Дремучий

Вязкий призрак тумана прогуливается на лугу белогривым конем. Он неторопливо переступает копытами, щиплет траву беззубым ртом. Белоснежная грива его касается витыми полупрозрачными кольцами желтеющих травинок. Клевер, наверно, уже не так сладок, как в начале июня.
Меня манит темный дремучий лес. О нем я знаю только из книжек со сказками и картинками: серый волк продирается сквозь густые заросли, и ни один луч не освещает ему путь; солнце не может пробиться сквозь кольчугу елей. Порой мне начинает казаться, что в том лесу бродят очень древние существа, вымершие тысячи лет назад. Кто знает? Живут же на дне океана рыбы, которых никто так и не изучил.
И этот лес, темный, плотный, может хранить в себе пару тайн.
А в ночь Ивана Купала там, в чаще хромых и корявых деревьев, расцветает багровым цветком папоротник. Он укажет, где чаща прячет от людских глаз давно забытый всеми картами клад.
Волчьим воем в зимнюю стужу зовет меня дикий, никем не прирученный лес.
Мне чужд мир людей. Я хочу сбежать туда, где бродит туманный конь, где живут тьма и ели.
Не останавливают крики мамы, плач сестры. Не окликает тепло печи и запах пирожков с яблоками, едва вынутых из жара.
Только пятки мелькают, хоть теперь и их уже заговорщически скрыл туман.
Останавливаюсь отдышаться. Прохладой веет от пожухшей травы, волосы и платье намокли.
Но мне не холодно, не страшно. Ведь я иду домой.
Конь поднимает чуткую голову, подходит ближе. Теперь я могу коснуться его, расчесать пальцами шелковистую гриву.
Принюхивается, нервно дергая ноздрями воздух. Мне смешно, и теперь для него я совсем своя.
Вместе мы медленно ступаем по траве, становящейся прахом по следам его копыт.
Все ближе мой лес. Он стоит торжественно/не/шелохнувшись и встречает падающим с иголок звоном капель. Пахнет хвоей и пожелтевшим папоротником. И все же я еще надеюсь найти этот клад.
Тревожным сигналом показываются меж стволов красные мухоморы. Но я нарочно их не замечу, ведь это взрослые оставили их тут, чтобы мне было страшно идти в лес.
Вот первые морщинистые старцы обступают нас и остаются позади. Вместе с моим вольным спутником идем дальше, и вместо травы под ногами оказывается уже мох.
Солнце и луг давно потеряли меня из виду. В лесу тихо: не поют птицы, не играет тонкими пальцами на скрипке безносый ветер, не шумят на фарфоровом небе завитые облака.
Мох становится все влажнее: вода поднимается на уровень щиколоток.
Платье порвалось, волосы запутаны в косы мохнатыми лапами елей.
Я иду почти на ощупь, не видя дальше вытянутой руки.
Но лес все так же глухо зовет меня, скрипя старыми стволами.
Я ищу свой клад.
Следующий шаг оказывается в никуда. Я спотыкаюсь и падаю в болото, оцарапав руку. Кто-то тащит меня вниз, все сильнее и крепче обвивая тело. Бессмысленно барахтаюсь в хлюпающей воде, цепляясь за трухлявые коряги. Они с хрустом ломаются, оставляя все меньше и меньше шансов спастись.
Теперь на поверхности остается только голова, волосы залепляют глаза. Черный лес смотрит на меня, не в силах помочь.
Жаль, я так и не найду свой клад…