Самарская 170а

Вытошнило, вышатало в ночь,
прислонило к ночи, уронило,
раскроило череп и чернила
вытекли, как кровь течет, точь-в-точь.

За углом соседним, в перепалке
с вечностью, засовывая палки
ей в колеса, плача мирозданью
о несостоявшемся свиданиьи,
кто-то очень маленький и жалкий,
растравляя крошечные ранки
кирпича вымаливал у зданья,
чтобы с ним идти за пониманьем.

Головой на юг, ногой - на запад,
обоняньем на миндальный запах,
сердца развороченная яма
всхлипывает Бахом на piano.

Прислонившись к стойке у бармена,
сердце опрокинется рефреном:
Замеси, дружочек полстакана
водки пополам с самообманом
и со мною выпей, если можешь,
если ты не выпьешь, тогда кто же?
кто мне подпоет "Ave Maria"
в терцию негромко и прилежно,
музыканты трезвые и злые,
только на тебя, бармен, надежда.
Не ищи мне отказать причины,
твои пальцы трепетны и длинны,
ими мало протирать стаканы,
когда гнутся через стойку станы,
да такие! что теряешь разум
так, как будто не терял ни разу.

Выпьем же, бармен, за эти станы,
вскипятим поэму до экстаза...
Пей же ты, я вымою стаканы
той водой, что пролилась из глаза.