскующих дерев!
… Я вдруг увидел: за опушкой
Снаряд поджарый в хвое стыл,
За речкою чернела пушка
И очертания могил…
И потемневшей белой ночью
Мы воздвигали из камней
Знак вопросительный,
Не точку -
Исконной совести...
Своей!
       

СВЕРСТНИКИ

Ты на коне...
Я на коне...
Конь дрессированный.
Вполне.
Не врите, сверстники мои,
Что мчимся в честные…   
В бои!
За разоренный
Отчий дом...
Все мы об этом, не о том,
Что выпал, грянул, смертный бой –
За Правду. Каждому. 
С собой!
               
 
КНИГА

На обложке зловещие птицы –
Торжествует, кричит
Воронье…
Мчит пустыней измученный рыцарь –
Наготове и меч, и копье,
Ни упрека,
          ни страха
                не зная,
Защитит справедливость и честь,
Мальчик
Скорбную книгу читает,
Книжку добрую хочет
Прочесть.
На обложке
Знакомые лица,
На обложке – нет стертых имен –
Ищет зло –
          очарованный рыцарь,
Защитит всех обиженных он.
Грянет бой,
          как возмездие,
Краткий,
Враг отпрянет от города
Прочь!
Тусклый пламень мерцает в лампадке,
На исходе
Блокадная ночь.

НАДПИСИ НА ПОЛЯХ

На книжных полях –
Воск от свечей,
В надписях избранный том:
«…Нам нужно дожить до белых ночей,
А после –
Мы не умрем!»
Старая книга в руке не дрожит –
Ручки
Слабеющей дрожь:
«…До белых ночей – нужно дожить,
После…  Ты не умрешь!»
На подоконнике
Книга лежит,
(След на обложке от льда):
«…До белых ночей  нужно
Дожить »
Точку размыла вода.
Последняя надпись,  как отблеск
Свечей,
Как шёпот в блокадном ветру:
«…Мне нужно дожить до белых ночей,
И  я... Никогда...  Не умру…»
      



        АПРЕЛЬ 1973 г.
Ученье «ЮГ».
Мне дан приказ.
Мир и война – в одной повестке,
Тревожен воинский запас
Солдат из войсковой разведки.
Опустошенной рощи –
Крик,
Как выстрел, замер в нас.
Еще бы,
Внезапности победный миг
Скрываем тщательно в чащобе.
Мы обнаружены…
Уже...
Прервав противника заботу,
Оврагом, к станции ЖД
Бежит моя вторая рота.
Кукушки, поминая
Мать,
Бойцам служить. К земле им гнуться,
Я посылаю трех:
«Взрывать!».
Вот эти,  д в о е – не вернутся.
Но познаю – Войну и Мир
Не по легенде оборонной,
Я, разведроты
Командир,
А не команды похоронной.
Разведка боем.
Наш черед.
Идем вперед. В победу верим,
Учение предъявит счет
Предполагаемой потери.
Как мне –
Людскую – оправдать?
И не последнюю -
               к тому же...
У каждого солдата –
Мать...
Тот счет – с фантазией
Не дружен.



ФЛАГ МИЛОСЕРДИЯ. 9 мая 1995 г.

Душа наемного солдата
Осталась в преданном бою:
«...Коль брат нацелился на брата,
То первым брата – я убью.
Служу по заповеди личной:
— Не бойся...
            Не проси...
                Не верь...»
«...Коль к смерти – жизнь
Небезразлична,
То безразлична – к жизни –
Смерть!»
Душа родная взмыла в небо,
В ущелье – тело скрыл туман.
А там – в России –
Корку хлеба
Поцеловал слезой
Стакан.
И нет проклятия эпохи,
Как в похоронке –
Злой строки,
Но вспомнив мать в последнем вздохе,
Едины...
Братья и враги.
Неделю под иконой
Кроткой,
Не ведая, кто друг, кто враг,
Покорно выдыхалась
Водка,
Менял цвета над домом
Флаг.
Чернь ленты траурной –
Светлела,
Флаг многоцветный – все красней...
И только мать о том жалела,
Что родила –
Двух...
Сыновей!

 
      28 МАЯ 1988 г.
Играй, оркестр.
Не падай духом,
Наполни парк всеобщим ладом,
Расширь простор мечты и слуха
И ободри слова и взгляды.
В прозрачном павильоне
«Фанта»
Слились в неловком силуэте:
Сорокалетнего сержанта
Обнял сержант
Двадцатилетний.
На новом кителе и старом
Окопной правды есть отличья:
Десантник ранен
               в Кандагаре,
А на Даманском –
Пограничник.
Играй, оркестр. Победным маршем
Крепи защитников России,
Они сквозь строй ухмылок
Наших
К окну бокалы проносили.
В замысловатые бокалы
Простую влагу наливают,
Они молчать
           давно
                устали
И говорить о чем,
                не знают.
Пьют без оглядки:
«Страха нет! А…
Рисковал я головою!»,
И слились небеса берета
С земной фуражкой
Полевою.
Лишь две руки – отца и сына,
Как обвинение эпохе,
Бокалы давят неповинно...
И ни к чему им
Наши
    вздохи.


   ВЗГЛЯД 1975 г.
Сидит товарищ у окна
Автобуса.
И смотрит – в лица,
Что не затронула война,
Смутив глазами
Очевидца.
Он знает судьбы без анкет.
Считает шрамы и морщины,
И вот рисует мой портрет –
Словесный –
Пристальный мужчина.
Бровей —
Мне  - выправил
Овал,
Мне губы сжал чертою строгой –
Характер мой дорисовал,
Я нос изломанный
Потрогал.
Признаться сразу? Да, живой,
Но знаю, где "зимуют раки",
Под сердцем – шрам – есть,
Ножевой, —
И не от литературной драки.
Ему поведать
Жизнь и труд?
Как признавался только маме:
Что по душе молчаньем
Бьют,
Устав бездарными словами.
Зачем?
Ему себя не жаль,
Но жизнь крепил разумным риском,
И за “Победу” есть
Медаль...
Над той «Германией...
Фашистской».
Еще медаль.
         За жизнь награда –
«За оборону Ленинграда».



РУССКИЙ ВОПРОС. 1917—1987 гг. 

Два столба вековых –
В землю временем вбиты,
А на кованых крючьях – половинки ворот:
«...Открывайте ворота!» – но ворота раскрыты,
Блудный внук – ключ прозренья –
В «пространство»
Несет…
«Ну, а где же отец? Отвечайте, ворота,
Почему не вернулся он в дедовский дом?
Мать моя судный день проводила заботой,
А вослед одарила предсмертным письмом!»
Два столба вековых,
А за ними лишь ветер,
Бередит седину одичавших берез,
Как скелет на цепи, тот замок на ответе:
«...Потому что ты сам и слезу не донес!»
Удивился внук солнцу. Косогоры осилив,
Он взойдет на бугор, где останки села,
За бугром он в просторах увидит Россию,
И наступит на рану, где церковь жила?!
Два столба вековых.
Между ними дорога,
Что уже никого никуда не ведет.
Далеко до столицы. Высоко и до Бога,
Век двадцатый убит на семнадцатый год.
Дед ответов не знал, но берег
Ключ-вопросы,
В них безродная сила в постоянстве
Проста:
Превратила в кладбища поля и покосы,
Над народной могилой – ни звезды!
Ни креста…
Два столба вековых,
Вновь упрямятся ветру:
Сам ответь: Сколько раз встала
Русь
С «Почему!?»
Не останется внуку ключ-вопрос без ответа,
Чтобы снова был задан
Без ответа
Ему?!
        1987 г.

 ПРОЩАНИЕ СО «СЛАВЯНКОЙ»?
 
Я на век стал разбужено
Старшим,
Человеком из вечного сна!
Отгудели
Победные марши,
Победнели слова и страна,
Чувств и мыслей - честь канула в «лету»?
Не народов - а ложью
Племен,
Тень Советов - блуждает по свету,
Стала чёрной «страшилкой»
Времён?
Ищет, нищенкой,
Вещую совесть,
Ту, что -
Русской -
Прослыла в веках,
Правду жизни, что выпала снова,
Не вместилась в народных руках!
Ни комбайны,
            вновь пушки и танки,
На полях, и ползут, и
Гремят,
И бессмертные звуки
«Славянки»
Вновь на смерть провожают ребят.
В песнях пламени,
                в отзвуках дыма,
Глас небес скрыт и вечности глаз,
Слышат стоны грядущие
Крыма,
Знают: вновь запылает
Кавказ!
Кто предвидит, тот должен и
Делать,
Марш «Славянки» навстречу с судьбой
Звал дорогой
Разумной и смелой -
Поколенья  - на труд и на бой!
Судьбы чувств –
Возраст наций тревожат…
Совесть истин – лишь правде
Дана…
Я на век стал 
Моложе и строже.
И тревожней  от вещего
Сна…               
       12 августа 2008 г.


ИЮНЬСКИЙ   ПРИЗЫВ 1980 г.

Ромашковые росы, подвластные руке,
По полю, по откосу, бегущие к реке,
Рвут девушка и парень: Анжелочка и Стас –
Кроссовок  ярких  пара  - и обе –
«Адидас».
Певец на майке модной в девичью впился грудь:
Целует всенародно и губ не отвернуть.
На пристани в народе гудят: Он друг иль враг?
А пароход уходит, на мачте красный флаг,
Идет в тревоги смело, ему неведом страх,
Приснится белым, белым не в поле, а в горах!
От почты не зависит, коль адресат замолк:
Есть нетерпенье писем? Но есть солдатский долг!
И рана из Афгана – назначена судьбой,
Забьется в плаче Анна: « Что Слава…  Что с тобой!»
Родную. И, сырую, как в плачах на Руси,
Вдруг землю поцелует: « Помилуй… и спаси!»
«…От боли и от смерти! Яви и в снег! И в зной!»
Помчался древний ветер над скорбною землей,
Дороги вековые, руками развела,
Всегда в дни роковые
С  родимыми…
Была…
               

П А Й К А               
           Т.Ф. Шалагиновой
Зубы, стиснув, жили горожане:
Женщины, отвыкшие от ласк,
Пацаны,
Кто у станков мужали, -
Все отдал победе
Красноярск.
Шла в пальтишке - стареньком  и зябком,
До деревни день прошла пешком,
Пайку хлеба выменяла
Бабка
На густое козье молоко.
Пайка полагалась мне по праву:
«Все для фронта!» –
Яростный призыв,
Но, детей спасала вся
Держава,
В будущее веру, сохранив.
Эта пайка – бабушки
Преданье!
Эта пайка – символ смертных дней!
И мои порывы и сознанье
Неразрывны  с памятью…
О ней.
        1965 г.