Изгнание сыновей Услиу. Нансыч

Изгнание сыновей Услиу http://www.stihi.ru/2010/01/25/951
Нансыч


Однажды улады собрались культурно отдохнуть в доме шефа разведки Конхобара по имени Фидельмид. Его жена, несмотря на беременность, впряглась разносить салатики и подливать пиво гостям в рога. Гости, как водится, напились, разбили и пообломали часть старых рогов,  понаставили новых... А к ночи успокоились, собрались спать. И тут из живота жены Фидельмида раздался звук, по децибелам и мелодичности отдаленно напоминающий противотуманную сирену. Разумеется, все похватали оружие и сбежались.  Муж потребовал объяснений, жена заморгала непонимающе. И тут из-за спины мадам Фидельмид выскочил вездесущий Катбад и, запинаясь от волнения, заговорил стихами.
Как сказал один араб,
Все на свете зло — от баб:
Если кто забыл пророка -
Знать, от баб башкой ослаб...
Это я сейчас к чему?
А! Вот - чрево, по уму,
Народит теперь такое,
Что не снилось никому.
Там, внутри — глаза как лед,
Голос, сладкий, будто мед,
И такая, братцы, внешность -
Вряд ли мимо кто пройдет.
Много кто из королей
Схватит за нее люлей,
Драка в землях Конхобара
Дикой рыси будет злей.
Но поскольку никто не понял, друиду пришлось успокоить уладов словом:
-Девочка там, не бздо. Ну да, орет — все дети орут. Родится, назовем Дейрдре, что значит "громогласная", - и все разошлись спать. Жена Фидельмида благополучно носила ребенка до самых родов. А когда она ее таки-родила, Катбад опять не удержал язык за зубами:
Наша Дейрдре хороша,
Но черна ее душа.
И пока она в Уладе,
Худо будет корешам.
Жить ей — хорошо одно -
Много лет не суждено.
Свалит Фергус, также будет
множество погребено:
Мы разложим по гробам
Геррке, Фиахну, а там
Услиевичей прогонят,
Эогану будет срам...
И сама себе она
Станет под конец страшна,
Вот такая выйдет баба -
Я надеюсь, что одна.
-А может, ее — сейчас тогось? - предложил кто-то из толпы.
-Черта с два, - заявил Конхобар, уже к тому времени избалованный, самоуверенный и приученный ко всему «самому лучшему» и «самому великому», - Сам выращу и сам женюсь.
Улады спорить с королем не стали, и он забрал Дейрдре себе. Как говорится, баба с возу — кобыла в курсе.
Конхобар вырастил Дейрдре во дворце, но в строжайшем секрете, чтобы никто ее не видел до того самого момента, как король скажет «мое!» и уведет красавицу на ложе. Впрочем, недостатка в общении у девушки с детства не было — к ней имели доступ также ее кормилица и темная лошадка уладских саг по имени Леборхам. Говорят, такая страшная, что никто ей ничего не мог запретить — падали в обморок. К тому же, Леборхам была заклинательницей. Чему могла научить девочку кормилица, кроме как правильно обнажать грудь, непонятно, а вот Леборхам вполне могла восполнить пробелы в образовании ребенка и, в частности, сообщить ей, что мужчины существуют на свете не только в лице ее названного отца.
Уладские саги ничего не говорят о внешности Конхобара, так что, похоже природа там несколько расслабилась. К тому же, годы, пока росла невеста, жениху вряд ли пошли на пользу. А Дейрдре росла девочкой нрава возвышенного и поэтического. Поэтому, когда к Конхобару, как раз забивавшему на дворе теленка на обед, слетел с неба ворон, чтобы попить пролитой на снег крови, будущая королева затаила фантазию.
-Знаешь, Леборхам, не полюблю я никого, у кого не будет волос, черных как этот ворон, тела, белого, как этот снег и щек, красных, как эта кровь, - продекламировала она ведунье.
-Не вопрос, - пожала плечами та, - Найси Услиевич как раз подойдет под твои нехитрые запросы.
-Да? Ну тогда я заболела и сейчас умру! - заявила Дейрдре, недвусмысленно намекая на метод лечения. Леборхам подумала-подумала и ушла куда-то за кулисы.
И вот, через некоторое время, совершенно случайно тот самый Найси повадился гулять и петь возле дворца Конхобара. По официальным сводкам, он этим занимался исключительно для улучшения надоя королевских коров и сбора меда королевских бортников. Надо сказать, все братья Услиевичи были неплохими вокалистами, да и подраться тоже не стеснялись. По крайней мере, если вставали спина к спине, никто их одолеть не мог. Может, подлый противник просто не находил тыла, в который мог бы безбоязненно ударить? Ну да нам то неизвестно.
На охоте братья предпочитали гоняться за зверем на собственных ногах, и поражать его на бегу. Зверь, пораженный тем, что его догнали прямо пешком, отправлялся в суп, сохраняя удивленное выражение морды.
Что характерно, возле дворца Конхобара Найси гулял без братьев. Видимо, они в этот момент улучшали надои где-нибудь еще. Осознав оказию, Дейрдре мысленно сказала Леборхам свое пламенное «спасибо», махнула через забор и, покачивая бедрами, двинулась к Услиевичу. Тот, вообще-то, был в курсе виршей Катбада, но девицу поначалу не признал.
-Хороша телочка, - ляпнул он. Потом хотел было отмазаться, но было поздно. Дейрдре схватила его за уши и заявила, что эта немаловажная часть уладского тела будет покрыта вечным позором, если Найси ее немедленно отсюда не заберет.
Тогда Найси, делать нечего, кликнул боевой клич и всех, кто на него сбежался, забрал с собой куда-нибудь подальше от конхобарова гнева. Те, чуя дальнюю дорогу, взяли с собой и жен, и детей, и собак — в общем, в итоге, получился некислый обоз, а пятина Конхобара изрядно обезлюдела. Излишне упоминать, что братья Найси и Дейрдре покинули Эмайн вместе с ним.
Вопреки ожиданиям Услиевичей, ни один окрестный король не горел желанием принимать у себя такую ораву, да еще и объясняться потом с Конхобаром насчет выдачи политических беженцев. И так, от замка к замку, вся честная компания дошла аж до самой Шотландии, где сперва охотилась, потом воровала скот у горцев, а в конце-концов, когда клану МакЛаудов надоело соседство с нахальными смертными, несостоявшиеся ирландские цыгане были вынуждены попроситься к ближайшему королю на службу. Король обрадовался, Найси и товарищи получили прописку, отстроились, даже расслабились немного. И только Дейрдре снова оказалась на положении шила в мешке. Которое немедленно углядели шпионы того же короля, который вписал ее любимого.
Шпионы у короля были умные — они сразу предложили хахаля в воду, а девку — ко двору. Но король оказался еще умнее и не захотел вот так сразу ссориться со всеми Услиевичами сразу, а потому приказал шпионам Дейрдре подмазать — наобещать ей липисинов в керосине и прочих бонусов королевского сожительства.
Дейрдре, однако, по причине особенностей воспитания, имела к такому сожительству стойкую идеосинкрозию, а потому внимательно слушала шпионов, разве что не записывая, а потом пересказывала услышанное Найси. Что называется, близко к тексту. Найси молча свирепел, король мыслил дурное, в итоге братьями стали с регулярностью затыкать все окрестные горячие точки, надеясь, что их там как-нибудь по одному перебьют. Братья, однако, вставали спина к спине и таким вот боевым ежом прокатывались по войскам противника, неизменно выходя из боя победителями. Король грыз половичок, снова подкатывался к Дейрдре, но та оставалась неприступна.
Наконец, горячие точки кончились, и шотландцам ничего не оставалось как собраться и всем гамузом придушить Услиевичей подушкой. Разумеется, королевский шпион не смог удержать язык за зубами и сообщил об этом Дейрдре, а та все передала — угадайте, кому? Найси все понял правильно, собрался и увел людей за море на остров, где и решил пожить наконец в свое удовольствие.
Не тут-то было, в этот самый момент все уладское королевство хором замучила совесть. Не иначе, Катбад почуял, что так хорошо поданному в народ пророчеству может настать кирдык из-за одного только шиложопого юнца. Так или иначе, но к Конхобару начали приходить подданные и ныть:
-Верни-и нам Найси, он же там помре-ет, остров ма-аленький, море стра-ашное, человек хоро-оший!
-Надоели, - махнул наконец рукой король, - отправляйте поручителей.
-Ну ладно, - согласились в свою очередь Услиевичи, получив новости по голубиной почте, - отправляйте к нам Фергуса, Дубтаха и Комрака, сына Конхобара.
Что при этом подумал себе сам Конхобар, никто до поры до времени так и не понял. А уж что надумал-натворил-наговорил его хитрый дед, и подавно.
Однако, колесо завертелось. Фергус, Дубтах и Комрак явились на берег моря и ласково приняли делегацию в лице самого Найси и братьев. Местные, к которым Конхобар уже успел отправить птичку, стали звать помирившихся воинов выпить — не иначе, отравить хотели, или устроить прецедент опоздания ко двору. Найси в ответ гордо заявил, что первой пищи на уладской земле отведает только за столом самого Конхобара, и, вызвав с острова свой обоз, двинулся в путь голодным.
Чтобы местные не обиделись, Фергус и Дубтах остались вместо него, а вместо Фергуса сопровождать братьев Услиевичей до Эмайн поехал Фиахна, его сын.
На поле перед Эмайн Найси уже поджидал некий король Фернмага по имени Эоган. Он до этого как раз имел беседу с Конхобаром, и, недолго думая, пробил навылет копьем и оголодалого-ослабевшего с дороги Найси и случайно оказавшегося на линии огня Фахну Фергусовича.
В завязавшейся после этого безобразной свалке от войска Услиевичей ничего не осталось, а уладские дамы сидели на валу Эмайн и лузгали попкорн. Отдельное удовольствие им доставило, видимо, пленение и позорная доставка ко двору беглой Дейрдре.
До поручителей весть о предательстве долетела довольно быстро, и они, подорвавшись прямо из-за пиршественного стола, немедленно отправились совершать бессмертные подвиги: прибили несколько родственников Конхобара и всех дам, которые были замечены на валу с попкорном, сманили с собой три тысячи воинов и ушли, подпалив напоследок Эмайн Маху, к  обиженным уладским героем Коналом Кернахом кеннахтам. Те, во главе с королевской четой Айлилем и Медб, приняли армию с распростертыми объятиями и еще целых шестнадцать лет Фергус водил свои три тысячи воинов к уладам — дебоширить.
А Дейрдре прожила во дворце Конхобара еще год. Ела мало, пила мало, сидела в одной позе, оживала только в присутствии музыкантов, и выдавала на-гора очередной печальный экспромт, вроде такого:
Не нужно богатств сына Нессы,
Не надобна славная рать -
Мне хочется в сумраке леса
Любимому пот утирать.
Не нужно ни флейт ни покоев -
Я помню костер у воды,
Вкус меда и запах левкоев,
И легкие Найси следы.
Сын Несс, ни свирели ни трубы
Не смогут мне радость вернуть -
Все слышу: поют его губы
Как ветер, как за море путь.
Все помню: вернувшись с охоты,
Подхватывал Ардан мотив
И Андле им вторил, и своды
над речкой склонившихся ив.
Три сына Услиу в могиле,
Мой голос веселый затих,
Как быть мне веселой и милой,
Коль больше не встречу я их?
Дрожу я от громкого смеха,
Не крашу ни глаз ни ногтей
Одни лишь курганы Уснеха
Со мною в печали моей.
А если вместо музыкантов появлялся сам Конхобар, то так отшивала его Дейрдре:
Ты оставил бы меня, Конхобар, одну,
Ты бы к ложу моему и не подступал.
Ты один причина трауру моему,
Ты один мне ненавистен на свете стал.
Что любила я когда-то, ты разметал,
Словно ветер злой, как ворон, крылом разбил.
Тело белое под камнем средь черных скал,
Неужели заменить его ты решил?
Знаешь, тело его было белее льда,
Щеки красны, словно кровь и, как уголь, бровь,
Зубы - жемчуг, что скрывает на дне вода.
Но его я никогда не увижу вновь.
Знаешь, статью ни один его не затмит,
Знаешь, плащ его был ал с золотой каймой,
На плечах цвели каменья. И светлый щит,
И тяжелых два копья в бой нес Найси мой.
Фергус предал нас и честь погасил вином -
Пусть не знает он покоя и счета дням.
Конхобар, уладов всех твоих за одно -
Чтобы был со мною Найси - легко отдам.
Близок час, когда оставлю я этот мир,
Мое горе бесконечнее пенных волн,
Не сажай меня с собой, если будет пир,
Не коснись меня - в ответ будет горьким стон.
Конхобар в конце концов устал слушать такие ответы, и невинно поинтересовался у Дейрдре,  кого она на этом свете больше всего ненавидит.
-Тебя и Эогана, - на голубом глазу отозвалась девушка, которой уже было, судя по всему,  глубоко на всех наплевать.
-Ну вот с ним ты годик и поживешь, - решил Конхобар, - в воспитательных целях. А лично я тебе сердце разбивать не буду.
-Ну уж нет, - взмахнула Дейрдре прической, - одного гада в мужьях я бы как-нибудь потерпела, но двоих у меня точно за один раз не будет.
-Ну и мотай тогда между нами головой, как буриданова овца, - в сердцах рявкнул Конхобар, что-то явно перепутав в античной философии.
А Дейрдре ничего путать не стала. Дождалась по дороге к Эогану подходящей скалы и, в лучших традициях графа Монте-Кристо, разбила себе об нее с разбегу голову.
Так и закончилась эта печальная история, после которой лично мне, рассказчику, очень захотелось разбить друиду Катбаду лицо.


© Copyright: Нансыч, 2010
Свидетельство о публикации №11001250951