бился неровно пульс, мысли казались голыми

Обезболивающая. Медно-одетая.
Играет на скрипке нервно. Трет нервы.
С саркастическим неуместным смехом
по утрам цитирует Раневскую.

Из какой ты поднебесной?

Почему за тебя не плачется?
Я об медуз меж твоих ног
обжигаю губ платья.
Ты от испуга дрожащие руки прячешь в лоскута моих нетронутых мужчинами кудрей.

Почему за тебя не молится?
Эта зима курит ментоловые.
Ты проигрываешь очередному Коле
свое место в сердце |19В,верхняя полка|.
Мне за тебя очень больно.

Тихо сводишь
мои скулы в узлы.
Эта простуда|тобой|выпотрошила обе ключицы.
В твоей комнате до сих пор не спится.
Жадно просится имя твое на мою поясницу.
Эмигрируют руки твои из моих под чужие юбки.
Ты пахнешь камерным театром на углу ул.Фрунзе.
Вдыхаешь смертельно мой запах
кашемировых ямочек
на щеках. Я придумала себе Аллаха
с твоим лицом.
И почти впитала
все сакуры, распятые у твоих ног.
Ссыплется звонко твой голос
в шали моих ребер.
А зима одевает поношенное свадебное платье цвета кокаиновых дорожек.

Почему от тебя спивается?
Заламывают жалюзи
ресниц глаза соленой ванной.
Во мне сломалась программа
на выживание.
Ты цитируешь по вечерам Уайльда.
Ты сегодня немного пьяная
и, наконец-то, посылаешь меня на хрен.
_______________________________________

Хорошо, что я уже спятила
к годовщине ее смерти.
На Фрунзе закрылся театр.


1.02.10