Мы все учились...

или "Простите, Александр Сергеевич!"

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.
Есть аттестат – и слава богу!
Без золота – не обессудь.
Учение – не детский праздник.
А ты, к тому же, был проказник.
И все же, педсовет решил,
Что ты умен и очень мил.
Ты рыться не имел охоты
В академической пыли,
И все ж, тебя не обошли
Учителя своей заботой,
И ты со школьного крыльца
Спускался с видом мудреца.

Куда, куда вы удалились,
Тех школьных лет златые дни!
Ах, как мы славно веселились,
И только горькую – ни-ни!
Не верю я, что время это
Поглотит медленная Лета,
Хоть и недремлющий брегет
Натикал нам немало лет.
Нельзя сказать, что в эти лета
Мы не слыхали про любовь,
Бурлила в нас младая кровь,
И мы гуляли – спору нету,
Но для учебы и у нас
Свободный находился час.

Мы каждый день, не протестуя,
За знаньем обновляли путь,
И вдалеке экзамен чуя,
Учить старались как-нибудь…
Порою приходилось туго,
И мы надеялись на друга,
Который быстро все решил…
Тем некогда и ты грешил.
Когда переполнялось море
Понятий в сумрачном мозгу,
Сбегали дружно мы в тайгу
И там гуляли на просторе,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов проделать антраша.

Под вечер все в одну палатку
Влезали шумною толпой…
И не сказать, что спали сладко,
Но все ж, брезент над головой –
Не хмурое ночное небо,
К тому ж, никто раздавлен не был,
Хоть кое-кто увидел сон,
Что должен стать убийцей он.
Ему убийцей стать не дали…
Чтобы не мучилось дитя,
Его будили не шутя,
И все при этом хохотали.
Но, посмеявшись от души,
Подальше спрятали ножи.

Уж небо осенью дышало…
И устремлялись мы в поля.
Для нас картофеля немало
Таила в недрах мать земля.
Бразды пушистые взрывая,
Бригада наша трудовая
В земле копалась целый день.
Мешков таинственная сень
С веселым стуком наполнялась…
Что утаить смогла земля,
Нашли потом учителя
И докопали. Приближалась
Для нас желанная пора
Веселых плясок у костра…

Мы все «Онегина» читали,
Хотя бы первую строку,
Хоть многие предпочитали
Порадоваться ветерку
За стенами любимой школы.
Но все же, в день один веселый
На сцене он поставлен был.
Онегин был резов, но мил.
Ему под стать была Татьяна…
Хоть в жизни девушка была
Всегда беспечно весела,
Но в роль она входила рьяно.
И был наградою для всех
Вполне заслуженный успех.

Учитель наш был честных правил,
Хоть дядею он быть не мог…
Учиться он нас всех заставил,
Точней, она… И, видит Бог,
Ее пример – другим наука.
Была неведома нам скука.
Могли беседовать мы с ней
И про любовь, и про хоккей.
И каждый высказать старался -
О чем слегка осведомлен,
В чем искушен и в чем силен.
А  если кто-то выражался
Нехорошо о ЦСКА,
Его ждала к себе доска.

И вот, расстались за порогом,
А там иные рубежи.
Летели годы. В ритме строгом
Текла размеренная жизнь…
Меняло время наши лица…
Но если кто-нибудь вглядится,
Он всех узнает без труда…
Мы были молоды тогда.
Потом ходили на работу,
Солили на зиму грибы,
Встречали каверзы судьбы,
При этом создавали что-то,
Сходились, расходились вновь…
И все же, верили в любовь.

И встретились мы в этом зале.
Учителя, ученики…
И все друг другу рассказали,
Ведь это вам не у доски…
Зал школьный полон, ложи блещут,
Ликуют все и рукоплещут,
И опоздавший кто-то там
Ползет меж кресел по ногам…
Все послешкольные заслуги,
Все степени и все чины
Отброшены и не нужны.
Друзья мы снова и подруги.
И нам приятней и родней
Дела давно минувших дней.